Затем она отворила дверь.
Эллен посмотрела на нее, а затем бросила взгляд за спину девушки, на Ройбена.
— Кайя…
— Сегодня Хэллоуин, мам, — напомнила Кайя, стараясь говорить жалобным голосом.
— Это кто?
— Робин. Мы были совершенно никакие, просто не было сил куда-либо ехать. Не смотри на меня так — мы даже не спали с ним в одной постели.
— Рад познакомиться с вами, — пробормотал Ройбен.
В данной ситуации его любезность прозвучала как пьяная шутка, и Кайя почувствовала неодолимое желание расхохотаться.
Эллен подняла брови.
— Ну ладно, вам надо проспаться. Смотри только, чтобы это не вошло в привычку, — сказала она. — И если будете блевать, то уберите за собой.
— Лады, — зевнула Кайя, закрывая дверь. Если учесть, сколько ей пришлось убирать за матерью в последние шестнадцать лет, то делать ей такие замечания было совершенно неуместно, однако Кайя слишком устала, чтобы заострять на этом внимание.
Несколько секунд спустя Кайя снова свернулась на пружинном матрасе и провалилась в сон.
Когда Кайя проснулась в третий раз, за окном уже стемнело. Она лениво потянулась и ощутила спазмы в желудке. Кайя протянула руку к лампе, стоящей на прикроватном столике, и щелкнула выключателем. Комнату залил тускловатый желтый свет.
Ройбен исчез.
Скомканное розовое одеяло валялось в изножье матраса вместе с двумя подушками.
Простыня, которой был застлан матрас, сбилась на одну сторону — похоже, Ройбен спал беспокойно. Никаких намеков на то, куда он ушел; никаких прощальных записок или других знаков.
Что ж, она попросила его остаться только до вечера. И когда стемнело, он волен был уйти.
Кайя яростно содрала платье фейри через голову и швырнула его на пол, к прочим вещам, предназначенным в стирку. Потом она натянула первую попавшуюся под руку одежду — белую футболку и клетчатые брюки с молниями по боковым швам. Потом расплела волосы и наскоро причесала их пальцами. Она должна его найти… и она его найдет…
Кайя замерла, запутавшись пальцами в волосах. Он не хотел, чтобы она последовала за ним. Если бы он хотел и дальше иметь с ней дело, то, по крайней мере, задержался бы, чтобы сказать «до свидания». Она извинилась, и он выслушал ее извинения. Он даже простил ее в некотором роде. Вот и все. Не было причин гоняться за ним, если не считать причиной странное, осторожное прикосновение его ладони к ее щеке или ее поцелуй. И в любом случае, какое значение все это могло иметь? Меньше, чем никакого.
Однако когда она спустилась вниз, оказалось, что Ройбен сидел в гостиной на цветастой кушетке бабушки, а рядом с ним восседала Эллен, одетая в красное платье. Из ее прически выглядывали блестящие заколки, напоминающие чертячьи рожки.
Кайя остановилась на ступенях, ошеломленная абсолютной невозможностью этой сцены и такой же абсолютной ее обыденностью. В гостиной работал телевизор, и его мерцающий голубой свет заострял черты Ройбена, и Кайя не могла определить, носит он ореол или нет.
Ройбен поливал ломти белого хлеба медом из банки, и слой тягучей янтарной жидкости был так толст, что Ройбен не столько откусывал хлеб, сколько проливал мед прямо в рот.
— Спасибо, — с улыбкой произнес он. — Очень вкусно.
На эту вежливую фразу Кайина мать только фыркнула.
— Уж не знаю, как ты можешь это есть. Фу. — Эллен скорчила гримасу. — Слишком сладко.
— В самый раз. — Ройбен улыбнулся и облизнул пальцы.
Улыбка была такой искренней и открытой, что на его лице казалась странной. Кайя подумала, не так ли он выглядел до того, как прибыл к Зимнему Двору?
— Ты, молодой человек, извращенец, — резюмировала Эллен, но Ройбен лишь улыбнулся еще шире.
Кайя задумалась, улыбается ли он шутке или же потому, что слова Эллен соответствуют истине.
Кайя спустилась еще на несколько ступенек, и Эллен подняла на нее взгляд. Ройбен тоже повернулся к ней, но Кайя ничего не смогла прочесть по выражению его пепельно-серых глаз.
— Доброе утро, — произнес Ройбен, и голос его был теплым и тягучим, как мед, который он только что ел.
— Хреново выглядишь, детка, — отметила мать. — Выпей воды и прими аспирин. Ликер обезвоживает организм.
Кайя фыркнула и спустилась до конца лестничного пролета.
На экране телевизора нарисованный Бэтмен гонялся за Джокером по мрачному старому складу. Это напомнило Кайе о заброшенном здании карусели.
— Вы что, смотрите мультики?
— Через десять минут будут новости. Я хочу посмотреть прогноз погоды. Я собираюсь в Нью-Йорк, поучаствовать в процессии. Кстати, дорогая, я вчера видела Лиз и рассказала ей, как у тебя дела и все такое. Она сказала, что у нее для тебя есть кое-что.
— Ты видела Лиз? Я думала, ты на нее злишься.
— Да нет. Что было, то прошло. — Эллен была куда счастливее, когда выступала с группой.
— Так она передала мне альбом?
— Нет, сумку со старыми шмотками. Она собиралась от них избавиться. Все равно ничего из этого на нее уже не лезет. Там, в столовой, такая серая сумка.
Кайя открыла пластиковую сумку. Она была полна блестящих тканей, кожи и лакированного кожзаменителя. И там лежал костюм кошки, такой же пурпурный и сверкающий, как в ее воспоминаниях. Кайя благоговейно вытащила его на свет.
— Почему ты не сказала мне, из-за чего ты на самом деле не хочешь ехать в Нью-Йорк? — Эллен многозначительно посмотрела в сторону Ройбена.
Тот старательно сохранял на лице отсутствующее выражение.
Кайя не могла собраться с мыслями, чтобы ответить.
— Вы будете кофе или еще чего-нибудь?
Мать пожала плечами.
— В кухне еще есть кофе. Думаю, он остался с утра. Я могу сделать новый.
— Да нет, сойдет и этот, — отозвалась Кайя.
Она прошла в кухню и налила в чашку черный напиток. Молоко лишь придало ему тошнотворный темно-серый цвет. Кайя положила в кофе несколько ложек сахара и через силу глотнула. Ройбен совершенно не выглядел сердитым; наоборот, казалось, он устроился на кушетке с полным комфортом. Но это не успокоило Кайю, а только усилило внутреннее напряжение. Уже наступил вечер, и вскоре Ройбен должен был уйти. А она желала его и хотела, чтобы он желал ее — пусть даже у нее на то не было ни права, ни причины. И осознание этого было горьким, как кофе, простоявший весь день на кухне.
— Кайя? — Ройбен, держа в руке почти пустую банку из-под меда, прислонился к дверному косяку.
— А, привет, — тупо отозвалась Кайя, поднимая чашку. — Этот кофе действительно плохой. Я сделаю новый.
— Я… яхотел поблагодарить тебя.
— За что?
— За то, что ты объяснила, что произошло. За то, что заставила меня остаться здесь на весь день.
Кайя вылила кофе в раковину, пряча обескураженную улыбку, помимо ее воли возникшую на губах. Налив в турку горячую воду, она поболтала ее, а потом тоже выплеснула в раковину.
