— Что вы с ним сделали?!
— Мы его убили, — ответил фейри с плавниками на скулах.
Луис застыл на месте. У Корни в висках стучала кровь. В мертвой тишине было слышно, как ветер шуршал подмороженными листьями.
Корни очнулся первым, бросился вперед и стянул мешок с головы Дэйва. Лицо подростка казалось восковым, глаза окружали черные круги, одежда была изорвана и испачкана. Ноги его были босыми и бледными, словно отмороженными.
— Когда-то королева обещала, что сохранит жизнь твоего брата, пока ты будешь верно служить ей, — сказал фейри-лис. — Как видишь, она сдержала обещание.
Свирепый порыв ветра налетел из мрака. Корни зажмурился, защищая глаза от уколов летящего снега, а когда открыл их, фейри исчезли.
Луис дико заорал и бросился за ними, но их и след простыл. Он кричал как ненормальный, потрясая в воздухе кулаками. В окнах соседних трейлеров зажегся свет. Корни протянул руку в перчатке и коснулся холодной щеки Дэйва. Ему не верилось, что уже ничего нельзя сделать. Дэйв был мертв, как когда-то Дженет. Совсем как Дженет.
На порог вышла мама Корни с телефонной трубкой в руке.
— Вы перебудили половину… — И тут она заметила тело. — Боже мой!
— Это его брат Дэйв, — сказал Корни.
Все это было уже не важно. На другой стороне улицы миссис Хендерсон выглядывала наружу через дверное стекло.
— Какого дьявола вы тут шумите? — спросил отчим Корни, выходя на крыльцо.
Мама Корни сосредоточенно давила на кнопки телефона.
— Я звоню в «скорую». Не трогайте его.
— Он мертв, — хрипло сказал Луис.
Он и сам был бледен, как мертвец.
— Не надо «скорой помощи». Понимаете? Он умер!
Корни переминался с ноги на ногу за спиной Луиса. Он понятия не имел, что делать и что говорить. Словами было уже ничего не исправить. Ему хотелось обнять Луиса, успокоить его, напомнить, что он не одинок. Корни автоматически протянул голую руку к плечу Луиса и с ужасом отдернул ее. Но прежде чем он успел убрать руку за спину, Луис перехватил его запястье. На глазах у него блестели слезы.
— Да-да, хорошо. Коснись меня. Какая, на хрен, разница?
— Что?
Корни попытался оттолкнуть его другой рукой, но Луис перехватил и ее, стараясь пальцами стянуть перчатку.
— Я хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся!
— Перестань! — закричал Корни, вырываясь, но Луис держал его, словно клещами.
Он прижал ладонь Корни к своей щеке. Его слезы жгли пальцы парня.
— Я в самом деле хочу, чтобы ты ко мне прикоснулся, — произнес он тихо, и Корни с удивлением услышал страсть в его голосе. — Я не мог тебе сказать раньше, а теперь говорю. Я хочу тебя. Приласкай меня, и я умру.
— Нет! — Корни снова принялся вырываться. — Стой, не надо!
Пальцы Луиса снова прижали его ладонь к щеке.
— Но я так хочу. Никому больше нет до меня дела.
— Мне! Мне есть до тебя дело! — завопил Корни и вдруг перестал вырываться.
Кожа на лице Луиса не почернела и не сморщилась. Она вообще не изменилась. Луис отпустил запястье Корни и зарыдал.
Корни осторожно провел пальцем по скуле Луиса, мокрой от слез.
— Проточная вода, — сказал он. — И соль.
Их глаза встретились. Где-то вдалеке раздалось завывание сирены, но никто из них не оглянулся.
Возлюбленных все убивают —
Так повелось в веках.
Тот — с дикою злобой во взоре,
Тот — с лестью на устах.
Кто трус — с коварным поцелуем,
Кто смел — с клинком в руках!
Оскар Уайльд. Баллада Редингской тюрьмы.[11]
Кайя увидела синие вспышки мигалки в соседнем квартале и выскочила на дорожку как раз в тот момент, когда мимо нее промчалась «скорая». Поблизости на заснеженных газонах стояли соседи в пальто и куртках, наброшенных поверх пижам и ночных рубашек, и тоже провожали «скорую» глазами.
Дверь трейлера, где жил Корни, была закрыта, но внутри горел свет. Люти носилась в воздухе над головой Кайи, в возбуждении молотя крыльями по воздуху.
Кайе подумалось, что правильных решений больше не будет — только бесчисленные неправильные. Она открыла дверь трейлера и наткнулась на маму Корни, которая выливала воду из чайника. Ее муж сидел в кресле с закрытыми глазами и тихонько похрапывал.
— Кайя? Ты что здесь делаешь? — удивилась миссис Стоун. — Уже давно за полночь!
— Я… — начала было Кайя.
Дунул легкий ветерок, и в комнату влетела Люти-лу. Маленькая фейри вспорхнула на голову какого-то гипсового бюста, согнав оттуда одну из кошек.
— Это я ее позвал, — сказал Корни. — Он была знакома с Дэйвом.
«Была знакома с Дэйвом…» Была? Кайя взглянула на Луиса. Он сидел за столом и так крепко сжимал чашку, что у него побелели костяшки пальцев. Рядом с ним на полу были рассыпаны бумаги, какие-то официальные бланки. Глаза Луиса опухли и покраснели.
— Что случилось?
— Брат Луиса умер от передоза прямо у нас на крыльце, — сказала миссис Стоун. — Люди со «скорой» не смогли официально подтвердить его смерть. Они всего лишь санитары. Поэтому тело увезли в больницу.
Кайя взглянула на Корни, желая объяснений, но тот только покачал головой. Тогда она села на линолеум и прислонилась спиной к стене. Миссис Стоун допила чай и поставила кружку в раковину.
— Корни, можно поговорить с тобой минутку наедине?
— Да, мама.
Когда они вышли, Кайя повернулась к Луису и спросила:
— Что случилось? Он ведь не от передоза умер, да? Где Этайн?
— Когда-то давно я заключил сделку с фейри. Ради спасения жизни Дэйва, — глухим голосом ответил Луис. — После того, как отец стрелял в него. Я пытался заботиться о нем, как положено старшему брату, пытался уберечь его от проблем, но не справился. Он находил неприятности, я его вызволял, и каждый раз цена становилась все выше.
По рукам Кайи побежали мурашки.
— Когда я звонил ему в последний раз, он уже вел их по нашим следам, — продолжат Луис. — Продал меня за наркотик. Несмотря на то, что зелье сжигало его изнутри. Несмотря на то, что я его брат. И знаешь что? Я даже не удивлен. Такое бывало и прежде. А теперь он умер. Я должен горевать, да?
— Но почему он?..
— Но я не горюю. Знаешь, что я чувствую? Облегчение. Дэйв мертв, и это как камень с души. Но кто я после этого?
«Чудовище, — подумала Кайя. — Только чудовище способно радоваться смерти брата».
Но она ничего не сказала.
В комнату вошли Корни и его мама. Парень держал ее за руку и что-то тихо говорил. Кайя увидела, что он без перчаток, и не удержалась от громкого испуганного крика. Но материя под его пальцами не истлела и не пошла пятнами.
