Я кивнул:
— Да. Мои родители были безликими, я видел их форму. Не скажу, что один в один, но сходство определённо есть.
— Опиши их внешность.
Мысленно морщусь. Этот отдельный момент мы с остальными не обговаривали, а расхождение в показаниях будет подозрительным. Пришлось описывать правду, но без всех подробностей. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы Рэйчел не нашли. Девушка ещё может быть мне полезной. О крови, естественно, не сказал и, надеюсь, что остальные тоже не скажут. Все же определённые личные тайны для аристократов, как я понимаю, норма, так что Серж с Соней должны меня понять. Надеюсь. Очень надеюсь.
— И вы их отпустили? — задал следующий вопрос Честер.
Киваю:
— Ну да. Убивать всех подряд я, если честно, не готов. Да и остальные тоже, как мне кажется. А связать их... Не уверен, что у нас бы получилось. Вообще, не уверен, что мы смогли бы победить в случае потасовки. А, поскольку задача перед нами стояла: спасти Соню, то я посчитал за лучшее избежать конфликта.
Юстициарий принял такой ответ. А затем началось самое сложное. Появление Боярских.
— Кто выстрелил первым?
Вот мы и подошли к ключевому моменту.
— Боярский. Тот, что стоял справа.
Левого я пристрелил до того, как он успел выстрелить. Можно было сделать вид, что я «ошибся», или хотя бы изобразить сомнение. Но я собирался играть от другого.
— Уверен?
Киваю, держа на лице максимально серьёзное выражение:
— Да. Я очень хорошо этот момент запомнил, потому что едва не обделался от страха. Целился-то он в меня. Не знаю, почему не попал, но выстрел был точно.
Затем был долгий и нудный опрос. Честер составлял максимально полную и подробную картину произошедшего. Сочувствую Соне и Сержу, но за хорошие дела надо отвечать.
На выходе с полигона меня встретила Соня. Девушка молча протянула мне стакан с соком, вызвав у меня искреннюю улыбку, потому что пить хотелось неимоверно.
— Соня! Ты просто богиня! — всё, что успел я выпалить, прежде чем присосался к стакану.
Она, наклонив голову, внимательно меня рассматривая:
— Хотела сказать «спасибо».
Допив в меру сладких прохладный сок, я довольно выдохнул:
— Кайф! И — всегда пожалуйста.
Одарённая забрала стакан, продолжая внимательно на меня смотреть.
— Ты не слишком-то переживаешь из-за смерти Боярских.
Пожимаю плечами:
— Нет, наверное. А должен? Они это заслужили.
Кивок.
— Да, заслужили. Но тебя это совсем не трогает. Слишком легкомысленно.
Она развернулась и пошла, видимо, в сторону кухни, оставив меня в недоумении. Поэтому я нагнал девушку, спросив:
— Что ты имеешь в виду? Боярский заслужил пулю в голову, но я должен переживать из-за того, что спустил курок?
Она кивнула:
— Да.
Я чего-то не понимаю.
— Почему?
Мы остановились, и Соня вновь присмотрелась ко мне.
— Ты не понимаешь. А ведь для тебя это ещё более опасно, чем для других.
— Дело ведь не в моральных терзаниях, я так понимаю? — начал я задавать наводящие вопросы.
Она отвела взгляд задумавшись.
— Не совсем. В этом тоже, но я не говорю, что ты должен сейчас страдать и каяться из-за того, что поджарил этого засранца.
Девушка пошла дальше, заставляя меня идти за собой. Мне стало интересно, что она хочет донести.
— Тогда что именно я делаю не так?
— Какая разница? — Соня поморщилась. — Никто не хочет прислушиваться к моим словам.
— Эй! — я даже какую-то обиду испытал, — Я открыл дар пару месяцев назад. И с каждой неделей всё узнаю обо всё больших проблемах, которые идут вместе со способностями одарённого. Так что не надо приравнивать меня ко всем. Рассказывай!
Девушка обернулась, с сомнением посмотрев на меня. Но всё же пришла к какому-то выводу и махнула рукой:
— Не здесь. Идём со мной.
— Я-то не против, но мне запрещено покидать особняк, — напомнил я.
Но Соня отмахнулась. Уже через несколько секунд я узнал, что в особняке существует ещё такое интересное место, как сад. Или правильно называть — теплица? Закрытый сад? В общем, стены и потолок были стеклянными, чтобы пропускать свет и сохранять правильную температуру внутри. И, покуда росли здесь не помидоры с огурцами, а какие-то цветы, предположу, что это всё же сад. Две женщины занимались цветами, не обращая на нас внимания, пока Соня вела меня куда-то вглубь.
Наконец мы оказались рядом с круглой грядкой метра полтора в диаметре, в центре которой росло какое-то странное болезненное дерево. Сухой ствол метра два с небольшим высотой, неровные, местами откровенно кривые ветви, редкие сухие листья. Не эксперт в ботанике, но выглядело деревце так, будто оно умирает, если уже не умерло.
Соня подошла к нему и приложила руку. Несколько секунд ничего не происходило, а затем дерево начало расцветать на глазах. Старая сухая кора исчезла под свежей. Ветви выпрямились, покрывшись множеством сочных зелёных листьев. Даже цветочки появились, забавные такие бутоны из маленьких фиолетовых лепестков. Девушка сорвала одно зелёную ветвь с парочкой цветущих букетов и протянула мне.
— На. Подай энергию.
Уже догадываясь, что результат будет совсем не такой, как у неё, я осторожно взял ветку в руку и осторожно начал влиять на неё своим даром, старательно изолируя от этого процесса демона. В первые секунды ветвь расцвела ещё обильнее и гуще, появилось ещё три новых бутона.
А затем палка начала гнить у меня в руке, и я бросил её на землю.
— Всё не так плохо, — глядя на гниющую ветвь, оценила Соня. — Сейчас, во всяком случае.
— А теперь объясни нормально. Что это значит?
— Это дар. Одарённые привыкли считать, что сила, которую мы проводим в этот мир, чужда ему. Что она по умолчанию враждебна, разрушительна, деструктивна. Но это не совсем так. Мы в своём высокомерии игнорируем тех, кто день за днём использует эту силу для созидания, а не для разрушения. Тех, кто строит наши дома, делает нашу одежду, готовит нам пищу. Тех, кто созидает с помощью этой же силы, — Соня обвела рукой сад. — В своём высокомерии мы вообще не признаём их пользователями дара.
Ну конечно! Большая часть одарённых, неспособных даже на самые слабые заклинания.
— И дар работает как-то иначе? — предположил я.
— И да, — кивнула девушка, — и нет.
Я вздрогнул от острого чувства дежавю, но не смог понять, чем оно вызвано.
— Никто не изучал этот вопрос специально, я могу лишь предполагать, — продолжила она. — Могу лишь рассказать то, что понимаю сама. Я думаю, что дар не статичен, что он меняется вместе с нами, подстраивается под нас.
Она немного помолчала, поглаживая дерево, ожившее благодаря её силе. Вот только дерево медленно, но заметно возвращалось в то состояние, в каком мы его застали. Очень медленно, только начали сохнуть листья.
— У меня была старшая сестра. Это она показала мне, что можно использовать свой дар иначе, не для разрушения. Она была лекарем. Отправилась в экспедиционный корпус, не знаю зачем. Мне кажется, она влюбилась и отправилась за своим возлюбленным. Там, в колониях, с ней что-то произошло. Она вернулась с перегоревшим даром, подавленная, разбитая. Она ничего мне не рассказала, но я думаю... думаю, её возлюбленный умер у неё на руках. Её дар изменился.
Соня заглянула мне прямо в глаза.
— Она тоже связала себя с демоном. Ей нужна была сила, так она это объясняла. Она потеряла способность исцелять, став губителем. Её сила причиняла невыносимые страдания. Она несла отсроченную гибель всем, кого касалась своим даром.
Она взяла меня за руку и подняла ладонь вверх. У неё тёплые пальцы, очень нежные.
— Она сошла с ума, Като. Спятила. Превратилась в неконтролируемого монстра.
Соня отпустила мою руку и снова заглянула в глаза.
— Бойся убивать, если боишься потерять себя. Если отдашь всего себя смерти и разрушению, превратишься в чудовище, в котором не будет ничего человеческого. Твой дар, повинуясь твоим желаниям, превратится в инструмент разрушения. Поэтому да, Като, Боярский был свиньёй, заслуживающей смерти, но готов ли ты платить своей душой, своей жизнью и свободой воли за то, чтобы наказание настигло таких уродов, каким был он?
