Шиа сказала, что это крепость, и была права. “Мы тоже такие, — подумал Экодас, — внутри молитва, снаружи мощь”. В этом есть свое утешение — ведь крепость, сколько бы мечей, копий и стрел в ней ни заключалось, никогда не бывает наступательным оружием.
Он взлетел еще выше и устремился на север, сквозь тонкую дымку, собиравшуюся над горами. Под ним на перевале высилась могучая крепость Дрос-Дельнох.
Он снизился и увидел на последней стене высокую темноволосую женщину рядом с красивым золотоволосым мужчиной. Мужчина взял женщину за руку, но она освободилась и подняла голову к Экодасу.
— Кто ты? — громко прозвучал в его сознании ее голос.
Экодас в изумлении и растерянности устремился прочь. Какая сила! Его разум заколебался.
В этот миг он услышал ужасный вопль, который тут же оборвался. Экодас бросился к храму.
Рядом возник человек с огненным мечом в руке. Экодас метнулся в сторону, и меч просвистел мимо. Он действовал бессознательно — долгие годы учения и терпеливые наставления Дардалиона сделали свое дело и спасли ему жизнь. “В духовном виде, — говорил Дардалион, — мы наги и безоружны. Но я научу вас творить доспехи из веры, мечи из мужества и щиты из стойкости духа. Тогда вы выйдете против демонов Тьмы и людей, которые возмечтают уподобиться им”.
Экодас облекся в серебряный панцирь, и мерцающий щит появился в его левой руке. Следующий удар врага он отразил мечом из серебристого света.
Противника защищали черные доспехи и закрытый шлем. Экодас нанес свой удар, обрушив его на шею врага. Созданный из света меч прошел сквозь черные доспехи, как солнечный луч сквозь грозовую тучу. Не было ни крови, ни крика боли — враг просто беззвучно исчез. Но Экодас знал, что сердце в его теле сейчас перестало биться, и только безгласный труп остался свидетельством битвы под звездами.
— Дардалион, — воззвал Экодас, вложив в призыв всю свою мощь. — Дардалион!!!
Еще три врага возникли перед ним. Первого он убил рубящим ударом по туловищу, с невероятной легкостью раскроив темные доспехи. Второй пропал после удара по голове, но третий навис над ним, подняв меч.
Вишна проткнул врага со спины, и все Тридцать взмыли над храмом — серебро против Тьмы, лучи света против огненных мечей.
Экодас сражался, описывая мечом сверкающие круги белого света. Рядом яростно, но не теряя головы, бился Вишна. Бой велся в жуткой тишине и скоро окончился.
Экодас, усталый как никогда, вернулся в свое тело и сел. Он потянулся к Дурису, но тот был мертв — как и Браник на дальней постели.
Экодас, спотыкаясь, вышел из комнаты и спустился в зал. Там собрались все двадцать три монаха, оставшиеся в живых, и Экодас оглядел их лица, отыскивая тех, кто был ему ближе всего. Глендрин здесь, и Вишна тоже, а вот Магника нет. Казалось бы, всего несколько мгновений назад они разговаривали о жизни и желаниях, а теперь от Магника осталась только мертвая оболочка, и больше им в этом мире говорить не придется.
Горе придавило Экодаса, и он опустился па скамью, положив локти на стол. Вишна взял его за плечо.
— Ты спас нас всех, Экодас.
— Я?
— Ты разбудил Дардалиона, и он скомандовал сбор.
Дардалион произнес с дальнего конца зала:
— Помолимся, братья, о душах наших ушедших друзей. — Одного за другим он назвал их по имени, и живые пролили много слез. — Теперь они ушли к Истоку и обрели блаженство, но мы с вами остались. Недавно мы просили дать нам еще один знак. Мне думается, это он и есть. Черное Братство готовит поход против надиров, и я убежден, что мы должны встретить их в Лунных горах. Но это лишь мое мнение, а каково мнение Тридцати?
— Лунные горы, — встав, ответил Экодас. Вишна, Глендрин, Палиста, толстый Мерлон и вес оставшиеся в живых повторили его слова.
— Итак, до завтра, — сказал Дардалион. — А теперь приготовим тела наших братьев к погребению.
В висках у Ангела стучало от гнева, пока Мириэль платила приставу пеню.
— Нам тут смутьяны не нужны, — сказал ей служитель закона. — Только репутация спасает его от заслуженной порки.
— Мы сегодня же покинем Дельнох, — умильно сказала Мириэль, отсчитав двадцать серебряных монет.
— Кем он, собственно, себя возомнил? — не унимался пристав. — Мог бы спросить меня самого, сукин ты сын! — вспылил Ангел, вцепившись в решетку, за которой сидел.
— Вот видите? — воскликнул пристав, покачивая головой.
— Обычно он ведет себя мирно, — поспешно молвила Мириэль, бросив бывшему гладиатору предостерегающий взгляд.
— А по мне, его следовало бы выпороть, — с широкой ухмылкой ввернул Сента. — Трактир выглядит так, словно по нему ураган пронесся. Стыд и срам!
Ангел ответил ему злобным взглядом. Пристав снял с крюка у двери огромную связку ключей.
— Пусть тотчас же убирается из Дельноха. Ваши лошади готовы?
— Да, — заверила Мириэль.
— Это хорошо. — Он отомкнул решетку и выпустил Ангела с подбитым глазом и рассеченной губой.
— Ты очень похорошел, — сказал Сента. Ангел отпихнул его и вышел на солнце, где ожидал Белаш с непроницаемыми темными глазами.
— Ни слова! — предупредил Ангел, отвязывая свою лошадь и садясь в седло.
Мириэль и Сента вышли в сопровождении пристава.
— Езжайте прочь и не задерживайтесь, — повторил он.
Путники во главе с Мириэль проехали под сводом ворот пятой стены. Часовые, изучив полученные Мириэль бумаги, пропустили их. То же повторилось у всех последующих ворот, и наконец они выехали из крепости.
— Как самочувствие? — спросил Сента поравнявшись с Ангелом.
— Иди ты… — Ангел осекся, видя, что Мириэль повернула к ним.
— Что случилось, Ангел? — спросила она.
— Почему бы тебе не прочесть мои мысли и не узнать самой? — огрызнулся он.
— Нет. Вы с Сентой правы — это некрасиво. Обещаю больше не делать этого. Скажи, из-за чего началась драка?
— Не из-за чего. Подрались, и все.
— Ты был там? — обратилась Мириэль к Белашу.
Он кивнул.
— Один человек спросил его, каково это — иметь рожу, по которой будто корова прошлась.
— Да? А он?
— Он сказал: “Сейчас узнаешь!” — и сломал ему нос. Вот так! — Белаш изобразил прямой удар левой.
Мелодичный смех Сенты вызвал эхо на перевале.
— Ничего смешного, — упрекнула Мириэль. — Одному он сломал нос и челюсть, еще двоим — руки. Даже ногу кому-то повредил.
— Это тому, которого он выкинул из окна, — сказал Белаш. — Оно было закрыто.
— Почему ты такой злой? — спросила Мириэль у Ангела. — В хижине ты всегда… держал себя в руках.
