Утром, на относительно свежую голову, оказалось, что вчера сделали необыкновенно много. И к обеду общими усилиями завершили процесс. Собрали и отослали.
Элоиза посмотрела внимательно на пятерых сотрудников и сказала:
— Друзья, мы это сделали, всем спасибо. Я думаю, мир не перевернётся, если после обеда мы сюда не вернёмся. Ступайте спать. Ну, или кому что нужнее.
Донато несмело предложил себя в качестве дежурного — он-то вчера ушёл довольно рано. Тогда брат Франциск предложил ему посидеть на его месте и отвечать на звонки, если вдруг таковые случатся. Донато согласился, а остальные поулыбались друг другу и расползлись.
И тут Элоиза вспомнила, что вечером их звали отмечать помолвку. И не пойти нельзя…
Спать. Хотя бы часа два поспать. Она позвонила Себастьену, который где-то что-то делал в недрах дворца, кратко обрисовала ему ситуацию и сказала, что ложится спать до пяти. И раньше этого момента её не беспокоить.
Будильник исправно прозвенел в пять часов, пришлось вставать. Голова была дурновата и тяжеловата, но что ж теперь? Завтра суббота, можно будет спать до обеда.
Элоиза позвонила в отдел — Донато отозвался и сообщил, что новостей нет, всё спокойно. Можно было идти в душ и дальше.
Себастьен зашёл за ней уже хорошо в седьмом часу. Элоиза делала всё очень медленно и была к тому моменту разве что накрашена — пришлось повозиться, потому что после такой ночи выглядела она не для праздника, а для чего-то совсем противоположного. Он по-деловому её осмотрел, признался, что тоже не в лучшей форме, но что делать, нужно заглянуть хотя бы ненадолго, поздравить, поболтаться среди сотрудников и прочих, и потом уже пойти восвояси.
Он был одет полуформально — в белой сорочке и джинсах. Она подумала, и тоже надела белую блузку и джинсы. И балетки, на каблуках она сейчас далеко не уйдёт. И волосы убрать.
— Я готова, монсеньор. Можно идти.
На часах была всего-то половина восьмого.
Праздновали в большой гостиной службы безопасности, там когда-то давным-давно гуляли по случаю дня рождения Ланцо. И в целом было очень похоже — накрытый стол, все изыски дворцовой кухни, в соседней комнате танцы, а где-то рядом что-то ещё, в общем, каждый мог найти себе развлечение по вкусу.
Нужно было найти виновников торжества и поздравить. Адриано сидел за столом, Катарина стояла рядом, они смотрели друг на друга, и им не было дела до всего, что крутилось вокруг. Элоиза не спрашивала Доменику Секунду о деталях состояния и выздоровления Адриано, но подозревала, что той есть, о чём рассказать — лицо у него было совершенно как раньше, никаких следов от ожогов. Что там с остальным телом — не важно. Важно Катарине, а она, судя по всему, счастлива. Ходил Адриано пока ещё с палкой, сейчас она стояла у стены за стулом, но Элоиза полагала, что это ненадолго.
Их с Себастьеном усадили за стол рядом со счастливой парой, и Элоиза поняла, что на завтрак был кофе через силу, а потом больше не было ничего. Она и моргнуть не успела, как ей нагрузили целую тарелку еды — «и вот этого мяса ещё попробуйте, оно очень вкусное, а вот эта рыба просто восхитительная!» — и спросили, что налить в бокал.
Вино, что ж ещё? Себастьен тоже попросил бокал вина, потом он очень хорошо говорил про Адриано, о том, как тот проявил себя на службе, о его надёжности и умениях, и о том, что ему очень повезло с красивой и доброй невестой. Ну да, не всякая, прямо скажем, барышня стала бы сидеть с ним в больнице, ухаживать, надеяться на выздоровление и вообще осталась бы с ним после такой тяжёлой травмы!
А потом они все четверо скорее понюхали, чем выпили, и ещё посмеялись над этим — собрались четыре калеки, даже выпить толком не могут.
За стол пришёл Лодовико, он снова был мрачен и отказывался как-либо комментировать свою мрачность. Всё нормально, и ладно. Его оставили есть и пить с героями дня, а сами пошли посмотреть, кто там ещё есть и что они делают.
В танцевальной комнате свет был приглушён, вся мебель убрана — кроме столика с музыкой в углу — и несколько пар танцевали вальс. В том числе — Гаэтано и Кьяра. Не просто танцевали, а болтали, смеялись, и при этом Гаэтано ещё успевал то провернуть её под рукой, то перевести из одной своей руки в другую. Кажется, у кого-то количество перешло в качество и в местном танцевальном обществе есть плюс один хорошо ведущий кавалер, машинально отметила Элоиза.
Вальс закончился, и танцевавшие заспорили, что дальше — тоже вальс, или попрыгать, или медляк. Победило «попрыгать», но ведь все же теперь учёные и прыгать тоже умеют, поэтому под живенькую модную песенку устроили какую-то прямо полечную битву — какая пара дольше удержится на ногах без перерыва. Победили, кто бы мог подумать, Гаэтано и Кьяра. Рассмеялись, хлопнули друг друга по правой ладони, потом обнялись и так, обнявшись, ушли куда-то вдаль, в следующую комнату.
А дальше уже был вальс, и Себастьен предложил танцевать, и они танцевали. И потом ещё что-то танцевали. А потом танцевали просто так, на месте, без фигур.
Голова начала болеть часам к десяти. Сначала как-то неназойливо, ну болит и болит. Фоном. Мешает, конечно, но впервые, что ли?
В половине одиннадцатого Элоиза поняла, что нужно выпить таблетку, а лучше две разных. Ещё должно было происходить какое-то общее действо, решили дождаться его и потом уже уходить.
Дождались, и было красиво — все стояли в кругу, а в середине — Адриано и Катарина, и все передавали друг другу горящую свечку, и говорили героям дня всякое хорошее. В конце вручили свечку им, и они разом её задули. И все согласились, что пожелания исполнятся.
А потом Элоиза метнулась в туалет, потому что лёгкая тошнота внезапно перешла в жёсткую рвоту. Голова к тому моменту болела уже так, что дотронься — зазвенит, звуки извне долетали с трудом, и от каждого становилось ещё хуже, хотя, казалось, это уже невозможно.
Она привела в относительный порядок себя и пространство вокруг, выбралась наружу и нашла Себастьена.
— Извините, мне пора.
Он без разговоров взял её за руку, нашёл Адриано, попрощался с ним от них обоих, а потом повёл её наружу.
— Что с вами? Голова? — спросил он в коридоре, закрыв за собой двери в крыло службы безопасности.
— Да, очень сильно болит. Мне нужно лечь. И укол. Или два.
Далее он быстро вёл её по коридору и звонил Бруно, а она изо всех сил дышала, чтобы её не вырвало прямо там на какой-нибудь пол или дорожку. Ура, успели. У себя она первым делом, не снимая обуви, побежала в ванную, и там её снова рвало, до тех пор, пока было чем. Хотелось лечь прямо на холодные плитки пола и так остаться, но нет, это не вариант, и наверное, сейчас придёт Бруно и спасёт её как-нибудь.
Туфли, джинсы, блузка и бельё остались валяться в ванной, Элоиза кое-как умылась, чтобы косметику по подушке не размазывать, набросила на себя какую-то подвернувшуюся футболку и заползла в постель. Приглушённые голоса откуда-то от дверей стали ближе, и да, это был Себастьен, и с ним Бруно, и ещё Доменика. Бруно ставил уколы, а Доменика пыталась снять боль. Измеряли давление. Что-то на ней трогали. Говорили шёпотом, Элоиза даже не слушала, о чём они там.
И как только боль позволила, она провалилась в сон.
Субботнее утро началось часов в десять. Ровно так же, как и неделю назад — Элоиза ещё глаз не открыла, а уже поняла, что голова болит.
Чёрт побери, доколе? Вчера вообще-то её очень качественно откололи, и что это такое вообще?
Себастьен услышал её шевеление, легко поцеловал куда дотянулся.
— Вы как, сердце моё?
— Как вчера. Увы, без изменений.
Поможет ли таблетка или нужен снова укол — ну, это можно выяснить только опытным путём. Элоиза поднялась с постели, побрела в гостиную, нашла там пустивший корни на столе чайник и в нём — как раз нужное небольшое количество воды. Таблетка была выпита, можно было сходить в ванную и немного умыться.
Увы, организм высказался сразу же и вполне определённо — вода вместе с таблеткой тут же запросились наружу. Желудок по-прежнему не держал в себе ничего. Голова была как в тисках.
