Михаил Бабкин - Бёглер

Барт не ответил - на столь категорическое «предложение», тем более от колдуна, надо отвечать крайне осмотрительно, хорошенько подумав. А лучше подождать, может, заказчик еще чего интересное скажет; мастер-вор плеснул из плетеной бутыли в стакан молодого вина и принялся неспешно цедить его, будто смакуя кислый недозрелый напиток.

Колдун истолковал молчание Барта по-своему:

- Пятьсот золотых, и это мое последнее слово.

- Ладно, - неохотно сказал Барт, ставя стакан на стол, - договорились. Тем более, что иных вариантов у меня все равно нет, ведь так? - колдун не ответил, да и не требовалось здесь никакого подтверждения.

- Тогда несколько вопросов, - мастер-вор сложил руки на груди, уставился взглядом поверх монашеского капюшона - ему ничуть не хотелось вновь увидеть страшные глаза собеседника. - Почему вы сами не можете отправиться в замок гранд-колдуна и получить причитающееся вам? Что за вещь я должен вывезти оттуда? И последнее, но главное: кто же впустит меня в тот замок, незнакомца со столь примечательной внешностью, - Барт провел ладонью по лицу, усмехнулся невесело. - Уверен, что случайный человек, тем более не колдун и не вхожий в круг допущенных - пусть и профессионал - при всем старании не сможет попасть в жилище гранд-колдуна. Были, знаете ли, попытки, - мастер-вор не стал уточнять, какие именно, кто пытался и чем дело закончилось. Вовсе неуместные воспоминания. Особенно перед предстоящей работой.

- Отвечаю по порядку, - молвил было колдун, но тут внезапно очнулся Папаша Во, рванул на груди халат, просипел задушено: "Вай! Какой-такой гнусный шайтан мне голову морочит? Убью!" - а гнусный шайтан, не глянув на бунтаря, крутанула ладонью - словно невидимые вожжи на нее покрепче намотала - и все, утих Папаша Во, обмяк по новой.

- Итак, - спокойно, будто ничего не случилось, продолжил «монах», - войти в замок гранд-колдуна я не могу, потому что… короче, не могу. Под страхом мгновенной и необратимой смерти. Я, собственно, и в губернии-то до вчерашнего дня появиться не мог, не пускали меня сюда - вон, гранд-колдуна уже вторые сутки как на свете нет, а его запрещающее заклятие все еще действует. Частично, слабо, но действует - уж поверь, окажись ты сейчас в моей шкуре, то однозначно бы умер от наведенной смертной тоски… но я привычен и терпелив - о, как я терпелив! - впрочем, ничего иного у меня ныне не осталось. Только терпение и предвкушение некоего долгожданного сюрприза для моих славных друзей и любимых родственников… ну да не о том сейчас речь.

Вещь, которую ты должен так или иначе вывезти из замка, для тебя, вор, неинтересна и бесполезна - это магический артефакт, которым может воспользоваться только прирожденный колдун. Мой наследный жезл всевластия… ах да, тебе это ничего не объясняет. Грубо говоря, жезл выглядит как короткая буковая палка с резной рукоятью и хранится на втором этаже замка, в кабинете отца… ээ… гранд-колдуна, в зеркальном шкафу, на второй сверху полке, в обитым черном бархатом ларце. Также в ларце лежит небольшая книжка в кожаном переплете - по возможности захвати и ее тоже. Но, надеюсь, тебе не придется тайком исследовать кабинет - если гранд-колдун сдержал данное им некогда слово, то артефакт ты получишь и без того, по завещанию. Как само собой разумеющееся.

Что же до твоей излишне приметной внешности, Барт-Красавчик, то это не проблема, я все предусмотрел. - Колдун сунул свободную от невидимых вожжей руку под полу рясы, вытащил оттуда холщовый мешочек. - Вот тебе маска. Надень ее, - отрывисто приказал он. - Не бойся, ничего худого с тобой не случится.

Барт осторожно развязал мешочек, достал из него маску, расправил ее на ладонях и едва не выругался вслух, вовремя сдержался - назвать это «маской» можно было лишь с очень и очень большой натяжкой.

На ладонях Барта лежало мужское лицо - молодое, живое и теплое; длинные ресницы, слегка потрескавшиеся губы, проступающая после недавнего бритья светлая, по-юношески мягкая щетина. На левой скуле коричневое родимое пятно размером с фасолину - неужто колдун похитил чей-то облик, зачаровав и обезобразив какого бедолагу? С него, подлеца, станется… Недаром мать с детства наставляла Барта избегать колдунов как заразы и никогда не иметь с ними дел. Потому, что обманут в любом случае. Потому, что ничего, кроме горя, обычному человеку знакомство с колдуном не принесет. Потому, что беда и колдун ходят одной тропинкой. Потому, что… Много их было, тех "потому, что".

Колдунов мастер-вор опасался сызмальства.

- Не беспокойся, я никого не убил и не изуродовал, - словно прочитав мысли Барта - а, может, и впрямь прочитав - сказал «монах». - Это мое лицо. Потому будь с ним предельно осторожен, мне вовсе не нужны лишние шрамы и увечья.

- Сколько же вам лет? - не удержался от ненужного вопроса мастер-вор, спохватился, но слова уже были произнесены.

- У колдуна всегда тот возраст, который он сам пожелает, - уклончиво ответил собеседник. - Во всяком случае, внешне. Надевай… ээ… маску. И вот еще что: в замке никому ничего не говори. Молчи в любом случае! Беседовать за тебя буду я… ты же во время беседы обязательно держись нагло и самоуверенно. Иначе у тебя могут возникнуть некоторые проблемы с собеседниками.

- Понятно, - Барт на всякий случай огляделся по сторонам - не увидит ли кто случайный его преображения? Однако в корчме никого не было, разошлись все, разбежались, будто их взашей вытолкали: вон там - недопитое вино в кружках пьяниц, а там - брошенные карты шулеров. И кастеты-ножи на месте, лежат, ждут хозяев.

Да и полового за столом-прилавком тоже не оказалось, однако ж оттуда явственно доносился негромкий храп: спал половой, прикорнув под тем столом, уморился отчего-то. Перетрудился.

- Пока мы не закончим наше дело, в корчму никто не войдет, - заметив изумление Барта, любезно пояснил колдун. - Просто не захочется. Или не получится. Ну же, действуй! - Мастер-вор кивнул и, поджав губы от омерзения, приложил к лицу маску; чужая личина как живая - впрочем, почему "как"? - липко растеклась, расползлась до горла, ушей и зачесанных назад волос, меняя облик Барта. Мастер-вор, проведя по щеке ладонью, вдруг понял, что чувствует прикосновение к маске точно также, как если бы дотронулся до своего лица.

- Да, - подтвердил наблюдавший за ним «монах», - мое лицо приросло к твоему. На время, конечно. А теперь займись этим, - он пинком вытолкнул из-под стола завернутый в мешковину тюк, небрежно перевязанный бечевкой. - Соответствующая печальному событию одежда: ты же не поедешь на оглашение завещания в своем простолюдном рванье? Переоденься, а после возьмешь моего жеребца - гнедого, у коновязи - и немедля отправляйся в замок, скоро уже совсем стемнеет… Коню обязательно дай понюхать мою перчатку, - вовремя вспомнив, предупредил колдун. - Иначе он тебя к себе не подпустит. Искусает.