Ко мне подошел один из воинов. Он накинул на шею веревку и подвел к вождю. Я чувствовал, что правитель туземцев не просто рассматривал меня, он копался в моей голове, как в своей сумке. Но затем это чувство внезапно исчезло. Вождь бросил мне флягу и отвернулся, потеряв ко мне интерес. Нога, что вдавливала меня в землю, исчезла. Я схватил флягу и жадно приложился к ней. Вкуснее воды я не пил в своей жизни. Чистая, прохладная она была сладковатой на вкус. В тот момент она показалось мне напитком богов.
– С чего такая щедрость? Судя по твоему рассказу, дикари не отличались человеколюбие, – поинтересовался Дхим.
– Мой повелитель, о щедрости не могло быть и речи. Все дело в их обычаях и верованиях. В обряде, ради которого нас и гнали через пустыню, должен принимать участие чужеземец который в первый раз попробовал человеческой плоти. От этого сила волшбы, по убеждению туземцев, становилась сильнее, а дух, вселяющийся в человека, жил дольше.
– Понятно, продолжай.
– Едва ночное небо стало сереть, отряд отправился дальше. Для проведения успешного обряда важно было, чтобы все начиналось в предрассветной мгле, когда ночь уступила место утру, а солнце еще не проснулось. Дикари называли это время ТЫХ-КАО. По их приданиям именно в этом промежутки времени живет дух огромного шакала, что оберегает их племя и дает великую силу вождям.
По мере нашего продвижения становилось светлей. Я с удивлением отметил горы, что днем виднелись вдалеке, теперь возвышались перед нами. Ещё через пол тэя стал, виден, прорубленный в скале, проход.
Когда мы к нему подошли, с пленников сняли колодки и, связав руки, по одному стали подводить к вождю, стоящему у входа в каменный коридор. Он подошедшему рисовал пальцем на лбу толстую красную линию, затем кистью, измазанной темной жидкостью, красил низ живота и руки. После чего передавал пленника воину, который уводил равнодушного ко всему человека в глубь коридора.
Меня повели по проходу последним, при чем вождь не стал ставить на мне метку. Вместо этого надел на мою шею ошейник, а на руки нацепил браслеты, тонкие с виду, но очень тяжелые.
Длина коридора была примерно сто шагов, по окончанию которого мы очутились в большой пещере. Едва я переступил порог, почувствовал, как на моей голове зашевелились волосы. Пещера давила своими размерами и ощущением неизбежной смерти. С каждым шагом становилось ясно, отсюда тебе никогда не вырваться. Твой путь окончен, и чуда не будет. Вдоль стен стояли каменные чаши, в них дымились ароматные травы, но и они не могли заглушить жуткую вонь, которая стояла в пещере. Тошнотворный запах разложения заполнял нос, рот, казалось, он просачивался сквозь кожу, забиваясь в каждую пору на теле. Рядом с ними в специальных креплениях чадили факелы, слабо освещающие стены и свод пещеры.
По середине пещеры возвышался огромный шар, примерно треть его верхушки была срезана. В середине среза имелось небольшое углубление, в котором лежал обломок камня. По виду обыкновенный булыжник, но от него так и веяло холодом. Даже на расстоянии нескольких шагов у меня возникло ощущение, что из меня высасывают жизнь. Щупальца невидимого дотронулись до моей души, кольнув в самое сердце, пробуя, каков я на вкус. Но затем это нечто чего-то испугалось, и спряталась назад, как улитка прячется в свой домик. Я понял – это нечто было в камне. Оно было живым, нет, оно хотело ожить, но что-то ему мешало и за это оно ненавидело все живое.
– Не слишком ли ты много приписал этому камню? – усмехнулся, Дхим. – Я слышал, что камни могут влиять на судьбу человека, но чтобы они хотели ожить, такое слышу впервые.
– Мой господин, если вы позволите закончить рассказ, то убедитесь, я говорю лишь правду, – ответил меняла.
– Ну что же, продолжай тогда, – разрешил Дхим.
– Слушаюсь, мой господин, – склонился в поклоне, ростовщик. Вокруг шара с камнем, словно лепестки вокруг цветка, расположились плиты. В них были выдолблены контуры человечного тела, и уже лежали шесть бывших моих спутников. Остальных дикари загнали в клетку в дальнем конце пещеры.
Воин, на чьё попечение меня оставили, дернул за веревку и повел к одному из колец, что торчали повсюду. Он усадил меня на пол, связал мои руки и шею таким образом, что начни я дергаться, то непременно задушил сам себя. Под конец, дикарь пнул меня ногой и ушел помогать другим воинам.
Я, предоставленный самому себе, стал смотреть по сторонам. Стены пещеры не были голыми, по крайней мере, со стороны стены к которой меня привязали. Камни покрывали лоскутки какой-то тонкой ткани, наложенные друг на друга неровными краями, они были грубо сшиты меж собой. Засмотревшись, я не удержал равновесие и упал. Ремни начали душить меня. Чтобы ослабить давление ремней, я стал вертеться, пока не уперся головой в стену. Стена оказалась теплой, мягкой, даже нежной на ощупь, будто я коснулся молодой женщины. Мне все же удалось ослабить ремни и дышать стало легче. Отдышавшись, я внимательней посмотрел на ткань, и меня посетила страшная догадка. Нет, не может быть, от ужаса у меня волосы встали дыбом. Нежной тканью оказалась человеческая кожа.
Старясь отодвинуться от стены подальше, я раскачался, и вновь упал на бок. Петля, накинутая на шею, затянулась, передавив шею, лишила возможности дышать. Ко всему прочему один из кусков кожи оторвался и упал мне на лицо, так что его край оказался во рту. Этого мой желудок выдержать не мог, его содержимое устремилось наружу. Я был в панике, захлебнуться собственной рвотой, когда столько пришлось пережить, было бы просто глупо. Свет начал меркнуть, но в этот момент, чьи-то руки подняли меня и возвратили в былое положение, затем срезали не дающую дышать веревку. Содержимое желудка получило проход, вырвалось из меня мощной струей. Я поднял глаза и увидел перед собой вождя. Он буравил меня злым взглядом, едва сдерживал себя, чтобы не вонзить кинжал прямо мне в глаз. Его сдерживало одно – я был ему нужен.
Вождь ткнул в меня своим посохом и указал на площадку, что возвышалась над всем. Он неспеша направился к ступеням, ведущим наверх площадки. Я смотрел в след удаляющемуся правителю, соображая, что он от меня хочет. Второй раз мне объяснять никто не стал, вместо этого удар плети заставил придти в себя. Я соскочил и кинулся вдогонку поднимающемуся по ступеням вождю.
Правитель туземцев подошел к огромному каменному столу и провел рукой над стоящими там чащами. В них тут же вспыхнул огонь. Когда я поднялся по ступенькам, вождь подал мне знак. Такие жесты у меня на родине используют при обучении собак. Ещё не привыкнув к положению невольника, я замешкался, и мою спину обожгла боль. Она быстро заставила меня отбросить в сторону гордость и другие чувства, мешающие выжить. Я сел на корточки, лишний раз боясь пошевелиться, чувствовав, как по спине стекает кровь.
