— В самом деле? — переспросил Ран.
Димитрий даже не моргнул.
— Я же сказал, что король не имеет к этому никакого отношения, милорд. Почему вы задаете мне такие вопросы? Разве я не служил вам верой и правдой все эти годы, ни разу не дав оснований усомниться в моих словах?
— Возможно, это было сделано преднамеренно, — заявил Полин, подойдя ближе и вмешиваясь в разговор. — А что еще ты делал с королем, кроме чар истины, а, Димитрий? Может, ты читал его мысли, ты давно этого хотел? И что ты сделал с моим братом?
Димитрий сам намеренно подводил разговор к этой черте. Лишь так он мог удовлетворить подозрительность сановников и полностью отвести подозрения от короля, и Райс-Майкл знал это… И знал, что Димитрий тоже это знает.
— С вашим братом? — переспросил Димитрий с насмешкой. — Да вы, должно быть, сошли с ума от горя.
— Боже правый, ты убил его? — прошептал Полин, убежденный, что наконец докопался до истины. — Брат Серафин умер «от сердечного приступа» за пару дней до коронации Джавана. И меня это всегда удивляло. Правда, тебя в то время не было в столице, но другие Дерини вполне способны на нечто подобное. Ведь это же деринийские чары, верно? Вы способны убить человека, даже не прикасаясь к нему. Возможно, именно так погиб и несчастный Удаут, а затем ты заставил его лошадь взбеситься и растоптать его, чтобы прикрыть следы. Возможно, ты также вызвал этот пчелиный рой? Ты хотел, чтобы утонул мой брат?
Димитрий презрительно потряс головой, затем с мольбой обернулся к Рану.
— Милорд, клянусь, меня подозревают в чем-то таком, на что я попросту не способен. Однако если вам эти предположения кажутся правдоподобными, то неудивительно, что вы так страшитесь Дерини. В таком случае, какие бы ответы я ни дал, я все равно проклят, от того что принадлежу к этому племени. Но осмелюсь напомнить, что мои способности ограничены, так же, как и у обычных людей. Для любых воздействий нам необходим телесный контакт. Мы…
В этот миг по знаку Полина мастер Стеванус вонзил иглы деринийской колючки прямо в шею Димитрию. Дерини негромко вскрикнул, схватился рукой за смертоносный инструмент и отшвырнул его прочь. Во взгляде его Райс-Майкл прочел немую обреченность.
Однако в те краткие мгновения, что ему оставались, прежде чем подействует мераша, Димитрий знал, что успеет выполнить еще один, последний приказ. Прежде чем он окончательно утратил бы контроль над собой, а Ран с Манфредом успели схватить его, он всей мощью своей магии обрушился на Полина. Вцепившись смертной схваткой тому в ворот и подтягивая к себе поближе, он призрачными огненными пальцами впился ему не в сердце, но в самый разум. Полин закричал и продолжал кричать так, что от вопля его кровь застывала в жилах. Голос, полный смертной муки, звучал так пронзительно, что Райсу-Майклу казалось, никакая глотка смертного не в силах исторгнуть его. И все же, этот ужас был лишь слабым отражением того, что творилось в его раздираемом на части сознании. Катан, должно быть, тоже ощутил происходящее, но они с Фульком поспешили оттащить Райса-Майкла подальше, чтобы прикрыть его своим телом, опасаясь, как бы Димитрий затем не обрушился на короля.
В то же самое время, не сознавая, что делает Дерини, остальные пытались удержать его за руки, выкрикивая противоречащие друг другу приказы. Манфред вопил, чтобы Дерини немедленно прикончили, Ран рычал, что его нужно взять живым… Съежившись за спиной у Фулька и Катана, бессильный помешать тому, что творилось у него на глазах, Райс-Майкл внезапно ощутил, как слабеют энергетические потоки, и догадался, что мераша начала разъедать силы Димитрия. И в этот самый миг Ран, выхватив кинжал, одним сильным и точным ударом рукоятью по затылку сумел оглушить Дерини.
Глава XII
Если славно потрудился раб твой, отплати ему добром за труд, и тому кто постарался ради тебя.[13]
Буйство магии прекратилось мгновенно, и Димитрий рухнул на пол, как подкошенный. Руки его вяло скользнули по груди Полина, и его поспешили оттащить от несчастной жертвы. Но на этом мучения Полина отнюдь не закончились. И хотя крики его прервались на полузвуке, тело продолжало биться в конвульсиях и изгибаться в самых невероятных позах.
— Стеванус, помоги ему! — выкрикнул Ран, в то время как они с Манфредом, сорвав с Димитрия пояс, принялись связывать ему запястья.
Стеванус поспешил к Полину. Конвульсии постепенно ослабевали, но взгляд его оставался пустым и ничего не выражающим. Дыхание было натужным и прерывистым, как будто воздух больше не поступал к нему в легкие.
— Он умирает, не может дышать, — захлебнулся Стеванус, силясь развернуть Полина на бок и разжать тому челюсти.
Райс-Майкл, ухватившись за притолоку двери, вывернул шею, пытаясь разглядеть происходящее. Кровь хлынула у Полина изо рта, когда Стеванус сумел протолкнуть пальцы ему в рот, вероятно, для того, чтобы обнаружить помеху дыханию.
— Господи, да он проглотил собственный язык! — услышал король его потрясенный возглас.
Пока Стеванус отчаянно силился помочь Полину, монастырский лекарь опасливо выбрался из-под стола, куда забрался в поисках укрытия. Вдвоем они сумели заставить Полина вновь начать дышать, однако обнаружилось, что тот успел в конвульсиях прокусить себе язык почти насквозь. Окровавленный кусок плоти валялся теперь на промокшей от крови соломе рядом с его головой. Стеванус отбросил в сторону нож и трясущимися руками попытался нащупать пульс на шее у пациента. А монастырский лекарь развернул голову Полина так, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью.
— Боже правый, — пробормотал Райс-Майкл, оседая. Менее всего он ожидал чего-то подобного.
Тем временем душераздирающие вопли Полина перебудили всех обитателей аббатства, и люди устремились к ним по коридору. Здесь были и монахи, и солдаты с оружием наголо. Все они в испуге столпились в дверях, пытаясь заглянуть внутрь, даже не замечая, что толкают короля и его оруженосцев. Священник Асцеллин трясся от страха рядом с телом Альберта, а Стеванус и его беспомощный помощник с побледневшими лицами взирали на происходящее.
— Он еще жив? — спросил Ран, косясь на бесчувственного Димитрия, в то время как Манфред связывал пленнику ноги.
— Да, — Стеванус поморщился, продолжая щупать пульс Полина окровавленными пальцами.
— Боже, да откуда же столько крови? — Ран подошел ближе.
— Его язык, — Стеванус жестом указал на кусок окровавленной плоти на соломе. — Даже если он сумеет отправиться от того, что сотворил с ним Димитрий, он уже никогда не сможет говорить.
