Тот факт, что в этом городе есть рисунке, оскверняющие святых и тот факт, что здесь их называют проклятыми говорил о многом. Как минимум о том, что хозяева города хотят переписать историю.
Аби один из примеров, как распространилось наследие святых. Девушка владела приёмами обращения со злобой. Могла усиливать тело, перебарывать её и наверняка многое знала много чего другого. Это объясняло, почему в ней всегда было мало злобы. Если не считать бессознательного состояния, когда она валялась в отключке. Жаль, что она, как и я, не прошла нормальное обучение. Иначе для неё многие проблемы здесь трудностей не доставили.
Правда, был один нюанс, который меня тревожил. Аби собралась объявить личную вендетту всем, кто напал на её. Когда она об этом говорила, в её глазах пылал фанатичный огонь.
Глава 23. Дикий зверь
Проснулся я резко, разрывая границу между сном и явью. Сердце бешено стучало, а лицо залило потом, при этом я чувствовал озноб. Мозг лихорадочно метнулся к ускользающим воспоминаниям о снах.
— Хол! — закричал я мысленно, — Ты видела мой сон?
— Видела… Момент… Фиксирую память.
По нейронам внутри черепной коробки пробежал холодок и я вспомнил, что мне снилось. Надо же… Вот это бред.
Мне приснилось, что я оказался то ли в темной пещере, то ли в темном зале. Я там стоял один, ощущая тиски одиночества, сжавшие сердце. Тени окружали меня. Тени и тьма, в которых прятались фигуры. Они как пауки, обступили меня. Я чувствовал опасность и чужое желание поглотить меня. Я пытался бежать, но всё было тщетно. Как бы я не выкладывался, темнота и фигуры оставались рядом.
— Хол, что это было?
— Сон. Кошмар.
— Но до этого я не видел сны.
— Или не помнишь их, — в голосе субличности звучало нешуточное сомнение. — Прости, Эрик, я не разбираюсь в теме. Твоя мама ничего не оставила на этот счёт. Сны — это просто сны.
— Тогда почему мне так жутко?
— Я не знаю.
Встав и осмотревшись, понял, что до общего подъема ещё далеко. Но спать больше не хотелось. Я лег, попытался успокоиться, восстановил дыхания, обдумывая сон. Замкнутое пространство, тени и пауки, желающие меня сожрать. Ну и дурь. С такими снами и реальной жизни не надо. Разумом я понимал, что это ерунда, надо забыть и не париться, но мысли возвращались к сну раз за разом.
Первой в нашем блоке проснулась Аби. Я услышал легкий шорох, открыл глаза и заметил силуэт девушки. Она чуть хромала, но уверенно выскользнула наружу, никого не потревожив.
Я поднялся и скользнул за ней. Одеваться не надо, мы все спали в одежде. Здесь нет одеял, лишь тонкий лежак. Спать на жестком я давно привык. Как и на грязном. А ещё привык ходить в одной и той же одежде, не менять белье, а в душе бывать раз в неделю или когда в этом возникала необходимость. По тому, как выглядел раб злости, легко сделать вывод, насколько он успешен в драках.
Неудачники, которым выпадало чаще проигрывать, чем побеждать, ходили грязные и в рванье. От них несло застарелым потом и безнадежностью. Помыться — один паёк. Помыться с мылом — пять пайков. Новая кофта — десять пайков. Штаны столько же. Обувь двадцать пайков. А если хочешь одежду нормального качества, умножай на два. Если хочешь лучшее, что здесь есть, то на четыре. Добротная кожаная куртка стоила сотню пайков, то есть полсотни монет. Цены зверские. Зато такая куртка, как ходили слухи, сможет приглушить удар и даже выдержит попадание ножом. Лично я в этом сомневался, да и не рассматривал такие покупки всерьез. Слишком дорого.
Аби нашлась стоящей на улице. Она огляделась по сторонам, постояла, а потом села у стены.
— Ты чего здесь? — спросил я.
— Просто сижу, — ответила она и зевнула.
— На работы сегодня пойдешь?
— Конечно. Есть то надо.
— Хорошо. Я с вами пойду.
Аби кивнула, принимая помощь. Мне самому идти было не обязательно, но не хотелось, чтобы с девушкой опять что-то приключилось.
* * *
Сегодня нам досталась работа в шахтах. Ненавижу эти места… Тут душно, темно и тени щекочут нервы. А ещё горы иногда дышат, от чего случаются обвалы. Сомневаюсь, что они именно «дышат», но местные работники говорили именно так.
Мои представления о шахтах за последние месяцы сильно изменились. Я увидел гораздо больше. Да и когда не надо ничего носить, а времени свободного много, то вольно невольно задумываешь, что вокруг и начинаешь изучать местность. А ещё разговоры слушать и делать выводы.
В горах шла постоянная выработка. Здесь трудились тысячи горняков. Добывали руду, сортировали её, рыли и укрепляли проходы. Сложно сказать, сколько здесь людей трудится. В одном месте я максимум человек сто за раз видел. Но шахт то много… Я насчитал девять разных мест, где довелось поработать. Плюс сами шахты тянутся на многие километры вглубь. Иногда приходилось долго топать ногами, чтобы прийти в нужное место.
Рабов страха использовали, как дешёвую рабочую силу. В основном для носки земли и камней в труднодоступных местах, где техника не справлялась. Она здесь тоже была. Тележки для вывоза руды, копатели, машины с мощными бурами. Видел я их только мельком и издалека, но пару раз бывало из тоннелей доносился жуткий грохот. Впечатлительные рабы страхи от этого в ужас приходили, поэтому местные объясняли им, что это обычные машины, ничего страшного. Угу, я помню, как обвал чуть не похоронил меня под землёй.
Место работы выбрала Аби. Пошла туда, где больше всего людей требовалось. Но я подозревал, что у неё есть и другие причины.
Девушка никогда не трогала рабов страха. Не помогала им, но и не издевалась. Её брат тоже вёл себя тихо. А вот Грог мог прикрикнуть. Но у него и нрав другой. Грог как неотесанный булыжник. Такой же грубый и суровый.
Аби заняла место в тени и замерла там, как статуя. Я стоял недалеко и поглядывал за ней. Ожидания подтвердились. Аби узнала тех, кто поймал её. Это было отчетливо видно по реакции девушки. Как он вздрогнула, как пристально смотрит, как уровень злобы внутри начинает копиться.
Я рассмотрел тех, на кого она обратила внимание. Эти сволочи тоже девушку заметили и помахали ей. Раздался смех, парни явно насмехались. Стояли они метрах в тридцати от нас и было не слышно, что именно послужило поводом для смеха.
— Хол, помнишь этих придурков? — спросил я, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость.
— Помню, — субличность запоминала всё, что нужно. В том числе актуальный рейтинг, с именами и списками группировок.
Сейчас рабов злости сто девяносто три человека. Несколько умудрились погибнуть. Процентов семьдесят из них состоят в крупных группировках. Всего центров силы штук двадцать, но… Тут так сразу в хитросплетениях и не разберешься. Вокруг топа-десять обычно крутилось несколько небольших групп. Как сейчас…
Самый сильный из тех, кого я только что внес в свой личный черный список — это крепко сбитый, с объемными мышцами парень. Мощное тело само по себе выделялось на фоне худощавой толпы. Но у парня и других особенностей хватало. Обе руки заменены железом. Не самыми дешевыми протезами, а теми, что стоят прилично. Этой сволочи лет двадцать, он тут видимо давно зависает. Протезы выделялись тем, что на фоне мощных бицепсов, они, начинаясь от локтя, выглядели тонко и худо. Но я помнил, как этот парень дерется. Его удары сильны и опасны. Сжав металлической рукой, он может сломать кость.
— Его зовут Насл. Седьмое место в рейтинге. — прокомментировала Хол. — Трое сержантов. Всего в шайке тридцать шесть человек. Ещё сколько-то на подхвате.
— Сержанты кто?
— Кость — тридцать шестое место. Лом — сорок пятое. Пузо — шестьдесят пятое.
Хол подсветила парней. Они были здесь же. У всех троих вместо имени прозвища. Насчет Кости ничего не знаю. Лом любит ломать. Он часто пытался сделать захват и, если противник быстро не сдавался, то легко переламывал руку или ногу. Его считали жестоким и боялись. Те, кто ниже в рейтинге. Тех, кто выше, таким не проймешь. Пузо — он единственный парень, кто выглядел жирным. А если быть точным, то когда-то жирным, а потом резко похудевшим, отчего его кожа свисала лоскутами. Урод тот ещё. Его взгляд был сальными и похотливым, когда он смотрел на Аби. Сука… Урою.
