Неясыть заговорила с отцом, и только после этого он обратил на нас с Абарисом самое пристальное внимание. Под его взглядом я почувствовала себя неловко: он словно заглядывал в мою голову, пытаясь понять, что я из себя представляю. Мне показалось даже, что жреца он не так долго рассматривал. Ведь он был только титаном, а во мне кокой только крови не было намешено. Старик все смотрел, щурился, вертел головой, потом и вовсе подошел ко мне ближе, чтоб заглянуть в глаза. Я не стала робеть, хоть и помнила, что лучше не глядеть в глаза шаману. Успокоившись, он отошел.
Похоже было, что стрик не владел ни одним из языков, которые были бы понятны нам с Абарисом, и потому мы общались через его дочь. Подозвав кого-то из ребятни, он велел, видимо, принести ему все необходимые атрибуты: бубен и диковинные ожерелья. Ожерелья он надел на себя, бубен сунул под мышку и махнул нам рукой, призывая идти за собой.
Разговор с духами состоялся в укромном месте, там, "где вода близко подходит к скалам и соединяется с ними", — так пояснила нам Неясыть. Шаман долго распевал заунывные песни, аккомпанируя себе на бубне и закатывая глаза к небу, потом подошел близко к воде и стал пристально всматриваться в нее, разводя руками, словно отгоняя дым или насекомых. Наконец, Неясыть поведала нам то, что смог увидеть ее отец в воде, вернее то, что показали ему там горные духи.
— Старейшинами завладел плохой человек, — сказала она нам.
— Опоздали! — посетовала я. — Где этот плохой человек их держит, он не видел?
Шаманка перевела вопрос отцу и после его ответа, пояснила:
— Они в городе, который стоит на берегу северного моря.
— В Пронионе, — догадался жрец.
Мы поблагодарили шамана, раскланявшись, на что он не отреагировал, а только улыбнулся хитро и глаза сощурил, словно от солнца. Я подумала, что раз уж он шаман и общается с духами, то все-таки чуть-чуть не в себе. Отойдя в сторону от старика и воды, мы стали советоваться:
— Возможно, Хамсин не держит в этом городе сильную охрану, — предположила я. — Тем более, что этих клуш и охранять особенно не надо. Как думаешь?
— Каков бы ни был гарнизон в Пронионе, нас с тобой лишь двое.
— А Неясыть и Троя?
— Четверо. И что? Там не меньше сотни, это определенно.
— Что предлагаешь?
— Да что предлагать. Мы упустили время, теперь у Прона лишний козырь имеется.
— Но что-то надо делать!
— Благодарю тебя, наместница Беатриче, за то что ты принимала живое участие в судьбе моей земли. Ты сделал все, что могла…
— Что еще за скорбный тон, Абарис? Спасибо, конечно, на добром слове. Но я еще не сдалась!
— Мы проиграли, это ясно.
— Нет, мы не проиграли! Мы живы, здоровы, способны держать оружие в руках! Проиграть одно сражение — не значит проиграть войну. Не помню, кто сказал…
Нас пригласили пообедать, и это позволило нам отвлечься на некоторое время от беспокойных мыслей. Абарис выглядел удрученным и все время смотрел в земляной пол. Я и сама не была полна радости. Просто сыграла одна моя черта характера: когда кто-то рядом опускал руки, я сразу начинала излучать оптимизм, даже если понимала, что повода для него никакого нет.
После трапезы наш малочисленный отряд снова собрался в дорогу. Шаманка прощалась со своей родней молча, без эмоций. Мне было неловко перед Неясытью. С одной стороны я считала, что она давно уже отработала свой надуманный долг передо мной и может быть свободной, но с другой — я понимала, что без нее нам придется не просто. Она знала Гиперборею лучше, чем я рисунок своей ладони. И потому я сделала вид, что так оно и должно быть.
Мы двинулись на север. Нам предстояло перейти горы, чтобы попасть в древний город Пронион, тот самый порт, из которого гипербореи — титаны плавали на своих кораблях по всем морям и океанам. Больше нам идти было некуда. Неприятно было думать, что тот самый ареопаг, сонный и ленивый, стал единственной надеждой Гипербореи и нашей. И порой мне казалось, что мы с Абарисом единственные, кого вообще интересует судьба этой земли. Жители доверили ее диктатору, наместники жаждали разделить ее словно именинный пирог. Может быть, даже Саргон был бы рад сделать эту страну своей. А если так, то я снова окажусь в позорном меньшинстве и возможно проиграю эту странную войну. Неизменно вставал вопрос: а зачем мне это нужно? Я сама не знала. Просто чувствовала, что не могу иначе…
Горы на севере не были так коварны, как горы на юге, через которые нам уже посчастливилось переходить. Просто никто из наместников не имел флота, и потому вторжения с моря гипербореи не ждали. Я начала уже уставать от бесконечных переходов и скитаний, мечтать о теплой постели и безмятежном отдыхе. Меня даже посещали мысли о том, чтоб бросить все здесь и удалиться к себе в Медные Горы, или даже в мир людей, к маме, которую я не видела вот уже года три, и там как следует выспаться, вымыться и наесться. А Медные Горы я могла бы отдать обратно Хамсину, раз он уж так желает их заполучить.
Так я мечтала, клюя носом под монотонный шаг Шабура, и продвигалась вместе со всеми все дальше и дальше на север.
Лето перевалило за середину. На побережье, куда мы направлялись, нехотя преодолевая горы, перевалы и ущелья, уже царил пронизывающий холод. Время от времени наведывалась ночь. Уставшие от нескончаемого дневного света глаза принимали ее с благодарностью. Мы кутались в оленьи куртки, прихваченные из селенья Неясыти, но они не очень-то защищали нас от ветра, дождя и снега. Пронизывающее дуновение холодного океана с каждым шагом чувствовалось все пронзительнее. Вскоре и он сам предстал перед нами.
Заброшенный портовый город встретил нас кладбищем кораблей. Море уже далеко было от них, словно отступило в страхе перед этими фантомами. Но мерзлота не дала им окончательно сгнить с тех времен. Многие из них стояли настолько целые, что казалось вот-вот смогут отдать швартовы и устремиться в плаванье. Но дотрагиваться до них все равно было страшно. Я боялась, что от моего прикосновенья любой из этих кораблей-призраков может рассыпаться в прах.
— Сразу за этими скалами город, — предупредила нас Неясыть. — Осторожней!
— Когда-то он подходил к самой гавани, но потом постепенно стал уменьшаться, сжиматься и вовсе исчезать, — начал рассказывать Абарис.
— Тише!
Неясыть сделал знак рукой и бесшумно соскочила со своего коня. Мы тоже остановились и спешились. Абарис подошел к скале, где можно было укрыться, и позвал меня оттуда. Я взглянула на Трою:
— Что-нибудь чуешь?
Она застыла в стойке, шевелились лишь ее уши. Что-то она тоже почуяла, но объяснить уже не могла.
