— Думаешь, я тебе поверю?
— Тебе придется. Нам нужны припасы, и мы их возьмем. Мы готовы платить, но возьмем и силой. Тебе это надо?
Парень мрачно молчал.
— Мне доказать, что обойдемся без твоей помощи? — лениво произнес Хольгер. На саксонском он говорил медленно, подрыкивая на «р», но понятно. — Я найду твое село за час. По охотничьим засекам, по следам, по вырубке. Что, думаешь, это так трудно?
Пленник взглянул на него с ненавистью.
— Веди, — велела Хильдрид. — Веди по-хорошему. Иначе найдем деревню и заберем все, что есть, — она заметила, что парень колеблется, и кивнула своим. — Надевайте доспехи.
— Нет! — вскрикнул пленник. — Я покажу.
— Показывай.
До деревеньки оказалось далеко — почти полтора часа пути по лесу обычным походным шагом. По виду домишек, прячущихся между тощими яблоньками, нельзя было предположить, что тут есть, чем поживиться, но подобное впечатление, как правило, обманчиво. Домишки... Нет, уж скорей землянки со скошенными двускатными крышами, похожими на широкие и приземистые стожки. Где здесь жилище, где хлев, где рига или амбар — не разберешь. Селение было обнесено оградой, достаточно крепкой, чтоб сдержать стадо коров, решивших разбежаться, но против отряда викингов она вряд ли помогла бы.
Правда, викинги Хильдрид шли с ней только при оружии — без доспехов и шлемов, лишь кое у кого щиты в опущенной руке, и то они старались не выставлять их напоказ. Сама Гуннарсдоттер натянула свою влажную, пахнущую дымком сменную рубашку, она чувствовала себя очень усталой и истрепанной.
Уже рассвело, но в сельце только-только просыпались. Правда, при виде большой группы чужаков среди домов тут же появились мужчины, прихватившие по пути что попало — дроворубные топорики, вилы, косы — но они не успели даже собраться у ворот, когда Хильдрид и ее люди вошли в селение.
— Здесь у вас все знают сакское наречие? — спросила она пленника.
— Нет, — угрюмо ответил он.
— Тогда скажи им, что нам нужно мясо, сало, крупы, рыба. Мы заплатим, — она вынула из пояса погнутую серебряную фибулу, снятую со своей порванной рубашки. — Вот. Есть еще.
Парень перевел. Зло косясь на непрошеных гостей, селяне понесли из домов припасы. Когда протягивали мясо, сало и мешочки с зерном, вид у них был такой, будто они собирались не торговать, а зубами грызться за свою провизию. Гуннарсдоттер делала вид, что не обращает внимания на эти взгляды. Потом покосилась и на своих людей — они оглядывались весьма настороженно, хотя тоже прятали недоверие за маской равнодушия.
— Давайте, у кого из вас есть при себе серебро. Или золото, — сказала Хильдрид, намекая, разумеется, лишь на те ценности, которых «не так жалко».
Кто-то снял фибулу, кто-то браслет. Вещей набралось даже больше, чем надо. По лицам пиктов (а может, это скотты? Ведь мальчишка так ничего об этом и не сказал) было видно, что хоть вывали норманны тут перед ними сундук золота — их это не смягчит. А значит, переплачивать нет смысла. Ну, а недоплачивать не позволит гордость. Хильдрид прикинула нужную сумму на глаз, остальное вернула своим людям.
Плату она протянула тому из мужчин, который показался ей постарше, посолиднее. Он долго смотрел на драгоценности в ее ладони, прежде чем взял их. Женщина-ярл лишь усмехнулась. И без этой демонстративности она понимала, что здесь норманнов ненавидят до зубной боли, и предпочли бы не иметь с ними никаких дел. Если местные жители согласились торговать, то лишь оттого, что знали — если не продать провизию, норманны разорят селение и отберут все, и саму жизнь. Должно быть, их уже грабили. Оставалось лишь дивиться, что жители деревеньки все-таки продолжали жить в такой непосредственной близости к побережью.
— Не нравится мне, как они смотрят, — проворчал Альв. — Я бы к ним спиной не поворачивался.
— Уходим задом, — рассмеялся Харальд.
— Хватит шутить, — резковато одернула его Хильдрид. — Ты же видишь, на наш смех они смотрят совершенно дико.
— А надо было бы взять это сельцо, — сказал Торстейн, разглядывая одну из крестьянок, жмущуюся к мужу — грязную, одетую в бесформенное тряпье, но должно быть, чем-то необычную, раз она остановила на себе его взгляд. Или, может, две недели без женщины для Торстейна — слишком много?
— Я обещала, что этого не будет, — бесстрастно ответила Хильдрид.
— Да я так...
За время путешествия к Йорвику Хильдрид успела много раз пожалеть, что направила корабль в бурю. Теперь, говорили ей викинги, сами боги велели им все разузнать на месте. Когда драккар оказался в виду побережья Линдесса, близ устья Узы, с Хильдрид силой сорвали браслеты с женскими знаками и натянули на голову пахнущую козой старую шапку. Она стала почти неотличима от остальных мужчин на корабле, если не считать ее роста и слишком усталых для юноши глаз.
— У меня на лице написано, кто я такая, — сердито ворчала она, разглядывая себя в единственной на корабле глиняной миске, наполненной водой. — Похожа на тех безбородых немужчин, которых выводят на Юге. Как их там называют — евнухи...
— Брось. Ты просто бреющийся молодой парень.
— Ага. Щетину ты мне нарисуешь?
— Могу нарисовать, — Харальд выхватил из костра уголек. Вытащил нож с острым кончиком. — Могу так сделать, чтоб навсегда осталось. Приступим?
Женщина отмахнулась от него под общий смех. Причин отказаться от путешествия в Йорвик у нее было много, но ни одна из них не могла поколебать решимости ее людей. И ей осталось лишь согласиться.
— Что ж, значит, на какое-то время ярлом будешь ты, — сказала она Хольгеру. — Вернее, не ярлом, а херсиром.
— Разумно, — согласился он. — Хотя, предвижу, меня будут спрашивать, почему это я посадил к рулевому веслу мальчишку.
— Ты мне льстишь, — устало отозвалась она, проводя ладонью по лицу, уже далеко не такому свежему, как раньше. Хильдрид с трудом могла поверить, что в свои сорок четыре года еще способна сыграть роль молодого викинга, у которого пока не растет борода, однако, как ни странно, на юношу вполне потянула — это признали все ее люди.
Йорвик строили давно, и строили именно викинги. Скудные пашни Нордвегр издавна гнали сыновей небогатых бондов, которым неоткуда еще было взять свою собственную землю, в дальние и не очень дальние края. Ближе всех были Британские острова и Валланд. Но в Валланде, пусть недолго, правил Карл Великий, которого даже викинги называли Магнусом[33] — в знак признания его могущества. При нем еще удавалось грабить селения на побережье, и то не всегда, но селиться — уже нет.
Британские острова заполонили норманны, прибывавшие сюда с семьями и всем хозяйством. Конечно, сперва надо было отнять у местных жителей понравившуюся землю, но для таких отчаянных воинов, какими были северяне, это не составляло труда. И тогда в Англии появилось Денло, а вместе с ней разросся Йорвик. Это был в чем-то торговый город, в чем-то город-крепость. Во времена Рагнара Кожаные Штаны здесь держали оборону его сыновья, отсюда они жалили всю Среднюю Англию, и тогда же Область датского права едва не расползлась на все Британские острова. С ними не без труда, но удалось справиться. Но и теперь, когда «английские норманны» по большей части просто мирно жили, обрабатывали землю и вели торговлю с соседями, рука об руку с местными жителями, а мерсийские короли, называвшие себя «королями всей Британии», многозначительно поглядывали на этого сильного и опасного соседа, Йорк все еще оставался сильнейшим городом севера Англии. У него даже были каменные стены.
