Звонить пришлось долго. Я уже начала вспоминать, можно ли с улицы залезть на мой балкон, как в коридорчике раздались шаркающие шаги соседки. Потом минута тишины — меня рассматривали в глазок. Зазвенела цепочка, и наконец щелкнул замок.
— Пошли прочь, сектанты! Сейчас полицию позову! Не нужны нам ваши книги! Пошли, кому сказала!
В очередной раз мысленно обругала Эверо за смену униформы.
— Любовь Александровна, это Лада. Я вернулась.
Дверь захлопнулась. Просто замечательно! Но тут меня чуть не зашибла выскочившая в подъезд соседка.
— Лада? — она схватила меня за плечи и покрутила. — Живая! А мы тебя уже похоронили. Родители даже квартиру продавать собирались. Хорошо, что не продали! Как ты? Почему так выглядишь и куда исчезла? Что это за мужчина?
От обилия вопросов я малость опешила. А если учитывать, что на большую часть из них я не могла ответить, стало совсем грустно.
— Любовь Александровна, я домой хочу! — жалобно сказала я. — Можно мне ключи? Я обещаю вечером вам все рассказать.
Жалостливая соседка, естественно, клюнула и вернула мне ключи. Уже закрывая за собой дверь, я кое-что вспомнила.
— Родителям не звоните, пожалуйста. Я хочу сама им все сказать.
Она уверила меня, что в дела нашей семьи не полезет и, еще раз порадовавшись моему возвращению, ушла к себе.
— У тебя страсть к маленьким помещениям.
Чем ему моя однушка не понравилась? Кухня большая, прихожая с антресолями и комната с огромным угловым диваном. Не сравнить с клетушкой, в которой я ютилась в его мире.
Квартира имела нежилой вид. Все мои безделушки и книги исчезли с полок. Та же участь постигла одежду и комнатные цветы. Холодильник был отключен. С замиранием сердца я сняла трубку домашнего телефона — есть гудки.
М-да, ни поесть, ни переодеться возможности нет.
Я расположилась на диване, граф занял место по диагонали от меня.
— Сейчас я звоню родителям. После этого у нас минут двадцать до того, как они примчатся сюда. Значит, так, языка ты не знаешь, поэтому даже не кивай. Если будут вопросы, я тебе переведу. Сними кольцо, часы и зажим для галстука, ты не должен выглядеть богатым.
— Что ты задумала?
— Мне тут подкинули хорошую идею, которая, если не вникать в подробности, все объяснит. И еще не колдуй! Все понял?
Граф кивнул.
Настал момент, который я всеми силами старалась оттянуть. Звонить родителям было страшно. Но ничего не поделаешь, без них я сейчас не выживу. Я пожалела, что у меня кнопочный аппарат, руки дрожали, и два раза номер я набрала неправильно.
Наконец послышались гудки. Я уже собиралась положить трубку, как раздался родной голос мамы:
— Алло! Я вас слушаю.
— Мама, — почти прошептала в трубку я. — Я дома.
— Лада?
Тут я не выдержала и уронила телефон.
Двадцать минут, пока родители ехали ко мне, истрепали мне нервов больше, чем граф с сынком вместе взятые. Было дико страшно. Похожий страх, только гораздо слабее, я чувствовала, когда получала двойку в школе и не знала, как сказать об этом маме. Правда, тогда я боялась получить люлей. Хотя… Почему только тогда? Люди будут и сейчас, сразу после сцены в духе программы «Жди меня».
Неожиданно на мое плечо легла рука графа.
— Спокойно! При свидетелях тебя убивать не станут.
— Или кокнут вместе со свидетелем.
— Вряд ли твои родители окажутся хуже дедули Марты.
Тут в замке провернулся ключ.
На пороге стояли мама и папа. Как они сдали за это время! Слезы потекли из глаз против воли. Я поспешила их смахнуть.
— Дочка!
Меня крепко обняли. Щеки родителей были мокрыми. Я тоже больше не могла сдерживать рыдания.
— Полтора года! Полтора года мы тебя ждали! — между поцелуями говорила мама. — Вернулась! Живая!
Через час, когда страсти улеглись, мы расположились за столом на кухне, благо, папа не поленился сбегать в магазин напротив и купить продукты.
Тишина давила. Я не знала, с чего начать, и поэтому молчала.
— Лада, где ты была? — первой не выдержала мама.
Ого, а голос как на допросе.
— Я? Я была в секте.
Демонстративно провела рукой по черной робе и коротким волосам.
— В секте? — одновременно воскликнули родители.
Джонатан от неожиданности подавился чаем.
А что я могла им сказать? Представьте, что ваш ребенок отсутствует полтора года, возвращается в странной одежде и рассказывает о мире магии. Тут две дороги и один номер для набора «скорой». А там уж как повезет. Либо наркодиспансер, либо психушка. И замечу, родители будут считать, что поступают во благо и спасают жизнь.
- Да.
— Как ты туда попала? Ты всегда была умной девочкой!
Как будто это кому-то помогало.
— Мам, — я протянула руку и накрыла ее ладонь своей. — Ты ведь помнишь, что полтора года назад у меня на работе были проблемы? И я рассталась с Никитой. Нервы расшатаны. Вот и подошли ко мне двое хорошо одетых людей. Слово за слово. До сих пор удивляюсь, почему я их сразу не послала. Может, гипноз, может, нейролингвистическое программирование, но, когда они предложили мне бросить все и уехать в общину, я согласилась, не раздумывая.
— Ты могла позвонить!
— Мама, ты не понимаешь, первые три месяца там как в тумане. Ты только, открыв рот, слушаешь учителя, его слово для тебя закон.
Мама посмотрела на меня с жалостью.
— Не думала, что ты такая внушаемая.
— Я тоже. Потом познакомилась с Джонатаном. Он иностранец. Каким макаром его заманили, не представляю. Начали общаться. А две недели назад мне купили билет на автобус и отправили домой. Он, — кивок в сторону Эверо, — ушел со мной.
— Тебя так просто отпустили? — в мамином голосе была тонна скепсиса.
Так, Шелдона из ее библиотеки надо изъять, а то она научилась искать несостыковки в моем вранье.
— Мам, вот последнее, что мне хочется, так это разбираться в их резонах. На органы или удобрения не отправили, и хорошо. Я думаю, все дело в том, что с меня нечего взять. Все мое имущество оформлено на вас с папой.
Отец тем временем тяжелым взглядом сверлил увлеченно жующего суворовское печенье графа. Ой, помню этот взгляд, он последний раз так на Никиту смотрел. А потом с лестницы его спустил.
— Дочь, а он точно по-русски не говорит? Или как та умная собака, все понимает, но сказать не может?
— Нет. Он нас не понимает. Вот смотри! — И, ласково улыбаясь, я обратилась к графу: — Джонатан, ты самая большая скотина с зашкаливающим чувством собственной важности, которую я когда-либо видела. Да?
Граф сделал еще глоток чая и, улыбнувшись, кивнул мне в ответ. Ох, чую, отведу я душу. А что? Скажи я, что граф понимает наш язык, его начали бы расспрашивать, и тогда мой перевод вопросов смотрелся бы странно.
