Не проживи я всю жизнь вдали от этого пафосного великолепия, от этих высокомерных людей с их гипертрофированным чувством собственного достоинства и редкой одарённостью, чувствовала бы я то же самое? Вряд ли… Наверняка плавно влилась бы в данное общество, сама стала такой, неотличимой от их коллектива, понимая их чаяния и сочувствуя во всём. Но сейчас горькое, какое-то тоскливое чувство непричастности ко всему окружающему сдавило грудную клетку железным обручем, мешая вдохнуть. Я чужая. Это всё не моё. Не мой мир, не мои люди, не мой дом… Здесь вообще нет ничего моего. Здесь все от меня чего-то хотят, опираясь на мой якобы статус, и обязанности, из этого статуса вытекающие. Но я не чувствовала себя кому бы то ни было обязанной! Совсем. Я хотела жить для себя самой по своим собственным правилам, и быть любимой просто так, а не за статус. Быть любимой и желанной за то, какая я, а не кто я и чья я дочь, и какие блага могу принести. Я не хотела быть использованной… И да, я сразу заметила во взгляде Инессы легкую толику презрения, и от этого было не по себе. Она будто добавила поленьев в костер моих горьких тревог и сомнений, который и без того полыхал уже выше моей головы, а Кир никоим образом не пытался меня переубеждать. Стало нестерпимо больно.
– Извините. – Выдавила глухо, быстро поднялась, со скрипом отодвинув стул, и вышла вон из комнаты, стараясь не наступать на больную пятку. Хотелось плакать.
По памяти, не глядя поднялась в ту самую комнату, мне предназначенную, прошла в ванную, и застыла на пороге. Здесь явно прибрались. Ни пятен крови, ни воды, ни платья с кольцом. Ничего… Я судорожно выдохнула, почувствовав, что сердце ухнуло куда-то вниз, и обернулась, вдруг услышав шаги за спиной.
В дверном проёме, вопреки ожиданиям, стояла мать Инквизитора. Недобро ухмыльнувшись, она зашла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Мы оказались одни.
Я ждала, что меня начнут распекать за очередное нарушение этикета в ее присутствии, либо читать нравоучения на тему как вести себя с ее сыном, но я ошиблась. Всё было куда хуже. С минуту она разглядывала меня, скользя своими непроницаемыми глазами сверху-вниз, от моей босой забинтованной ноги до растрепанной макушки, затем выдала:
– Ты не годишься на роль спутницы моего сына. Совсем. Даже если тебя причесать и обуть, плебейское воспитание и чужеродность будут разить от тебя за километр. Ты не та принцесса, что ему нужна.
Я сжала зубы, понимая, как она права. Инесса Чёрная высказала мои собственные мысли своими словами. Но одно дело судить о себе самой, и совсем другое видеть, как это озвучивают другие, причем подобным нелицеприятным образом.
– Я и не претендовала ни на какую роль. – Выдавила глухо, сжав руки в кулаки. – И в спутницы ни к кому не набивалась.
– Вижу. – усмехнулась она. – Ты была права с самого начала, тебе здесь не место. Прощай.
Быстро развернувшись, очевидно не желая более унижать себя моим обществом, женщина открыла дверь, и, бросив на пол покатившееся к моим ногам украшение, исчезла за дверью, прошуршав черным подолом.
Я опустила голову. Возле моих пальцев поблёскивало кольцо Алеса.
Еле сдерживая слезы, подняла артефакт, и опустила в карман платья. Подняла голову, чтобы удержать в глазах рвущуюся наружу жидкость, и вышла из комнаты, что так недолго была моей. Нет. Здесь нет и никогда не будет ничего моего. Здесь не будет никого моего… И меня здесь тоже скоро не будет. Я вернусь к прежней жизни, в свою маленькую беспафосную квартирку на окраине северной столицы, к своему коту, к своим друзьям, в свою теплую уютную неидеальную жизнь, где я не буду никому и ничем обязанной принцессой, я буду просто собой. И эта жизнь будет принадлежать только мне.
Осторожно ступая босыми ногами, и крепко сжимая пальцы вокруг маленького холодного ободка в кармане платья, я бесшумно спустилась по покрытым ковром ступеням, пересекла холл, и вышла из распахнутых дверей на крыльцо. Вдохнула свежий летний воздух, и быстро спустилась, прохромав мимо фонтана, направляясь к распахнутым воротам поместья.
Выйдя наружу, за пределы величественного особняка, я вздохнула еще глубже, всей грудью, и показалось, что здесь отчего-то дышалось гораздо легче. Обернулась, вытянула из кармана кольцо. Как там учил Алес? Прикоснуться к темному металлу ворот острой стороной камня, закрыть глаза, сосредоточиться. «Замкни!». Открыть глаза. И снова я чуть не зажмурилась, наблюдая яркую вспышку света, электрическим разрядом оплетшую забор в зоне моей видимости, и тут же растаявшую. Хм. Вот и всё. Надеюсь сработало.
С молчаливого одобрения Инессы Чёрной, вернувшей мне артефакт, явно ею же изготовленный, и не то чтобы я в этом одобрении очень сильно нуждалась, Кирхарт был заперт в собственном доме, пока я осуществляю свой план по возвращению домой. План матери Инквизитора был тоже ясен, очевидно, он совпадал с моим. Думаю, после всего этого Кир меня возненавидит. Ну а мне то что? Я буду дома. А его мать наверняка утешит сына, заочно меня обругав, и убедит его, что свет клином не сошелся на какой-то там лохматой плебейке с забинтованной ногой. Мать Инквизитора была готова поставить крест на планах сына лишь бы тот не был с девушкой, неугодной ей. Ха. Распространённая ситуация.
Отвернулась. Пора идти. Вот только как с больной ногой и куда? Мда, об этом я как-то не подумала… Ну что ж...
Откуда-то со стороны дома послышались неразборчивые вопли, и звон разбивающейся посуды. Я вздрогнула, и обернулась. Кажется, кричала мать Инквизитора. Неужели уже начала свой обличительный спич? Кажется, нет. Навстречу мне, подобно разъярённому быку несся сам Кирхарт Чёрный. Следом, цепляясь за его рукав, семенила его мать. Он что-то гневно рявкнул, отцепив её руку, и та резко отстала, зло сощурившись ему вслед.
Я спокойно (по крайней мере, мне хотелось так думать) наблюдала, как он приближается. Ворота были распахнуты настежь, и я застыла в метре от них, но мужчина, вопреки ожиданиям, не смог пройти. Он ударился о невидимую преграду на границе ворот, и потрясенно замер. В тёмных глазах промелькнула догадка, а на щеках вместо моих любимых ямочек резко обозначились желваки.
– Что происходит? – Сквозь зубы прошипел он.
Я лишь пожала плечами.
– Я ухожу.
Он закрыл глаза, пытаясь совладать с эмоциями, определённо понимая, что сейчас поделать ничего не сможет, а лишние эмоции не сыграют ему на руку.
– Почему?
Грустно и устало смотрела на него, запоминая каждую черточку. Разочарование в идеалах, вот почему. А вслух сказала:
– Потому что между мной и борьбой за властью ты выбрал не меня. Знаешь, Кир, ведь ты мог бы стать моим всем, но предпочёл призрачные перспективы на повышение собственного статуса, а не живую любящую девушку. Статус, Кир. А я для тебя отнюдь не любимая девушка, я козырь, верно?
Он стоял, сжав руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, и мрачно молчал.
– Была бы я так ценна для тебя, не будь за моими плечами столь желанных для тебя возможностей? Что если бы я была никем, просто Аля, не чья-то там дочь, не принцесса, не наследница, а обычная девушка с котом и ипотекой на окраине северного города. Привлекла ли бы я тогда твое внимание? Сомневаюсь. Просто так удачно совпало, что я оказалось не простой. Удачно для тебя. Я же вижу, что мой статус в этих Треклятых Белых Холмах и этот чертов камень Индиго для тебя в разы важнее меня самой. Я вижу, ты мыслишь куда глобальнее, чем я могу представить, поэтому наверняка выкрутишься из ситуации без своего главного козыря, правда? Небольшая потеря. А я постараюсь… постараюсь представить, что нас никогда не было. Ты… наверное, ты слишком идеален, а я… я вот вовсе не идеал. Босая, а еще растрепанная. – Всхлипнула, не удержавшись, но следом взяла себя в руки. – Строй свои наполеоновские планы дальше без моего в них участия, хорошо?
Он молчал. Очевидно, всё было правдой, раз возразить было нечего. Я поджала губы и отвернулась. В начале аллеи показался экипаж. Наверное, это за мной. И я не ошиблась.
