Тяжело сглотнув, я вспоминаю слова Ноа: «У каждого есть принципы, но каждый определяет их сам». Не хочу о нем думать, только не сейчас!
– Мне все равно, предоставляет ли он тебе свободу действий, близкие у вас отношения или нет. В конце концов, ты работаешь на него и на темпес. Все, что ты делаешь, направлено на достижение единственной цели. Ты стараешься заглянуть за внешнюю оболочку, проникнуть в душу человека и сделать выводы. А сейчас почуял мнимую тайну, и поэтому ты со мной.
Эйден медленно качает головой.
– Значит, ты думаешь, что я хочу разговорить тебя для отца, – говорит он и опять наклоняется чуть ближе ко мне.
Я пожимаю плечами.
– Откуда мне знать? В сущности, я почти незнакома с тобой. Так что я и представить не могу, насколько ты близок с отцом и насколько крепка ваша связь. Но семья, как правило, стоит на первом месте. – Мои слова подобны взмахам меча, и я отдаю себе в этом отчет. Однако он должен оставить меня в покое, больше не путать мои мысли и уж точно не пробуждать во мне что-то, с чем я стараюсь покончить.
– Тут ты права. Но каждый из нас хранит секреты, и это совершенно нормально. Я не стремлюсь выманивать у всех их самые сокровенные тайны. Но так как ты, очевидно, не веришь, то я расскажу о себе кое-что, чего ты точно еще не знаешь. Никто в академии об этом не знает. – Эйден вновь приближается ко мне, смотрит этим завораживающим взглядом, перед которым я не могу устоять. Очень медленно и сладко выдыхает слова прямо мне в лицо. – Он мне не отец. Он усыновил меня младенцем.
Вот этого я правда не ожидала.
– Как видишь, я не собирался ничего у тебя выманивать. Просто предположил, что беседа о том, что тебя гложет, помогла бы тебе. Но если тебе не нужна моя помощь, ничего страшного.
С этими словами Эйден наконец от меня отходит.
– Не нагружай ногу и держи в холоде, и все быстро пройдет. – Взмахнув на прощание рукой, он скрывается в коридоре.
Я совершила ошибку? Эйден на самом деле просто хотел меня поддержать, как своего рода друг? Во мне пробуждается совесть. Наверно, не стоило так грубо его отталкивать.
Глава 32
День тянется бесконечно, пока я лежу на кровати, приложив к лодыжке лед, и предаюсь размышлениям, непрестанно обращающимся по кругу. Я зла на себя и раздумываю, не должна ли была поступить как-то иначе. Не слишком ли жестко я повела себя с Эйденом? Возможно, но от него-то чего ждать? Нельзя отрицать, что он оказывает на меня определенное воздействие. Но можно ли этому поддаваться? После всего случившегося? К тому же едва ли у Эйдена такие уж серьезные намерения по отношению ко мне. Опять же, еще есть эта Викки, и с ней он какой-то другой. Когда эти двое вместе… Просто видно, что их что-то связывает и что он обращается с ней совсем не так, как с остальными девушками – включая меня.
Так чего же я хочу?! Я яростно откидываюсь на подушку, надеясь, что эти мысли наконец прекратятся. Нужно куда-нибудь выйти. Я осторожно встаю. Лодыжка до сих пор болит, но уже терпимо. Так или иначе, я не собираюсь сидеть здесь, как пленница, и сходить с ума в четырех стенах.
Лучше проведаю маму. Это недалеко отсюда, и бо́льшую часть пути можно проехать на автобусе. Наверняка она уже поговорила с Хлоей. В любом случае прогулка поможет мне переключиться на другие мысли.
Подхватываю куртку и ухожу. Автобус приходит быстро, и скоро вдалеке показываются очертания больницы.
Я захожу внутрь, но мне приходится снизить темп, потому что ходить все-таки больнее, нежели я предполагала. Поднявшись на лифте к маминому отделению, я выхожу в коридор.
Обвожу взглядом этаж, однако, кроме молодой матери с ребенком на руках, никого не вижу. Поэтому я направляюсь в сестринскую, где нахожу двух женщин. Хлоя поднимает на меня голову, и у нее на губах появляется дружелюбная улыбка.
– Тереза, как я рада тебя видеть. Твоя мама сейчас на осмотре, ты можешь подождать ее.
– С удовольствием, – соглашаюсь я.
– Выпьешь чего-нибудь?
Я качаю головой и вдруг слышу детский плач. Наверно, малыш той женщины, которую я только что встретила в коридоре.
И точно – вскоре после этого она показывается на пороге сестринской.
– Не могли бы вы еще раз мне помочь?
– Конечно, – говорит коллега Хлои и следует за женщиной в ее палату.
– Как твои дела? – интересуется у меня мамина подруга.
Я киваю:
– Да ничего. А у тебя?
– Полно работы, как всегда. Мы с твоей мамой уже давно собирались снова встретиться, но теперь такая нагрузка… – Она пожимает плечами. – Поболтать за кофе было бы очень здорово. Но у нас либо не совпадают смены, либо мы так выматываемся, что не можем и двух слов связать.
– О, тогда она, наверно, не успела еще спросить тебя о Фриде?
– Фриде? – Похоже, Хлоя действительно не знает.
– Фриде Харпер, – отвечаю я. – Мне стало известно, что она лежала здесь в онкологии и, вероятно, тут же умерла. Мама сказала, что ты раньше часто работала в том отделении и есть шанс, что ты могла ее знать. Ты ее не помнишь?
– Фрида, – в полной растерянности шепчет Хлоя. – Фрида была в этой больнице?!
Вот теперь я ни слова не понимаю.
– Ты ее знала? И она не лежала здесь? Это как минимум объясняло бы, почему открытка до нее не дошла.
Хлоя прищуривается и бросает на меня подозрительный взгляд. Она поднимается из-за стола и упирает руки в бока.
– Почему ты задаешь такие вопросы? Ты что, была знакома с Фридой?
– Она… она моя двоюродная бабушка, – в недоумении откликаюсь я.
От лица Хлои мгновенно отливает вся краска. Она смертельно бледнеет и бормочет:
– Этого не может быть. Ты… ты ее родственница. – Уставившись на меня, женщина будто ищет что-то на моем лице, а потом вздрагивает и, запинаясь, произносит: – Я… у меня нет времени. Мне пора идти. – Хотя Хлоя явно старается подавить порыв убежать, у нее плохо получается, и она выскакивает из сестринской так быстро, как только возможно.
– Хлоя, подожди! – кричу я ей вслед и пытаюсь догнать. Однако та чертовски быстра и скрывается на лестнице. С опухшей щиколоткой у меня нет ни единого шанса броситься за ней, так что пока я просто стою возле двери и пытаюсь собраться с мыслями. Что это было? Не понимаю. Впрочем, одно ясно: Хлоя знала Фриду. А то, что мы с Фридой родственницы, кажется, ее весьма встревожило.
– Тереза? – раздается позади меня удивленный голос. – А ты что здесь делаешь?
Я поворачиваюсь к маме, которая только что вышла из чьей-то палаты и теперь с радостной улыбкой смотрит на меня.
– Хотела тебя проведать, – отвечаю я и еще раз оглядываюсь на дверь, за которой исчезла Хлоя.
– Это здорово. – Мама подходит и обнимает меня. – Все нормально?
– У меня… у меня сейчас состоялся очень странный разговор с Хлоей. Я спросила у нее про Фриду.
– Точно, я еще не успела. И как? Что сказала Хлоя? Она работала тогда в отделении?
– Кажется, она по меньшей мере ее знала. Вот только я не поняла откуда. Потому что Хлоя сказала, что Фрида никогда не лежала в этой больнице.
Мама хмурится:
– Ты уверена?
Я пожимаю плечами:
– Ну, буквально она этого не говорила, но я так поняла.
– Значит, вы, наверное, друг друга не поняли, – рассуждает мама. – Лучше поговори с ней еще раз, или давай я спрошу. – Сделав глубокий вздох, она на секунду задумывается. – Может, они познакомились где-то в другом месте. Это, конечно, было бы слишком большим совпадением, но тоже вполне возможно.
– А почему тогда Хлоя утверждает, что Фрида никогда не лежала здесь?
Теперь уже мама беспомощно пожимает плечами.
– Она могла пробыть здесь совсем недолго, и Хлоя об этом не знала. Все-таки поговори с ней еще раз. А где она вообще?
Звучит абсолютно логично, и я знаю, что это наиболее вероятное объяснение. Однако реакция Хлои поразила меня гораздо больше, чем ее слова.
– Не знаю.
Мысли путаются, я снова и снова прокручиваю в памяти беседу, но все это просто бессмыслица какая-то. И еще я уверена, что Хлоя не станет больше со мной разговаривать. А если все же станет, мне, по крайней мере, нужно знать, что я хочу ей сказать, и задавать правильные вопросы.
