Беатрис потянула ее за рукав.
— Как вы смеете? — вспыхнула Лойз.
На полных губах женщины заиграла улыбка.
— Уже поздно, леди. Лорду Фальку не понравится, что вы возитесь с этой дрянью, пока он подписывает контракт с посланниками герцога. Сказать ему, почему вы не идете?
Лойз спокойно посмотрела не нее.
— В этом, как и во всем остальном, я послушна желаниям лорда. И не вздумайте учить меня! — она неохотно отвела руки и сказала служанке:
— Оставайся здесь. Тебя никто не тронет. Понимаешь, никто!
Поняла ли девушка? Она раскачивалась, мучаясь старой болью, которая оставалась в ее душе, хотя шрамы с тела сошли.
— Я не нуждаюсь в ваших услугах, — Лойз повернулась к Беатрис.
Та вспыхнула. Она не могла бросить вызов юной леди и знала это.
— Вам следовало бы поинтересоваться тем колдовством, которым владеет каждая женщина, — резко ответила Беатрис. — Я могу научить вас, леди, как привлекать внимание мужчины. Немного темной краски на брови и ресницы, немного помады на губы…, — раздражение оказалось забыто, женские инстинкты победили. Она критически и отвлеченно рассматривала Лойз, и та обнаруживала, что прислушивается, несмотря на презрение к Беатрис и всему что она представляла.
— Да, леди, если вы послушаетесь меня, вам, может быть, удастся оторвать взгляд лорда от этой Алдис. Есть и другие способы, чтобы очаровать мужчину, — она облизнула губы кончиком языка. — Вы получите хорошее оружие, — и она приблизилась, в глазах ее горел огонь.
— Ивьян берет меня такой, какая я есть, — ответила Лойз, отказываясь от предложения Беатрис. — И должен быть доволен тем, что берет! — и, про себя, добавила: «Беатрис и не подозревает, насколько это верно.»
Женщина пожала плечами.
— Как угодно, леди. Но вам придется убедится, что не все пойдет так, как вам хочется.
— А разве раньше было по-другому? — спросила Лойз. — Идите. Как вы сказали, уже поздно, а мне еще многое нужно сделать.
Со своим обычным холодным терпением, она выдержала церемонию подписания контракта. Герцог прислал за своей невестой трех совершенно различных людей, и Лойз было интересно рассмотреть их.
Рунольд был старым товарищем Ивьяна еще с времен наемничества. Его репутация солдата достигла даже такого захолустья, как Верлейн. Странно, но его внешность не соответствовала его занятию и репутации. Она ожидала увидеть человека, похожего на Сенешаля отца, может, несколько более отшлифованного, а перед ней был одетый в шелка щеголь, с манерами и вежливым произношением, как-будто он никогда не испытывал на своих плечах тяжесть кольчуги. Круглый подбородок, глаза с длинными ресницами, гладкие щеки делали его моложе. И Лойз, пыталась сопоставить увиденное с тем, что слышала об этом человеке, чувствовала себя смущенной и немного испуганной.
Сирик, который представлял храм судьбы, завтра, когда ее рука будет лежать на рукояти топора, произнесет за Ивьяна должные слова. — этот человек был стар. У него было красное лицо, а посреди низкого лба вздувалась пульсирующая вена. Слушая или негромко говоря что-нибудь, он непременно жевал кусочки сухих сладких конфет; слуга с коробочкой этих конфет постоянно находился поблизости. Желтая ряса священника топорщилась над солидных размеров животом.
Лорд Дуарт представлял древнее благородное семейство. Но и он не соответствовал своей роли. Маленького роста, худой, с постоянно дергающейся нижней губой, он производил впечатление человека, занятого крайне неприятной работой.
Отвечал он только на прямые вопросы. И, единственный из всех трех, уделял хоть какое-то внимание Лойз. Она заметила, что он задумчиво смотрел на нее, но в его манерах ничего не говорило о жалости и не обещало поддержки. Скорее всего, они свидетельствовали о каком-то препятствии, которое он хотел бы убрать со своего пути.
Лойз была благодарна обычаю, который позволял ей избежать ночного пира. Завтра она должна будет сидеть на свадебном пиру, и когда все достаточно выпьют, тогда… Цепляясь за эту мысль, она заторопилась в свою комнату.
Она совсем забыла о служанке и с удивлением увидела ее фигуру на фоне окна. Ветер затихал, буря как-будто кончалась. Но слышался другой звук, отдаленный и неясный. Соленый воздух ударил в лицо Лойз из открытого окна.
Разгневанная собственными тревогами, раздраженная ожиданием предстоящего, Лойз захлопнула окно. Хотя ветер стих, тучи по-прежнему озарялись молниями. И в момент такой вспышки Лойз увидела то, за чем уж давно следила служанка.
Прямо на ждущие клыки скал шли корабли — два… три больших корабля. Корабли несло предательское течение, которое прокляло и обогатило Верлейн. Должно быть, это была часть гордого флота могучего морского владыки. В коротких вспышках молнии Лойз не видела никакого движения на палубах, никаких попыток предотвратить судьбу. Призрачные корабли двигались навстречу гибели и это, по-видимому, нисколько не волновало экипаж.
На берегу появились огни. Много людей выходило из ворот Верлейна. Все хотели поживиться, хотя Фальк накладывал свою тяжелую руку на любую добычу. Люди несли сети, чтобы вытаскивать обломки и готовились к привычной работе. Лойз оттащила девушку от окна и занавесила его.
Но, к ее удивлению, обращенное к ней лицо девушки не было больше искажено страхом. В глубине темных глаз светился разум, возбуждение и нарастающая сила.
Девушка слегка склонила голову, словно прислушиваясь к звукам бури. Все яснее становилось, что где бы она не жила до того, как кораблекрушение привело ее в Верлейн, она была не просто солдатской девкой.
— Та, что долго прожила в этом здании, — голос служанки звучал как бы издалека, — выбери хорошо. В эту ночь решается судьба людей и стран.
— Кто ты? — спросила Лойз, а служанка продолжала меняться на глазах. Она не была чудовищем, которое по своему желанию может принимать форму зверя или птицы, как утверждали слухи о волшебницах Эсткарпа. Но то, что скрытно лежало в ней, замученное, почти убитое, теперь вполне ожило, показалось сквозь израненное тело.
— Кто я? Никто… ничто… Но приближается та, что собрала в себе то, чем я когда-то обладала. Выберешь хорошо, Лойз Верлейнская — живи, выберешь плохо — умрешь, как умирала я, по частям, день за днем.
— Этот флот…, — Лойз полуобернулась к окну. Неужели приближается завоеватель, настолько безжалостный, чтобы пожертвовать своими кораблями для захвата плацдарма на берегу? Безумная мысль. Корабли обречены, мало кто из экипажа сойдет на берег живыми, их тут же будут ждать жители Верлейна.
