— Послушай, мама Клариссы умерла. Её убили после того, как узнали о культе. Кровь за кровь — так у вас заведено? Ты отомстил, опусти арбале…
— Замолчи, это не твоё дело, — грубо перебил Эдрик.
Кларисса напряжённо стояла на месте и пристально смотрела на парня, с ненавистью сжимая кинжал в руках и тяжело дыша.
— Почему ты никому ничего не сказал? — спросила она.
Этот обвинительный тон только усугублял ситуацию. Дьюк понял, что надо пытаться брать ситуацию в свои руки, иначе будет беда. Парень стоял на лестнице, возвышаясь и заняв хорошую позицию. Он явно всё это продумал, кроме одного. Руки его едва заметно тряслись и похоже, раньше он из арбалета никогда не стрелял. Может, тренировался на мишенях где-то в лесу, но в живых людей — никогда. Бывалых воинов и даже стрелков видно издалека. Арбалет он держал правильно, но оружие весило не мало и долго удерживать большой вес в руках со временем становилось проблематично. Прицел сбивался, а выстрел мог оказаться не смертельным.
— Кому? — с вызовом ответил Эдрик вопросом на вопрос. — Твоя мать работала при дворе Принца Освальда, кто бы стал её подозревать? За обвинения приближенных Его Величества можно самому угодить за решётку. А у меня никого не было, кроме отца и до конца дней провести в темнице я не хотел.
— Ты… ты не знаешь, что натворил Эдрик, — запинаясь, нервно сказала Кларисса. — Дьюк, если он выстрелит, обещай, что убьешь его.
Дьюк конечно же кивнул. Врят ли Кларисса могла сказать что-то, чтобы парень опустил арбалет. Девушка начала заметно нервничать. Дьюк решил всё же попытать удачу ещё раз:
— Всё уже кончено, опусти арбалет. Нас двоих ты не убьешь. Зачем умирать напрасно? Просто уходи. Мы уедем из Палеонесса и больше никогда не встретимся.
Эдрик кинул на Дьюка небрежный взгляд.
— Я не верю тебе, чужеземец.
— Всё кончено, Эдрик, — подтвердила Кларисса. — Ты добился своего.
Он остался стоять на месте, обдумывая услышанное. Дьюк понадеялся, что у парня хватит смелости отступить и не делать глупостей. Но, Кларисса, увидев, что Эдрик никак не реагирует, дала волю ненависти и сорвалась на крик:
— Моя мать мертва! Что ещё ты хочешь?
— Чтобы и ты сдохла.
Только Дьюк подумал, что кричать точно не стоит, как Эдрик выстрелил прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово. Клариссу мгновенно отбросило на пол. Дьюк до этого не видел, как мощно стреляет дальнобойный арбалет, но раз он мог издалека пробить латы, то уж кости с такого расстояния точно раскрошит. Не теряя времени, он взял Клариссу за руку и помог аккуратно подняться. Арбалетный болт застрял чуть выше живота, прямо меж левых рёбер. Кларисса застонала, но, главное, была жива.
Воспользовавшись моментом, Эдрик тихо спустился с лестницы и собрался кинуться на улицу, но Дьюк быстро схватился за меч и обнажил.
Уж точно не воин был этот Эдрик. Иначе бы ещё до выстрела велел сложить всё оружие и кинуть куда подальше. Невысокий рост, конечно, был недостатком в открытом бою, а ещё в детстве Дьюка помыкали и иногда шутили над этим, особенно сравнивая с высокорослой Камиллой. Но в закрытом помещении короткий меч и низкий рост играли на руку. Эдрик понял, что убежать не удастся и обнажил поясной кинжал. С ножом против короткого меча в данной ситуации это выглядело, как смертный приговор.
Эдрик не желал нападать первым, попутно ища другие пути для отступления. Дьюк не стал долго ждать и быстрым движением совершил колющий удар, вытянув руку. Против опытного воина такое могло сработать и в обратную сторону. Тот, кто был ранен в бою мог перетерпеть боль и перехватить меч или руку, а потом воткнуть кинжал прямо в глотку. Но Эдрик вскрикнул от сильной боли и шока, давая Дьюку ещё немного времени. Второй аккуратный удар пришёлся в горло, снизу вверх. Острый клинок прорубил плоть без особых усилий. Хорошо, что в Ордене Дьюк взял за привычку периодически ухаживать за оружием. Меч всегда был острый.
Рывком вынув лезвие, он увидел, как Эдрик осел на пол и схватился обеими руками за горло, не в силах даже кричать. Жизнь покидала тело.
Отшвырнув ногой упавший на пол кинжал, Дьюк поспешил к Клариссе, которая к этому моменту сумела добраться до кровати в углу комнаты. Зажав рану в боку, девушка тяжело дышала. Короткий арбалетный болт едва выглядывал и кровь текла без остановки. Дьюк видел в ордене стрелы с четырехугольными наконечниками, которые застревают в теле и не дают ране закрыться, видел и стрелы с ржавыми наконечниками, после попадания которых происходит заражение крови. Выбор стрелы имел для жизни большое значение.
— Плохо дело, — вздохнула Кларисса. — Он мёртв?
— Да я убил его. Зажми сильнее, кровь надо остановить. Где у вас лекарь?
Нужно спешить и найти того, кто мог бы помочь залатать рану и аккуратно вытащить арбалетный болт. Но Кларисса схватилась окровавленной рукой за плащ Дьюка и взмолилась:
— Не бросай меня.
— Что мне делать?
— Сундук под столом там…
Дьюк кинулся обратно, боковым зрением заметив, что горе-стрелок осел на пол и размяк, безмолвно смотря куда-то перед собой. Выдвинув тяжелый металлический сундук из-под стола Дьюк открыл крышку и присмотрелся. Внутри аккуратно лежали много колб и склянок с разными, жидкостями, какие-то высохшие травы и чистые тряпки. Не зная, за что взяться, Дьюк схватил ткань, перевязать рану. Достав из сумки кремень и лучину он зажег свечу и подошёл к Клариссе.
— Похоже, не увижу я Гальрад, — тяжело дыша, выговорила Кларисса. — А было бы здорово посмотреть его с тобой…
Она судорожно закашляла и прикрыла рот ладонью.
— Увидишь, — пообещал Дьюк.
Не нужно было присматриваться, чтобы заметить на её ладони кровь. В воздухе витал неприятный, едкий запах и Дьюк никак не мог понять, что это.
Кларисса осторожно легла на кровать, продолжая держаться за бок. Дьюк аккуратно приподнял рубаху и приложил чистую ткань, но кровь не останавливалась. Вытащить арбалетный болт было делом опасным. Это не тонкая стрела лука, которую можно аккуратно надломить без усилий и боли. Теперь он понял, что за едкий запах не давал покоя. Похоже, наконечник арбалетного болта был отравлен.
— В сундуке, там… желтый пузырек… от боли.
Кларисса еле говорила и речь давалась ей с трудом. Дьюк взял свечу и быстро, насколько мог, подошёл к сундуку. Он услышал, как она снова начала кашлять и сплюнула кровь. В полумраке он кое-как нашёл маленькую колбочку с жёлтой крышкой среди множества других и схватив свечу, поспешил обратно к кровати, по пути откупоривая пузырёк. Рука Клариссы, зажимавшая ткань на ране, ослабла. Повисла на краю кровати, касаясь пальцами деревянного пола.
Кларисса не шевелилась, и Дьюк понял, что среди этой тишины перестал слышать её тяжёлое дыхание. Остался только огонь свечи, темнота и безмолвная тишина.
Глава 22. Снова Гальрад
На корабле Дьюк заплатил за отдельную каюту и большую часть пути просидел, забравшись в угол на кровать и сторожа свои вещи. От нечего делать он нашёл у кого купить выпивки, а затем взял тряпку и принялся чистить меч. Засохшая кровь не желала оттираться. Если бы меч был живой, то, наверное, ликовал бы от кровавого пира. Два раза за один вечер пускать кровь ему ещё не доводилось.
Дьюк думал о доме и сердце радостно трепетало. Но в голову то и дело лезли навязчивые мысли о прошедшей ночи. Жаль, что судьба одинаково беспощадна ко всем достойным и недостойным. Люди придумали много смертоносного оружия и даже дары используют в корыстных целях. Убить можно во имя чего угодно. Благородная цель или нет, она не всегда оправдывает средства.
Но людей губит не оружие, а их собственная глупость. Осуществление, как им кажется, некой высшей, благородной цели. Положить на кон собственную жизнь во имя мести или спасения. Только и всего.
В Гальсбурге Дьюку повезло. Довольно быстро нашёлся продовольственный обоз, в сторону Саргоса, да ещё и с собственным небольшим отрядом. Пожилой купец, которому Дьюк чем-то приглянулся, предложил место в старой повозке и даже денег брать не стал. А его внучка, почти ровесница Амелии, всю дорогу развлекала, рассказывая о жизни с дедом и торговле. Дьюк сказал, что едет в Саргос к родственникам, обучаться кузнечному ремеслу и на том расспросы закончились. Врать хорошим людям совсем не хотелось. Где-то в центре Саргоса он сошёл с повозки, всё же отсыпал внучке несколько монет на сладости, в тайне от деда и поплёлся домой.
