- Смотри… — Мари вынула из кармана брюк смятый клочок бумаги, развернула его и вгляделась в рисунок. — Ха.
Рисунок снова отправился в карман. Идрис не реагировал. Мари оглянулась: на этот раз ей показалось, что он едва-едва покачивается.
"Молится?" — опять мелькнула мысль.
Она поднялась со стула и подошла к нему, опустилась рядом — тоже на колени, и в нос ей ударил незнакомый сладкий запах. Что-то с поверхности. Фрукты?
- Ты бы… — Она рассмотрела, что он держит в руках, в полумраке блеснуло лезвие, и Мари отшатнулась, даже не договорив.
- Уходи, — приглушённо и страшно шепнул Идрис.
Сердце Мари испуганно трепыхнулось: в его голосе не было ничего разумного.
В третий раз она бежала из комнатки у самого начала лабиринта и в третий раз клялась себе, что больше не вернётся.
Солнце встанет над руинами.
Ночь висела за окном чёрным покрывалом, и лорду консулу то и дело начинало казаться, что она будет вечной. Эта ночь — точно. Может, тому виной была опустошённая бутылка вина, и он уже думал задёрнуть тяжёлые шторы и попробовать поспать, вот только легче никак не становилось.
Шары белого пламени подмигивали ему из сада.
- Что, совсем ты расклеился, друг? — сказал он своему бледному отражению в оконном стекле и чокнулся с ним почти пустым бокалом. На дне плеснулся бордовый глоток вина. — Неважно выглядишь.
Коротко рассмеялся: разговоры с самим собой звучали по-идиотски. А смех вышел жутким. Теро не выдержал и обернулся. Дверь, которую он лично плотно захлопнул, вдруг показалась ему приоткрытой. И словно из приёмной в кабинет просачивалась темнота.
Нет, не может быть. Кабинет императрицы — единственное место в замке, где всё ещё сильна защита. Главное — не выходить отсюда, и тогда ничего не случится. Она не дотянется. Ведь он надёжно запер двери.
Теро снова отвернулся к окну, позвоночником ощущая противную темноту сзади. В кабинете горел всего один огненный шар, но так низко над столом, что здесь была видна каждая пылинка, а вот в углах давно клубился сумрак. Стеклянные дверцы шкафа играли с отблесками пламени, и по стенам рассаживались невнятные тени.
Теро не заметил, как задремал, привычно развалившись в кресле. Пальцы разжались, и бокал беззвучно упал на ковёр. Остатки вина растеклись безобразной кляксой. Теро понимал всё это, глядя словно со стороны: измученное тело требовало отдыха и плавно погружалось в сон, но сознание ни на секунду не меркло.
Сознание металось. От окна к двери — дверь заперта. Обратно — сможет ли она заглянуть в окно? — наверное, нет. Секунда спокойствия. Снова дверь — как бы проверить, что защита всё ещё в силе?
Он проснулся от резкого звука, будто над головой, на верхнем этаже, обвалилась колонна, и каменные обломки полетели вниз. Треснули мраморные плиты пола, и замок снова замер в ночной тишине. Теро не шевелился. Несколько секунд он просто прислушивался, и следил из-под ресниц за комнатой. Приснилось?
По стене, по слабо мерцающей карте страны прыгали прежние тени. Белое пламя вело себя спокойно, разве что иногда вздрагивало, словно от сквозняка или просто от дыхания Теро. Он выпрямился, словно чтобы размять затёкшую спину, на самом деле намереваясь взглянуть в окно, но не успел.
Грохнуло второй раз, а через мгновение он услышал то, что заставило его вжаться в кресло, срастись с ним и позабыть о своём намерении. Кто-то провёл — длинно, тонко — железным когтем по стеклу. Со звоном замер вдали последний отзвук, последнее эхо. Теро закрыл глаза и сглотнул.
Нет, она не проникнет сюда. Ни за что, никогда. Если бы она могла, она давно бы уничтожила его. Она бы вошла и встала в дверном проёме — строгие линии очертили бы её силуэт. Чёрное платье, бриллиантовые пуговицы, и волосы, собранные на затылке.
"Не зарывайся слишком, мальчик", — так она сказала.
И тут в дверь постучали.
Глухие настойчивые удары — тот, кто стоял в приёмной, не собирался уходить просто так. Он не скрёбся просто ради того, чтобы попугать. Он намеревался войти, и дверь вздрагивала под его кулаком.
Теро вспомнил об отравленных кинжалах в голенищах сапог, о мече, брошенном на краю стола — он так и не решился расстаться с оружием, когда вернулся из рейда по замку, — но тело не шевельнулось. Руки не подчинились. Ноги как были, так и остались ватными.
- Убирайся, — прохрипел он, сам не слыша того жалкого звука, на который изошёл его голос.
В дверь стукнули ещё раз.
- Убирайся! — На этот раз вышло громче, но всё равно недостаточно громко. Недостаточно жёстко. Таким цыплячьим писком призрака не прогнать.
Теро слушал своё хриплое дыхание и всем сердцем надеялся, что она уйдёт. Что взойдёт солнце и рассеет темноту. Серый рассвет. О, никогда раньше он так не желал рассвета.
В дверь загрохотало снова.
- Теро, засранец, ты что там, умер? Открывай! Демоново отродье, — рассерженно выкрикнул за дверью Маартен.
Теро вздрогнул от неожиданности, но от души сразу отлегло, растаял даже ком в горле. Впрочем, когда он шёл к двери, колени всё ещё дрожали. Огненный шар поднялся под потолок, осветил разом всю комнату, и стало хорошо видно, что в углах ничего нет, кроме пыли.
Маартен ввалился в кабинет, неся с собой запах ночной сырости и прелых листьев. Взгляд его скользнул по столу, запнулся на пустой бутылке.
- Ты что тут делаешь, опять императрицу на дне бутылки ищешь?
Не снимая плаща, генерал тяжело опустился на кресло и вытянул ноги. С сапог отваливались ошмётки уже успевшей засохнуть грязи. Он разглядывал замершего перед ним Теро исподлобья, как провинившегося ребёнка.
- Завязывал бы ты с этим. Я её нашёл.
Лицо Маартена в прыгающих бликах света казалось совсем старческим, измученным. Тяжёлые тени залегли в бороздках морщин, на веках, у презрительно поджатых губ.
- Кого? — Теро изобразил кашель, но голос всё равно дрожал и трясся, как лист под ветром.
Он прошёл к своему месту и там долго поправлял рубашку. На ощупь она оказалась влажной от пота.
- Императрицу. Точнее, она пришла сама.
- Кого? — Теро обернулся, не желая верить в продолжение ночного кошмара.
Пока он шёл к креслу, он успел мельком глянуть в окно: там, в густой темноте горели шары белого пламени, и ничего больше.
- Императрицу, — почти выкрикнул Маартен. — Эйрин. Дочь Орланы.
Бешено подпрыгнувшее сердце принялось выстукивать нормальный ритм.
- Она же умерла, — со слышимым облегчением бросил Теро. — Удавилась, кажется.
В голове гудело от крепкого вина, и образ Эйрин — насколько он вообще мог её помнить — растекался утренним туманом. Черты лица плыли, стирались, и перед глазами снова и снова возникала Орлана.
