Я с трудом подавил хохот. Нет, ситуация была невеселая, но сами обстоятельства…
- Чем я им, по-вашему, помогу? – самым серьезным тоном спросил я.
Хаосит сложил руки на груди и исподлобья уставился на меня. Даже в сумерках виднелось это убийственное выражение: «Тебя, зараза, еще и упрашивать надо?!»
- Не знаю. Вы тут доктор, не я.
- Дайте им отвар какой-нибудь, чтобы они хотя бы до корабля добежали. А там мы их прикроем, - жалобно попросил второй матрос и молитвенно сложил руки на груди.
Я фыркнул, отложил книжку и пошел за семенами укропа. Спасибо господину Чану, травками и препаратами корабль обеспечили на весь месяц. Матросы терпеливо дождались, когда я соберу сумку, надену шляпу и замотаюсь в бесформенный плащ, и мы под прикрытием темноты покинули корабль. Ступив на пристань, я почувствовал, как повело голову – это тело привыкло к качке и немного ошалело, почуяв твердую землю.
- Далеко идти-то? – спросил я.
- Не, тут в переулке, рядышком, - сказали матросы дружно и пошли вперед, показывая дорогу.
- Говорил я, что лучше до дома дотерпеть, но им ведь неймется! – жаловался первый. – Мужики же здоровые, а тут еще эти скоморошки прыгали, ногами сверкали… Вот и помчались. Это мне без разницы, я к этим делам равнодушный, а у них свербит!
Хаосит мрачно молчал и старался не смотреть в мою сторону. Судя по скрещенным рукам и поджатым губам, в любом другом случае он бы из кожи вылез, но меня бы не побеспокоил. Я тоже на него не смотрел – старался не раздражать лишний раз.
Мы углубились в переулок, несколько раз повернули, и мужики остановились перед небольшим домом, в окнах которого слабо горел свет. Я окинул его взглядом и покрепче сжал сумку. Дом не походил на бордель, но в том и был смысл, когда торговля любовью незаконна.
Хаосит открыл передо мной дверь и любезно посторонился.
- Идите, мы тут посторожим.
Я послушно зашел в сени - и дверь тут же захлопнулась, оставив меня в темноте. Я поднялся по ступенькам, пересек длинный коридор, открыл дверь и шагнул внутрь.
В доме на самом деле были больные, но вот никакого борделя никогда не было. Прямо напротив двери за столом, в окружении толпы больных и служителей равновесия, сидел Арант. Мы столкнулись с ним практически нос к носу.
Хаосит развел меня, как последнего лоха.
- Тэхон, ты?! - изумленно выдохнул Арант. Моментально узнал. Не помогла ни шляпа, ни бесформенная накидка.
Я обвел взглядом лежащих на лавках и матрасах стонущих мужиков, увидел среди служителей равновесия Годану со Зденькой и брякнул:
- Нет. Не я.
Глаза Годаны и Зденьки совершенно одинаково выпучились.
Арант бесцеремонно сорвал с меня шляпу, схватил за плечи и затряс, словно куклу:
- Нет, постой! Как ты...? Что ты тут...? О, пророк!..
Я дернулся к выходу.
- Вы меня не видели!
- Как это так – не видели? Ты же здесь! – воскликнул этот муд… мудрец.
Я разозлился и пнул его по коленке. Он ойкнул, но хватку не ослабил.
- Арант, ты тупой?! Всё разжевывать надо? Немедленно отпусти меня! Зденька, Годана, Илья, моё искреннее почтение, рад, что с вами всё хорошо, но на встречу с вами я не рассчитывал. Давайте все сойдемся на том, что мы друг друга не видели, и пойдем своей дорогой?
Те явно не знали, как реагировать на моё неожиданное воскрешение: вроде и радостно, но и повод поплакать тоже есть.
- Ты никуда не пойдешь! – воскликнул Арант. – Ты же больше не… не принадлежишь хаоситам!
- Тэхон будут судить, Арант, - наконец, отошла от изумления Годана. – Нужно разобраться, что там за снадобье было от крупа.
Арант поперхнулся своей радостью на вздохе. Огонек в его глазах погас, а улыбка исчезла так резко, словно её выключили. Мне вдруг бросилось в глаза, что его изящная темная эспаньолка заросла щетиной, скулы заострились, да и в целом вид стал утомленным и нездоровым. Когда служители поддакнули Годане, в том числе и Зденька, он опять сжал пальцы на моих плечах так, что захотелось взвизгнуть. На какое-то мгновение его лицо сделалось безумно страшным, а остекленевший взгляд скользнул по двери. В голову пришла глупая мысль, что он собрался вытолкнуть меня из дома, развернуться и убить всех свидетелей.
- Мне больно, Арант, - процедил я.
Арант опомнился и послушно разжал пальцы.
- Прости. Пойдем к столу, поешь с нами, раз уж ты… жив… Что? – огрызнулся он, услышав неодобрительное ворчание Ильи. – Мы обязаны судить Тэхон, а не морить голодом! Пусть поест, мы не хаоситы какие-то!
- Да-да, - тут же засуетилась Зденька.
Она вскочила, заметалась между столом и печкой, перепрыгивая через спящих мужиков. Меня мягко, но непреклонно усадили. Под руками тут же возникли ароматное жаркое, квашеная капуста и ломоть ржаного хлеба. Зденька налила мне капустного сока, погладила по голове и, жалостливо всхлипнув, отсела. Арант отвернулся к окну. Илья протянул ложку. Я неохотно откусил кусок от хлеба. Служители равновесия смотрели пристально, странно. Возникло нехорошее чувство, что это последний ужин смертника. Почему-то сразу разыгрался зверский аппетит.
Я приступил к жаркому. Я не думал о том, что ко мне пришел русский белоснежный песец. Очень старательно не думал.
- Что в сумке? – спросил Илья, когда я пережевывал еду.
- Травы, - ответил я коротко. – Ничего незаконного.
Зденька тут же схватила её и вывернула карманы. Они вместе с Годаной тщательно перебрали все мешочки и понюхали каждый пузырек.
- Да, всего лишь сборы от желудочных расстройств, - заключила Годана.
Я так и не понял, чего в женщинах было больше: разочарования или облегчения.
- Значит, слухи так разошлись? Ты пришел лечить грузчиков? – спросил Арант. В его низком голосе послышалось что-то ласковое. Такое, что покосился не только я.
- Да.
Конечно, в этот момент было можно сдать с потрохами хаосита, но подвести так корабль Чанов у меня не хватило бесстыдства.
- Тэхон, - Арант повернулся, прислонился спиной к подоконнику и скрестил руки на груди. – Прости, но с этой минуты мы запрещаем тебе лечить людей.
Я безразлично пожал плечами. Запрещают – ну и ладно. Можно подумать, у меня других дел не было. Например, подумать о побеге.
Выходы мне перекрыли надежно: с задвижкой я однозначно слету не справлюсь, лестницу на второй этаж ненавязчиво загородили Зденька с Годаной, у окна стоял Арант, а Илье вдруг очень понадобилась увесистая кочерга - поворошить в печке угли. Я с тоской вздохнул в потолок и допил остатки капустного сока.
- Что теперь со мной будет?
- Сначала мы допросим тебя, определим меру твоей вины. Потом будет суд, - ответил Илья. – Мы нашли среди твоих вещей иглы, а горожане рассказали, что ты не раз хотел разрезать детям шеи, чтобы они лучше дышали, - на последних словах в его голосе проскользнул сарказм. – Не отпирайся, свидетели – всё Приморье.
- И не думал, - я еще раз вздохнул, покатал по тарелке крошку хлеба.
- Это хорошо, что тебе хватает разума признавать свои ошибки, - торжественно заключила Годана.
Арант засопел.
- Всё, хватит, - не выдержала Зденька и, взмахнув руками, за локоть вытянула меня из-за стола. – Остальное завтра. Все с ног валятся. Пойдем, Тэхон, тут есть замечательный чуланчик. Переночуешь там, а завтра… Утро вечера мудренее, там видно будет…
С этим оптимистичным напутствием мне вручили пару одеял и заперли в узком чуланчике, больше похожем на склеп. Взгляд только успел выхватить набитые чем-то мешки на полу, а дальше дверь захлопнулась. Я остался один в кромешной темноте.
Делать было нечего. Я нащупал мешки, кое-как устроился на них, почти с нежностью вспоминая о своей каютке, и завернулся в одеяла. Случайность или нет, но одеяла достались на редкость теплые и хорошие. Даже не колючие.
- Еще чуть-чуть – и тебя будет радовать сам факт одеяла, - мрачно проворчал я и парой ударов придал мешкам форму. Судя по шороху и мягкости, внутри них была какая-то крупа.
