— Ведьма.
— Дикарь. — Улыбнулась Калдения в ответ, показывая свои острые, нечеловеческие зубы.
— Мы знаем о Вас — сказала Ханум. — Вы убили очень много людей. Вы съели некоторых из них. Вы кадул.
Каннибал.
— Мразь, — сказала Ханум.
— Вы знаете, что они говорят о мразях, — сказала Калдения. — Мы — худшие враги.
— Это угроза? — глаза Дагоркун сузились.
— Это предупреждение. — Калдения сложила руки на коленях. — Угрожать можно, только тогда, когда собираешься вступать в переговоры. Я не собираюсь.
Мужчина отрокар вошел, неся поднос с чайником и четырьмя чашками.
— Ханум… — начал Дагоркун.
— Тихо. — Сказала она ему. — Годы прошли с тех пор, когда я в последний раз наливала тебе чай. Притворись, что тебе пять лет, ради мамы.
Дагоркун сел слева от меня и смотрел, как Ханум наливает каждому чай. Калдения взяла свою кружку, повернула левую руку так, чтобы большой аметист на кольце на среднем пальце коснулся поверхности, и окунула его в рубинового цвета жидкость.
Ханум вздернула брови.
— Это оскорбление — сомневаться в гостеприимстве Ханум, — сказал Дагоркун.
— Увы, меня это не волнует.
Калдения взглянула на свое кольцо. Яркий голубой символ появился на поверхности прекрасного камня. Калдения подняла чашку и сделала глоток. Я последовала ее примеру. Ароматный, пряный и слегка горьковатый чай прокатился по моему языку. Я подержала его во рту, ожидая знакомого пощипывания и проглотила.
— Вы уже пробовали красный чай раньше, — заметила Ханум.
— Да, но не эту разновидность.
Большая часть красного чая, который я видела, была светлее по цвету, иногда почти оранжевая.
— Это — ванла, — сказала Ханум. — Чай бедняков. Вы, наверное, встречали наших богачей. Они предпочитают бледный чай. Я люблю тот, который делала моя мама. Его пьют в Орде после тяжелого похода.
Я сделала еще глоток. Ханум чего-то хотела. Иначе она не пригласила бы меня. О том, чтобы спросить ее напрямую, не было и речи. Мне придется подождать.
Мы в тишине допили первую чашку, и Ханум налила еще.
— Светловолосый вампир желает вас. Ваш вид может становиться его парой?
Спасибо, Арланд, что поставил меня в такое замечательное положение.
— Это возможно, но меня не интересуют подобные отношения.
— Почему нет? — Спросил Дагоркун.
Я улыбнулась ему.
— Потому что у меня нет намерения покидать дом, а лорд Арланд будет ужасным хозяином гостиницы.
— Вы могли бы отправиться с ним, — предложила Ханум.
— Мое место здесь, — я сделала глоток чая. — Его место — с его домом. Его внимание льстит, но оно не помешает моей миссии.
— И в чем она заключается? — Спросил Дагоркун.
— Не дать вам с ними поубивать друг друга.
Отрокар выбежал на балкон спиной вперед, подпрыгнул и поймал футбольный мяч, сшитый из грубой кожи. Он увидел Ханум. Его глаза распахнулись, и он умчался внутрь. Дагоркун закатил глаза.
— Следует ли мне купить несколько шлемов? — спросила я.
— Нет, — сказала Ханум. — Несколько сотрясений мозга им не повредит. Это их утихомирит. — Крупная женщина откинулась назад. — Я не понимаю вас, хранительница. Я понимаю торговцев. Ими движет прибыль. Я понимаю вампиров. Они наши смертельные враги, и они стремятся к тому же, что и мы: слава в сражении, победа и земля. Я даже понимаю арбитра. Есть власть и удовлетворение в смещении баланса в отношениях между многими нациями. Что движет вами, хранительница?
— Я хочу, чтобы моя гостиница процветала. Чем больше у меня гостей, тем сильнее и жизнеспособней гостиница. Если саммит пройдет успешно, станет известно, что в моем доме вас хорошо обслужили.
— Мы знает, что Арбитр обращался к другим владельцам гостиниц с просьбой о проведении саммита, — заявил Дагоркун. — Они ему отказали.
— Моя гостиница исключительно подходит для саммита, — сказала я. — Она невелика и по большей части пустует в настоящий момент. Мы специализируемся на опасных гостях.
— Чтобы взяться за такую работу, нужна сильная мотивация, — сказала Ханум. — Какие у вас причины?
— Я потеряла свою семью, — сказал я. — Их забрали у меня. Я искала их сама, но потерпела неудачу. Я хочу, чтобы моя гостиница процветала и была полна гостей, потому что рано или поздно кто-нибудь войдет в эти двери, и я замечу на лице узнавание при виде портрета моих родителей внизу.
Ханум кивнула.
— Семья. Это я понимаю.
Мы выпили еще чая.
— Сейчас третий день осени, — сказала Ханум. — В нашем родном мире лето — это время жары и засухи. Зима — желанная передышка; это время теплой погоды и дождей, когда отрастают травы. В третий день осени мы общаемся с нашими предками, чтобы отпраздновать то, что пережили еще один год.
Я не так уж много знала о праздниках Орды, кроме того, что большинство из них проводятся на улице.
— Вы бы хотели провести осенний праздник? — Спросила я.
— Мои люди встревожены, — сказала Ханум. — Это пойдет нам на пользу.
Я ждала.
— Арбитр отклонил мою просьбу.
Вот оно.
— Должно быть, у него были веские причины.
— Он считает, что мы намеренно затягиваем переговоры, — сказал Дагоркун. — Он надеется использовать наши обычаи, что надавить на нас.
— Могу я задать вопрос о переговорах? — спросила я. Ханум подняла брови.
— Да.
— Вы управляете большой территорией на Нексусе. Анократия контролирует такую же большую территорию. Вам обоим придется работать с Торговцами, чтобы доставлять товары с планеты. Почему не согласиться на мир?
Ханум коснулась своего одеяния и вытащила небольшой диск, вырезанный из чего-то похожего на кость. Она сжала бока, и появилось изображение мужчины отрокара. Он был в полной боевой броне. А лицо напоминало и Дагоркуна, и Ханум.
— Кордуган, — сказала она. — Мой третий сын. Он лежит мертвым на Нексусе. Мы так и не нашли его тело.
Дагоркун опустил взгляд на руки.
— Мои соболезнования. — Сказала я.
— Дети умирают, — сказала Ханум и ее голос надломился. — Это закон жизни. Я вспоминаю об этом снова и снова. И каждый раз это причиняет боль.
— Тогда почему не перестать погибать на Нексусе? — спросила я.
— Потому что мы не ведем переговоров, — сказала Ханум. — Мы завоевываем. Когда я смотрю на половину континента, принадлежащую Анократии, я вижу землю. Вижу фермы. Вижу семьи, наши семьи, воспитывающие детей, обустраивающие быт, разводящие скот.
Дагоркун посмотрел на мать.
— Мама, скот не выживет на Нексусе. Это голые скалы. Там недостаточно пищи.
