Наумовна подошла поближе к бывшей супротивнице, наблюдая за тем, как Будимир медленно уводит Радость к воротам, где расторопный, бывший у него в услужении корел поджидал его с конём на поводу. " Сейчас на Соловку поедут звёздами любоваться, — подумала девка. — Быстро же ей другой полюбился. Да кто — Будимир! Светозара жаль: сорокой — пустозвонкой девка его оказалась. А я — то и поверить была готова, что любит она его".
Соболько, вертевшийся возле неё, позвал. Гореслава обернулась, подошла.
— Ермила я видел, он просил позвать тебя.
— Уже иду. А ты ступай, а то Услада на меня глазами волчьими смотрит.
Парня как ветром сдуло.
Ермил ждал её возле гридницы, как заприметил девку, так сразу же навстречу ей пошёл.
— Здравствуй, Гореслава. Вечерок сегодня славный, да и ночка будет звёздная. Прогуляемся?
— Почему ж нет. Мне Соболько сказал, что ты звал меня…
— Звал. Хотел с тобой погулять, поговорить.
… Звёзд на небе будет видимо — невидимо, а пока небо — светлое ещё от недавно зашедшего солнца.
Шли они медленно вдоль крепостных посолонь, туда, где Соловка огибала город ещё одним полукольцом. На берегу парни развели костры, возле которых прогуливались с девками; иной раз какая — нибудь пара бралась за руки, разбегалась и прыгала через дрожащее пламя.
— Никогда я здесь не была, — прошептала Наумовна, осматривая серебристую рябь воды, в которой бликами играли костры.
— А там спит море — Нево, — Ермил указал посолонь, где неясной полосой темнел лес.
— Хорошо — то как, словно в Ирий попала, — Гореслава подошла к одному из костров и прислушалась к девичьему говору. Кажется, среди прочих голосов узнала она и голос Зари.
— Везде поспеет девка — солнышко, — мысленно усмехнулась девка.
Ермил отошёл куда — то; вернулся он чуть погодя и странно как — то улыбался.
— Гореслава, дует от реки, отойдём.
Наумовна послушно пошла за ним к зарослям волховы, не смея спросить, что задумал кметь.
Из — за листьев пробивался яркий огонёк костра.
— Там, за волховой, пригорок; присядь на него, на воду посмотри. А я скоро вернусь.
Девка плечами передёрнула, к пригорку не пошла. Ермил с ней спорить не стал, махнул рукой и вернулся к реке, откуда доносилась весёлая девичья песня.
Гореслава постояла немного и пошла прочь.
— Добрый вечер тебе, Гореслава Наумовна, — голос раздался с того самого пригорка, куда звал её кметь. — Вижу, Ермил плохо просьбу мою исполнил.
Наумовна обошла волхову, прошла ещё немного до пригорка и увидала костёр, одиноко горевшему у самой воды. " И стоило Ермилу так плутать, чтобы от реки к реке придти", — усмехнулась про себя девка и присела возле огня, там, куда указал ей князь. Его она сразу узнала: ни голос, ни лицо не изменила болезнь.
— Давненько ты в крепость не заходила, — Светозар поворошил угли в костре. Гореславе показалось, что когда — то она уже видела эти прыгающие искорки огня, наверное, у свеев. Только тогда всё было иначе.
— А что мне в крепость ходить: здоровы вы, а кметя — жениха нет у меня. Да и девкам некоторым я не по сердцу пришлось.
— Завидуют они тебе.
— Чему ж завидовать?
— Красоте твоей
Зардели щёки девичьи; потупила Гореслава взор.
— Есть и покраше меня, — прошептала она.
Светозар встал; Наумовна сначала перепугалась: вдруг рана откроется и ноги подкосятся, но князь на то и князь, чтобы на ногах устоять. Гореслава всё же шла за ним осторожно, боясь, что излишняя забота разгневает его.
— Я слышал, уезжаешь ты, — князь неожиданно остановился и обернулся к ней; Наумовна, не ожидавшая этого, чуть на него не натолкнулась. Сделалось ей вдруг так смешно, что веселья в себе удержать не смогла. Светозар тоже улыбнулся.
— Ну, об отъезде твоём мы опосля поговорим. А теперь иди к другим девкам, повеселись.
А ей и не хотелось от него уходить, только бы стоять с ним рядом да слушать его.
Князь, между тем, отошёл от неё на несколько шагов, остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— Так где печище твоё?
— Возле Быстрой реки, что из озера Нево вытекает и в Медвежье озеро впадает. Речка эта рядом с Череном протекает.
— Ну, счастливого пути.
Он ушёл от неё к кметям; они тут же столпились вокруг него, побросав своих девок, а Гореслава завидовала каждому гридню, с которым князь говорил.
К ней тихонько подошла Заря, положила руку на плечо.
— Я с Маем переговорила. Он сказал, что лесом ехать долго да и небезопасно, лучше всего по морю плыть. Есть у него друг, который через два заката поплывёт в Черен; с ним и поплывёшь.
— Хорошо, — она слушала в пол уха, наблюдая за лихими девками, закружившимися, словно в танке, перед Светозаром. Не его ты, девка; в печище родилась, там и всю жизнь проживёт. Что ж, видать, Радия, она невеста. Стерпится — слюбится.
… Наумовна свои пожитки быстро собрала, уложила в узел да покрепче завязала. Провожать её вышел весь двор Всеслава; шли медленно, молчаливо, только малая Голуба всё дёргала мать за понёву и спрашивала, куда Гореслава уезжает.
На полпути догнал их Ермил на своём борзом коне.
— Добрый путь тебе, Гореславушка, милости стрибожьей. Теперь буду я князя просить, чтобы почаще в Черен заглядывал.
— Для чего же?
— Чтоб к тебе поближе быть и хоть изредка тебя видеть. Ну, прощай, век не забуду.
— И тебе всего доброго, Ермил. Прощай.
Здорова ладья покачивалась под белым парусом почти у самого устья реки, и белобрысый парнишка готов был в любую минуту оттолкнуть её от берега.
Май и Заря помогли Наумовне взойти на борт ладьи и дольше всех прощались с ней. Потом они сошли на берег, и девки долго — долго махали кораблю вслед.
Гореслава видела, как постепенно исчезают вдалеке очертания крепости и терялись среди утренней дымки друзья… Вот и пропал Градец, вокруг только синее море. Далеко навсегда остался её ладо.
Дорого заплатил Всеслав Стоянович за морское путешествие девки — целых две гривны, а сверх того Май обещал бочонок мёда достать через бортника знакомого, так что никто Наумовну на пустом берегу не высадит.
Здорова ладья, небольшая, но вёрткая, по волнам легко скользила; да градцам на больших кораблях плавать и ни к чему: в Нево — море много урман, свеев да датчан, чьи быстрые снеккары со страшными чудищами на носах, воды бороздят днём и ночью, а, чтоб уйти от них, ладья должна, как птица, над водой летать.
Здоров плыл в Черен за товаром: город сей давно славился своими кузнецами и лучшей во всём крае пушниной.
Плыли они два дня, и город девушка увидела ранним утром. Корабль вошёл в устье Быстрой и пристал к берегу в одном из её рукавов, который горожане специально расширили для корабельной пристани. Замелькали люди на палубе; бросили сходни. Гореславу с её узелком одной из первых на берег вытолкнули, и оказалась она снова возле черенских выселок. Память у неё была крепкая, поэтому быстро девка нашла дорогу к Добрынину двору. Постучала в ворота; звонко залилась лаем Лисичка, лениво заворчал Бирюк. Ворота тихонечко заскрипели, и заспанная Миланья высунула голову в образовавшуюся щель.
