Лес неохотно расступался перед ними, и Куно, словно завороженный, позволял увести себя дальше.
***
На самой поверхности почерневшего медальона неторопливо колыхалась золотистая стрелка. Она слегка поворачивалась то влево, то вправо, указывая направление, но сколько бы Эдвин с Доминикой ни скакали через лес, магический компас не светлел. Словно Куно сбегал от них, путал следы или какая-то другая сила не давала им выйти на него. Они в очередной раз выехали на поляну, и тут Эдвин не выдержал, выскочил из седла и принялся изучать снег.
— А твоя хреновина точно работает, принцесса?
— Как она может не работать, она волшебная?
— Тогда как ты объяснишь, что тут все покрыто нашими следами, — с торжествующей улыбкой Эдвин указал ей на разрытый лошадьми снег. Доминика спешилась и подошла к Эду, изучая следы. Разбитый копытами наст мало ей сказал, а вот хлесткая усмешка и пылающая в глазах несостоявшегося князя ненависть были красноречивы.
Они кружили по лесу уже добрый час. От холода и усталости ныло все тело, морозный ветер надавал жгучих пощечин, но Доминика старалась не жаловаться и вообще не говорить без причины. Эдвин испытывал ее терпение, испепелял ее пристальными взглядами. Доминика же тратила все силы на сохранение хладнокровия.
— Лес, должно быть, водит нас кругами, — пожала плечами принцесса. Мужчина издал короткий смешок и присвистнул. Лошади тут же настороженно подняли головы.
— Что еще расскажешь, а? — фыркнул он. — Что тебе ноги мешают ходить ровно? А рот говорит за тебя всякие глупости?
— Так уже было, когда я оказалась тут в первый раз, когда было северное сияние в небе, — попыталась объяснить принцесса, но Эдвин только сочувствующе покачал головой. Доминика отмахнулась и повернулась к мужчине спиной, направилась к лошадям.
— Или ты выманила меня из замка, чтобы разделаться из-за этой маленькой штучки, — проговорил он. Послышался шелест расправляемой бумаги. Доминика повернула голову, не сомневаясь, что увидит в его руках половину своего письма. — Или это тоже само написалось?
Ветер подхватил ее усталый вздох и разнес по всему лесу. Доминика взяла лошадь под уздцы и осторожно осмотрелась. Если Эдвин решит напасть — она обречена. Даже в охотничьем костюме она не сможет убежать далеко, а нож, спрятанный в рукаве, подойдет разве что для легкой смерти, чем для самозащиты. Эдвин не торопился. Просто скрестил руки на груди и выжидал. Обрывок письма трепетал на ветру, дразня.
— Сейчас действительно не время для этого, — сказала она, с трудом глядя в глаза мужчине. — Куно может быть в опасности, от него зависит, получится ли у Ладвига осуществить свой план с чародеями.
— А от этого зависит, получится ли у тебя стать снова обожаемой дочерью своего отца, — обманчиво-ласково улыбнулся Эдвин. — Ты же за этим сюда явилась. Не помогать, не искать защиты, а подставить нас всех.
— Я не знала, что все так обернется, — честно сказала она, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто оправдывается. — Не представляла, что Север окажется лучшим из мест, где мне доводилось бывать. Все так запуталось.
Она тут же взяла себя в руки и бросила на Эдвина колкий взгляд.
— Письмо у тебя уже давно. Почему ты ничего не сказал Ладвигу?
— Хватит с него и Элизабетты. Я решил, что если ты сделаешь что-то подозрительное, я утоплю тебя в ванне и выставлю это как несчастный случай. Ладвигу не за чем получать еще один нож в спину.
— Это так мило с твоей стороны, — безучастно проговорила Доминика. — А если честно, чего ты хочешь?
Эдвин сделал шаг, другой в ее сторону. Морозное дыхание обожгло кожу, презрение ощущалось как пощечина, хлесткая и жгучая. Доминика шумно выдохнула, заставляя себя смотреть ему в глаза.
— Хочу, чтобы ты не забывалась, принцесса. Повторю, если ты решишь выкинуть какую-то глупость, я лично сверну тебе шею. И меня не остановит ни один чародей, ни целая армия, ни сам Ладвиг, если ему хватит глупости попытаться. Ты меня поняла?
Доминика кивнула.
— Не слышу.
— Поняла.
— Вот и славно. Я не буду напоминать тебе лишний раз о нашем уговоре, тебе должно хватить мозгов действовать осмотрительно.
— О, не стоило. Но спасибо. Чесать себя за ушком дашь?
— Только через мой труп.
— Меня устраивает, — улыбнулась она.
Эдвин не ответил. Он уставился вглубь леса, изучая тени, мелькавшие между стволов. В загустевшем вокруг них молчании все звуки казались громче: хруст веток, треск сонных деревьев, щелканье клювов птиц. Эдвин напрягал слух, хмурился, а Доминика, глядя на него, старалась не издавать лишних звуков. Но замереть не получалось, она продолжала вращаться, пытаясь понять, куда указывает крутящаяся на медальоне стрелка. Она описывала один круг, замирала и начинала двигаться в обратную сторону. Доминика вспоминала все магические уловки, которым ее учил Куно: успокоиться, выровнять дыхание, сконцентрироваться. Она представляла чародея, пыталась вызвать в памяти его выражение лица, но ничего не получалось.
Ум взрывался от чувства вины. Доминика не могла даже представить, что сейчас происходит с Куно, как он себя чувствует и что могло стать причиной для странного исчезновения. За несколько недель ее самый близкий друг сделался совершенно чужим, и Дом винила в этом только себя.
Из размышлений ее вырвала крепкая рука Эдвина. Великан схватил ее за плечо и удержал на месте, сквозь зубы проскрежетав: »Не вертись, сбиваешь». Как только его рука коснулась ее, стрелка на медальоне замерла, указывая вперед. Доминика вскрикнула и крепче уцепилась за руку Эдвина.
— Какого…?
— Держи меня за руку.
— А колыбельную тебе не спеть?
Вместо ответа она указала на медальон. Великан обреченно вздохнул и смиренно кивнул.
— Дальше пойдем пешком.
Они привязали лошадей и двинулись вглубь леса, словно расступавшегося перед Эдвином.
***
— Можно перерыв, пожалуйста? — взмолился Куно.
Он потерял счет времени, замерз, устал и готов был грызть кору и выедать из-под нее личинки насекомых, лишь бы как-нибудь успокоить разнывшийся желудок. Но Ланс, стоявший над ним, и не думал останавливаться.
Он привел Куно в небольшую рощу, где спали укутанные снегом деревья. На фоне окружавших их елей и сосен, они выглядели совсем уж голо и лысо. Но Лансу именно они и были нужны. Он подвел чародея к ближайшему дереву, показал правильную постановку ног и рук, и заставил Куно по нескольку раз пробуждать дерево ото сна, вдыхать в него весеннюю живость, чтобы на тонких ветвях распускались белые цветы, опадали лепестки, а следом за ними — и пожелтевшие листья. Как и с тарелкой пахлавы — Куно попытался повторить фокус с иллюзией, но Ланс затопал ногами, требуя, чтобы в этот раз чародей колдовал «по-настоящему». Куно понял, что тот имел в виду, но сколько бы он ни старался, у него не получалось растормошить дерево дальше набухания почек. От интенсивных упражнений его тело начала окутывать долгожданная блаженная усталость, сила нашла выход, текла свободно, как горная река, но Ланс был недоволен и требовал результата, и его азарт каким-то образом передавался Куно, не давал остановиться и уйти.
— Как только закончишь с этим деревом — можешь пойти домой, — сжалился Ланс. — Смотри, это нужно тебе, а не мне. Вам предстоит каким-то образом кормить десятки приезжих, без магии не обойдется. Вам понадобится, чтобы плодовые деревья цвели раза три за год. Без магии не обойдетесь.
— Я понимаю, просто я устал.
— Я вижу, но как ты объяснишь то же самое голодной топле, а?
Куно с трудом перевел дыхание и снова положил руки на обледеневшую кору. Зарылся ногами в снег для устойчивости и прислушался к дереву, к сонной мелодии, что текла внутри его ствола. Он попытался подхватить ее мотив, ответить на него своей магией, добавить ему ритма и скорости, и дерево отозвалось. Вода побежала быстрее вверх, к веткам, корни принялись жадно искать жидкость в мерзлой земле, в то время, как само дерево начало расточительно тратить свои ресурсы на то, чтобы зацвести. Как старая фаворитка не жалеет пудры, чтобы с обреченным достоинством показаться на последнем балу и навсегда покинуть двор. От осознания, что, распустившись сейчас, дерево не застанет следующую весну, Куно отдернул руки. Колдовство прекратилось.
