— Бубон, — воскликнул я, — я потрясен! И ты узнал все это, ни единым словом или жестом не выдав себя?
— У крыс отлично развит инстинкт самосохранения, — пояснил Бубон. — Чтобы выжить, мне надо было познакомиться с этим.
— А может, и не надо было, — заметил я. — Ты мог бы держаться в стороне и заниматься своими делами. Сам по себе обман куда опаснее, чем кажется на первый взгляд.
— Да ладно. Мне просто стало любопытно, со всех сторон сыпались какие-то таинственные намеки. Вот и навлек на свою голову. Но, думаю, я действительно наслаждался, делая вид, будто тоже играю. Никогда прежде я не делал ничего настолько важного, и мне понравилось это.
— Давай, — сказал я. — Залезай ко мне на спину, я отвезу тебя посмотреть на цыган. Хорошая музыка и все такое прочее.
Мы оставались в таборе до позднего вечера. У меня не так много друзей, и вечер в самом деле выдался замечательным.
На пути к Собачьему Гнездовищу, уже у самого подножия холма, я снова наткнулся на гигантские бесформенные следы. Несколько следов я обнаружил и среди каменных плит. Я подумал: куда теперь пойдет экспериментальный человек, теперь, когда дом его уничтожен?
Я сделал пару кружков вокруг глыб, заново проводя линии, накладывая их на местность, начисто исключив из своих расчетов ферму, что на юго-западе. В результате центр переместился значительно севернее. Не забыл я и об обоих запасных склепах Графа. Сосчитал целых два раза — принимая во внимание Ларри и без его участия. И в варианте, исключавшем присутствие Ларри, центр падал на место, уже тронутое Высшими Силами. Как раз там я и стоял. Именно здесь, в Собачьем Гнездовище, посреди разорванного круга гигантских глыб, и произойдет заключительная сцена Игры. Ларри же был просто одним из приспешников. Я запрокинул голову и завыл. Образ совпал.
На камне, с которым было связано одно из наших с Дымкой недавних приключений, ярко полыхнули письмена, словно подтверждая мои выводы.
Громадными прыжками я понесся домой.
Полночь.
— Джек, я все подсчитал! — крикнул я и изложил ему повесть Бубона. — Таким образом, если исключить Дорогого Доктора, мы оказываемся прямо на вершине моего холма, — закончил я.
— Не сомневаюсь, что в следующие несколько дней все остальные придут к тому же выводу.
— И распространится Слово. Все верно. На моей памяти лишь один раз случилось так, что ни один из игроков не смог правильно вычислить центр.
— О, как давно это было…
— Да, и тогда мы просто отужинали все вместе, пошутили, посмеялись и отправились каждый своей дорогой.
— Такое редко бывает.
— Естественно.
— Снафф, у меня такое ощущение, что и на этот раз победа останется за закрывающими.
— Я тоже так думаю. Игра с самого начала пошла как-то странно. Очень может быть, что и конец будет не менее удивительным.
— Да?
— Так, догадки.
— Я доверяю твоим инстинктам. Мы должны быть готовы ко всему. Жаль, Джилл и Дымка не с нами.
— Я решил, что останусь им другом до самого конца, — сказал я.
Он пожал мое плечо.
— И правильно сделаешь.
— Это нам не Дижон, как ты думаешь? — спросил я.
Ты прав. На этот раз произошло много необычного, — задумчиво промолвил он. — Ну-ка, подбери верхнюю губу, дружок.
— Вот именно так я и улыбаюсь, — ответствовал я.
После того как мы все вместе пообедали у Джилл (даже Бубон был приглашен и, наконец, вынужден был признать, что Серая Дымка — особая кошка), я снова пробежался до развалин дома Дорогого Доктора. Обед получился довольно грустным; Джек напрямик спросил у Джилл, не хочет ли она встать на нашу сторону, в ответ на что та призналась, что, и вправду, ее воззрения претерпели некоторую перемену, но она твердо решила закончить Игру на той стороне, на которой начала. Странно все это — обедать с врагами, к которым ты неравнодушен. Потому-то я и отправился на прогулку, больше чтобы занять себя, чем по какой-либо особой необходимости.
Я никуда не спешил. От пепелища до сих пор шел сильный запах, и сколько я ни бродил вокруг угольев, мне так и не удалось разглядеть в золе костей или каких-нибудь других человеческих останков. Затем я добежал до сарая, подумав, что, может быть, экспериментальный человек вернулся в привычное укрытие.
Дверь была слегка приоткрыта, я пролез в щелку. Непонятный запах здоровяка почти выветрился, хотя еще ощущался в воздухе. Но все же я не поленился заглянуть в каждое стойло, даже порылся в соломе. Я обследовал каждый уголок, каждую дырочку, каждый ларь. По лестнице поднялся на сеновал и посмотрел там.
Вот тогда-то я и заметил весьма необычную тень у задней стены сарая — силуэт летучей мыши, свисающей с балки. Несмотря на то, что летучие мыши для меня все на одну морду, в особенности когда висят вверх ногами, этот экземпляр очень уж напомнил мне Игла. Я приблизился и во весь голос окликнул его:
— Эй, Игл! Ты-то какого черта здесь делаешь? Мышь шевельнулась, но глаз не открыла — похоже, просыпаться она вовсе не собиралась. Тогда я потрогал ее лапой.
— Давай, Игл, просыпайся. Я хочу поговорить с тобой.
Он развернул крылья и недоуменно уставился на меня.
— Снафф, а ты здесь что делаешь? — зевнул он.
— Знакомлюсь с последствиями пожара. А ты?
— То же самое, но дневной свет застал меня здесь, и я решил соснуть часок-другой.
— Экспериментальный человек все еще наведывается сюда?
— Не знаю. Сегодня его не было. Я даже понятия не имею, удалось выбраться Дорогому Доктору или нет. Как продвигается Игра?
— Теперь, когда я узнал, что Дорогой Доктор никогда в ней не участвовал, я, наконец, определил центр проявления — тот здоровый холм с разбросанными глыбами.
— Да? Вот это действительно интересно. Что еще новенького?
— Растов и Оуэн мертвы. Ползец и Трескун ушли в леса.
— Да, это я слышал.
— Кажется, кто-то избавляется от открывающих.
— Растов был закрывающим.
— Думаю, Оуэн все-таки уговорил его перейти на другую сторону.
— Нет, он пытался, но у него ничего не получилось.
— А ты откуда знаешь?
— Я несколько раз пробирался в дом Оуэна, через дырку Трескуна на чердаке, и слушал их разговоры. Был там и той ночью, когда убили Растова. Они пили и цитировали друг другу всяких великих людей, от Томаса Пэйна до Ницше, но Растов был непоколебим.
— Любопытно. Ты рассказываешь все так, словно еще участвуешь в Игре.
— О, я… Ложись! Быстрей! — внезапно крикнул он. Снизу донесся какой-то шелест.
Я бросился вправо. Мимо просвистел арбалетный болт и затрепетал в стене прямо над моей головой. Я обернулся и увидел внизу, у дверей, викария Робертса. Он медленно опускал арбалет, на лице его играла отвратительная улыбочка.
