— Три процента? У меня данные о пяти. Если речь только о Кубани. А ведь они еще в трех губерниях дела проворачивают. Наша ветка, южная. Однако наши спецы проследили связь с похожими организациями с центром в Твери и Выборге. Также есть похожая на Урале, но связи не проработаны, пока не ясно.
— Да? — удивился тот на мою информацию. — Поделитесь вашей аналитикой?
— Да, пожалуй. Кое-что мы нарыли. Но я попрошу с вашей стороны поделиться информацией. В общем, я хочу перед серьезным закусом попробовать их ослабить.
— Стоит. Да. Дима, давай поможем. Я подписываюсь на политический ход. Посмотрим, как будут они действовать тогда. — неизвестно откуда князь вдруг достал бутылку игристого.
Интересная магия, но пока я смотрел на бутылку, граф так же из воздуха вытащил три бокала пока я отвлекся.
— Да, пожалуй, я согласен. Заставим нервничать их. А еще посмотрим, как будет в этом случаи действовать Нагорный. Это либераст непонятно чьи интересы лоббирует. Нет, выступать он будет против, но вопрос в том, как активно и какие ресурсы он задействует.
— Не идеалист он точно. Иначе бы не голосовал по повышению пошлин на иностранные вина. — откупорил он бутылку.
— А то. Его виноградники и винокурни, это пусть и десять процентов виноделия региона, но десять — не двадцать. Столько процентов потенциально заняли бы иностранные вина, если их пустить на тех же правах, что и у местного производства.
— А что так много? — взял я свой бокал. — Хм… — принюхался я. — Это чье? — спросил я.
— Иберийское игристое, называется кава. Винодельня Codorníu. Получаем по параллельному импорту. Те его завозят на Филиппины, мы через Сингапур его покупаем.
— А чего не наше? — уточнил я.
— Так мы же аристократы. — пожал плечами граф. — Хотим, простите, разнообразия. Нам не булку подавай, а багет.
— Хм… — отпил я. — Вообще, да, тоже не дурно. И во сколько встало открытие бутылки?
— Рублей пятьсот. Примерно.
— Вот это вы дали. В свете этого, это мне кажется не глупостью. Кажется, мне придется всё-таки выделить складские места под просекко. — почесал я подбородок. — Багет тоже булка, но… как и просекко…
— А это откуда? — спросил Фомский.
— Венеция. Мой юрист может достать… много достать. И дешевле. И не «шмурдяк», а качественное. Да и вообще… много чего еще с сапога можно привезти. Вот только, а что бы мы могли им продать?
— Как что? Венеция давно просит у нас вертолеты и катера. Только мы не продаем. Не очень хочется вооружать потенциального противника в очередной прокси-войне в африканском зажопинске, в которой наш враг будет использовать наемников, а мы пошлем туда гвардию родов, а то и имперские части. — возмутился дедушка.
— Дедушка, а что по текущей войне? Мы дальше заявлений не идем. Или я чего-то не вижу? — поинтересовался я.
— Враг выступил в супертяжелом весе в личном качестве. Не мешало бы сделать ему жесткое опиздюливание. Вот только они сами себе его сейчас сделают. Идиоты. Напали на остров, на котором всего один крупный промышленный порт, и сто миллионов озлобленных островетян, которые по ночам шомполами в ухо тычут их. У них, по нашим оценкам, за эти несколько дней, уже более десяти тысяч двухсотыми, и в три или четыре раза больше ранеными. Любые попытки высадится в других местах — это проблемы со снабжением. А еще понос, потому что местные привыкли, а солдаты, ну чистая вода нужна. Изнеженные европейцы. Так что, они сами себя подловили на том, на чём нас всегда пытались. — злорадно улыбался дедушка.
— Но, это не означает, что мы ничего не предпримем? — переспросил я.
— Напрямую нет, не станем. Нас в ближайшие месяцы не поддержит Рейх. У них… проблемы на верху. Кайзер скоро поменяется, а ему не до внешних дел будет, с внутренними бы разобраться будет. Но последнее по секрету. Дима, тебя тоже касается, об этом пока знают очень немногие.
Мы еще некоторое время пообщались на тему мировой политики и нашей позиции в ней. Бутылка игристого кончилась. Главного я достиг, Фомский предложит некоторые инициативы в дворянском собрании. Попутно, я получил много выгоды от других неожиданных вопросов, которые сегодня решили. Ну, и еще кое-что, с дедом наш род фактически померился. Осталось во время дворянского собрания посидеть рядом с ним в его ложе, чтобы все увидели это и засвидетельствовали. Вот так вот в аристократическом обществе. Иногда даже на бумаге ничего не стоит, пока не засвидетельствовать при большом стечении народа. Аliquem usque ad Capitolium, выражаясь языком римлян. Чтобы все видели, что решение принято.
Сев в машину, я прогнал по каналам энергию и заставил тело вытеснить остатки алкоголя. Зеленый паспорт много мне позволяет, но не пьяные выходки за рулем. Вот только не все знают, как так делать. Хоть маги и быстро трезвеют, но не мгновенно, так что им точно также нельзя за руль после принятия на грудь.
Я сперва хотел поехать в сторону цементного завода в Верхнебаканском. Вот только дедушка сказал, что деньги будут не сегодня. В общем, подождет. И поэтому мне в жопу ужалило начать с вином разбираться. С Лэйлой Керн мы объединили наши активы. Она вливалась в мою корпорацию на этапе её регистрации. Хоть мы пока и не решили вопрос с теми серыми деньгами, но долю на эти деньги мы ей дали. А так как корпорация непубличная, о том, какая у неё может быть доля знает только имперская налоговая палата и совет акционеров, а это я, мой заместитель, то есть Катя, и сама Лэйла. Другими словами, успех наших общих дел стал для нас крайне важен. В том числе, её афера с вином, которая, оказывается, может и стать не разовой акцией, а вполне долговременным проектом. Как я там говорил раньше? Комбинированная? Ну да, ну да. Ну так в общем, развлечения — тоже часть корпорации. Так что я написал Лэйле сперва, что еду к Элеттре, обсуждать с ней её вино. Ну и самой Элеттре.
Вот же богачка. Живет в небоскребе, на пятьдесят восьмом этаже, причем этаж полностью её. В собственности. Ездит на авто за несколько миллионов рублей, причем эксплуатация этого авто на дорогах общего пользования запрещена компанией, но ей можно. У неё неограниченный бюджет для собственной жизни. Но вот на реализацию проекта ей выдали очень небольшую сумму. Если перевести в царскую монету, немногим меньше одного миллиона рублей. Патриарх их патрицианского рода либо очень высокого мнения о ней, либо хочет, чтобы она жиденько обделывалась. Но! А чего бы нет? Пока ехал я подсчитал ценник. Допустим, самое простое игристое у нас продается от десяти рублей за бутылку. Технологии производства, как и себестоимость, плюс минус, похожи. Ладно, у них дороже будет минимальный ценник. Продавать мы собираемся далеко не всем. Достаточно написать, что итальянское, так богатые люди побегут его покупать. Как британцы это называют? Быть не хуже людей? Нет, это устаревшее выражение, сейчас они это называют одним емким словом, хайповать. Я тут бутылку хорошего игристого выпил, которая стоила пятьсот рублей. На вкус как за тридцать пять. Хорошее, но не на пятьсот. Зато если продавать богатым людям вино из Фриули и Венеции за двести, которое нам в себестоимости будет… ну, скажем, между тридцатью и пятидесятью… А потом еще и на соседние губернии выйти. Даже если продавать по десять тысяч бутылок в год, это… миллиона полтора чистыми.
Коротко о роде Росси: семнадцатое место в мире. Без учета правящих династий, конечно. Девушка неприлично богата. Прям очень. С огнем играю. Это не с Фомским фамильярно говорить. Это несколько более недосягаемый уровень, высоко, в бинокль не видно с подножья.
Я звоню в звонок, дверь открывается, вижу заспанное лицо северной итальянки, смотрю ниже, мои брови заползают на лоб…
— Нихрена себе! — осмотрел я её прикид сверху вниз.
Черное кружевное белье, причем, просвечивает. Легкое. Считай, что ничего нет. Я думал, Лэйла умеет одеть себя так, что ничего не одето.
— Не обращай внимание, центральная сплит-система полетела в Тартар, жара жуткая. Проходи.
Я смотрел удивленно на покачивающиеся половинки её заднего достоинства. И да, она не врала, ей жутко жарко, и да, ей всё равно, что я вижу потрясающий вид.
