знающий, как выглядит подлинник, крайне интересен. Я бы хотел с ним побеседовать.
— Согласен. Но всё-таки сомневаюсь, — Тинаш задумчиво смотрел на город. — Столько веков прошло…
— Много. Но ещё я сегодня узнал, что некий неизвестный беглый раб видит Пути и крайне умело путает свою нить — мечники уже несколько дней не могут его поймать. Он точно не самородок. Кто-то учил этого человека. Хорошо учил. Нам нужно понять — кто и для чего.
— Есть какие-то мысли? — далер взмахнул рукой, и перед ними снова возникла копия Дальянии.
Истр прошёлся по покою:
— Одной из многоликих сегодня было видение. Всё тот же беглый раб с неведомой женщиной, которую он получил в награду от хозяев за хорошую службу в тёмном подземелье. Крайне опасном одичавшем живом подземелье. Когда женщина попыталась выйти из него, то едва не погибла. Понимаешь?
— Да, — далер задумчиво смотрел в пустоту перед собой. — Удивительно. После Разлома мы проверили все подземелья. Их затопило или раздавило. Уцелело только наше.
— Значит, не только.
Тинаш встрепенулся:
— А ведь одно подземелье мы не проверили!
— Миаджана нет. Там теперь океан. И вряд ли там кто-то смог пережить гнев Спящего.
— Согласен… — далер пристально посмотрел на Безликого, а потом спросил: — Сколько осталось до твоего перерождения? Год? Два?
Истр выглядел старым. Морщины избороздили его лицо, черты стали резче, череп был лыс.
— Времени хватит. Я уже не могу взять жену, но пока ещё вполне способен на всё остальное.
— Хорошо для тебя. Но плохо для жён, — рассмеялся Тинаш.
Он был намного моложе. Его оболочка ещё не приблизилась даже к сорокалетнему рубежу.
— Натрави своих изыскателей, брат мой, — снова заговорил Истр. — Мы могли знать не про все подземелья. А может быть, одно ожило… Пусть перероют храмовые манускрипты, пусть вспомнят всё, о чем говорили с торговцами и путешественниками. Живое подземелье, у которого есть хозяева, обучающие рабов ходить по нему, не может остаться совсем незамеченным. Просто люди уже не помнят, на что обращать внимание.
— Я тебя понял, Истр, — далер положил ладонь на плечо брату и досадливо подытожил: — Это случилось очень не вовремя.
— Неприятности всегда не вовремя, — усмехнулся Истр. — Я отыщу чужака, и мы будем знать больше.
* * *
Стиг увидел Аурику, едва она выбежала на широкую лестницу. Облако голубых шелков вьётся вокруг гибкого тела; коса, оплетённая жемчужной нитью, растрепалась; тонкая вуаль сползла с головы на плечи и реет за спиной; тёмные глаза сверкают. Юная, красивая, беззаботная. Зачем она выбрала себе в мужья не Карая? Они бы так хорошо друг друга дополнили. А Стиг рядом с ней смотрелся неуместно — будто щербатая глиняная кружка рядом с изящным чеканным кувшином.
— Госпожа моя! — окликнул мечник девушку, потому что она, окрылённая какими-то своими мыслями, даже не заметила его, стоящего в тени высокой живой изгороди.
— Стиг! — Аурика расцвела в улыбке. — А я ведь с утра хочу тебя найти!
— Я уже нашёлся, прекраснейшая, — ответил он. — Позволишь с тобой поговорить?
Девушка взяла его под руку. Её глаза искрились неподдельной радостью.
— Поговорить? Как чудесно! Я думала, ты никогда не будешь со мной говорить — только сухо отвечать на вопросы и мечтать сбежать.
Собеседник на миг остановился.
— Что? Я что-то не то сказала? — простодушно спросила спутница. — Идём в садовый лабиринт? Я могу найти выход за сто пятьдесят счетов! Хочешь наперегонки?
Мечник задумчиво смотрел на многоликую. Она по-прежнему улыбалась.
— Нет, госпожа моя, не надо. Я вряд ли смогу оттуда выйти даже с наступлением ночи.
— Хорошо. Я тебя не брошу. Идём, — она потянула его ко входу.
Стиг и вправду не любил лабиринты. Даже простенький садовый. Пятилетним ребёнком он тут потерялся от матери, долго плутал, натыкаясь то на фонтан, то на статую воина, то выходя к гроту с водопадом. Ходил по кругу, хотя, как ему казалось, всякий раз сворачивал в другую сторону. Однако зелёные стены кустарника были бесконечными, а все дорожки непременно упирались в тупик. И главное — Стиг слышал издалека голос матери, зовущий его через ровно остриженные заросли, но отыскать ее не мог.
Тогда мальчик принял единственно верное решение — крикнул, что ждёт её возле грота. И… не смог выйти ни к гроту, ни к статуе, ни к фонтану. Его отыскал отец уже ближе к полудню и долго не мог понять, почему сын заплутал, ведь и грот, и фонтан, и статуя, и мать были в нескольких шагах. А Стиг не мог объяснить: не было там ни грота, ни фонтана, только бесконечные зелёные туннели.
Аурика была на удивление тиха. Спутник понял, что слишком уж надолго задумался, когда они успели углубиться в лабиринт.
О, а вот и фонтан.
Многоликая изящно села на мраморный бортик, опустила пальцы в воду, в которой плавали золотые рыбки, и сделала вид, что её совершенно не смущает столь долгое молчание мужчины.
— Госпожа моя, — заговорил Стиг.
Слова давались ему не без труда: извиняться всегда не очень приятно, а извиняться перед взбалмошной девчонкой — неприятно вдвойне.
— Я прошу простить моё равнодушие, недоверие к твоему дару и сомнения в твоём выборе. Это было несправедливо, недостойно и унизительно для тебя. Мне очень жаль, что я начал наши отношения так непочтительно. И я очень благодарен, что ты позволила мне самому это понять, не стала оскорбляться и стыдить меня. Обещаю уважать твою волю и впредь вести себя подобающе.
Девушка молчала, а Стиг, опустив голову, терпеливо ждал её решения. Будь Аурика мелочной и мстительной, она могла бы пожаловаться на избранника Старшим женам, те пошли бы к Безликому, а дальше… Даже думать не хотелось, как бы это было стыдно.
— А что у тебя в руке, что ты прячешь? — совершенно неожиданно спросила девушка, хотя жених ожидал от неё совсем других слов.
— Это? — мечник протянул собеседнице обтянутую ярким шёлком восьмигранную коробочку. — Это тебе.
Она тут же схватила подарок, с нетерпением развязала узкую атласную ленту и открыла крышку. Там были засахаренные цветы лориции — пурпурные, покрытые белесоватым налетом, нежные и прекрасные. Замечательное и очень дорогое лакомство.
Аурика ахнула.
— Я их обожаю! — она тут же отправила один лепесток в рот и захрустела им. — Они так долго жуются.
— Знаю, — улыбнулся собеседник.
Нет, она бы точно подошла Караю. Вон как похожи.
— Стиг, — внезапно посерьёзнела Аурика, — спасибо за лорицию. Но ты ничего ужасного не сделал, чтобы извиняться. И зови меня по имени.
Он потрясенно кивнул. Эная никогда не упускала случая напомнить ему, кто он и кто она. Юные девы
