— Теперь можете поставить меня на пол.
И мимолетное сожаление, когда он послушался…
Я вспомнила свой сон на следующую ночь после того, как дракон прикусил палец.
— Может быть, у нас так хорошо получается, потому что мы уже танцевали?
Но шутка обернулась изумлением, когда он серьезно кивнул.
— Может быть.
— Так это был не сон? Вы, я, Данжероза, Атрос и…
Озадаченное выражение лица подсказало: остальные пригрезились, участников было двое.
— Там была только ты. Я не мог уснуть и, сам не знаю почему, спустился сюда. Ты танцевала по залу, кружила… босиком, кстати.
— Почему вы меня не окликнули, не разбудили?
— Так и сделал, несколько раз. Но ты не услышала. А стоило подойти, обняла за шею и затихла.
— И как вы поступили?
— Отнес тебя в башню.
— И все?
Подозрение в голосе было вызвано тем моментом сна, когда горячая щека прижималась к моей. А наутро я проснулась без аллергии.
Дракон нимало не смутился.
— Ну, может, не совсем все. Но лишнего я себе не позволил. Хотя не всякий проявил бы стойкость, когда к нему прижимается и обнимает за шею принцесса.
— Вы меня дразните?
— А получается?
— У вас талант.
Я не удивилась, когда он, помедлив, произнес:
— Мне тоже снились… сны после твоего отъезда: как будто ты в замке. Яркие, словно наяву…
Он замолк, задумавшись.
Все это время меня мучил какой-то вопрос, и я наконец поняла, какой:
— А как же зубы?
— А что не так с твоими зубами? Коротковаты, конечно…
— Не с моими, я про ваши. Как вы показываетесь в таком виде на уроках Танцующего короля? Их ведь под маской не спрячешь…
— Я там не улыбаюсь, — сказал дракон и, в противоположность словам, широко улыбнулся. — Как выяснилось, суровость даже добавляет очков в глазах дам.
— Вы хитрец, — рассмеялась я.
— Совсем нет, — тихо и неожиданно серьезно ответил дракон. — Иначе давно бы сделал то, о чем думаю весь вечер.
Взгляд остановился на моих губах, и зал поплыл, перешептываясь с дыханием ветра в занавесях и нишах, сияя островками луны в подсвечниках, каминной решетке, паркете и зеркале возле стены. Обычно занавешенное, сейчас оно казалось очередным окном, только отражающим то, что происходит внутри, а не снаружи…
— Ливи… — прошептал дракон.
Как чудесно мое имя прозвучало в его устах! Словно каждая буква — нечто особенное. Он медленно наклонился, и вся вселенная вдруг уменьшилась, сжалась до одного этого лица, неправдоподобно прекрасного, с лунными камнями глаз, в которых отражалась я. Губы мягко коснулись моих губ, выпивая остатки воли, заставляя запрокинуть голову, как вдруг в зеркале за его спиной что-то мелькнуло, и я увидела ифрита. Его искаженное болью лицо.
— Озриэль?
В следующий миг это снова было лишь мутное пятно — отражение напольной вазы, преобразованное моим воображением в обманутого возлюбленного.
Наверное, я произнесла имя вслух, потому что дракон отшатнулся, как от пощечины, и убрал руку. Я же, напротив, прижала ладонь к щеке, словно пощечину дали мне. Тот, чье доверие я предала. Не действием, но в мыслях. Предала бы и действием, через секунду-другую…
Я отступила на шаг. Никто не произнес больше ни звука. И мучительная пауза все длилась и длилась, стягивая грудь железным обручем, сыпля в глаза разъедающие опилки совести.
— Простите, — всхлипнула я, попятилась и повторила, — простите…
А потом закрыла лицо руками и бросилась вон из зала, преследуемая лишь тишиной и раскаянием.
ГЛАВА 26,
в которой я узнаю кое-что новое о Варгаре и получаю сомнительный подарок
— Соленые крекеры или корзинки с гусиным паштетом?
— А?
Я заморгала и недоуменно уставилась на список в своих руках. Аккуратный столбик пунктов был сплошь исчеркан каракулями. Сообразив, что в рассеянности вожу по пергаменту карандашом, я поспешно отложила его.
Хоррибл снял очки и устало потер переносицу:
— Я спрашивал, принцесса, что мы все-таки будем подавать в качестве закусок: соленые крекеры или корзинки с гусиным паштетом?
Подобная сцена повторялась уже не единожды за утро.
Лицо слуги сделалось обеспокоенным.
— Что с вами сегодня? Не приболели случаем?
Я невольно съежилась под этим внимательным взглядом. Казалось, он проникал в самые глубины души, раскрывая тайники совести и ларцы секретов, в одном из которых хранился вчерашний вечер: сомнения, несостоявшийся поцелуй и сожаления из-за того, что он не состоялся, с привкусом стыда, конечно. И вообще там скопилось много такого, из-за чего я теперь считала себя плохим человеком. Простодушные глаза в окружении лучиков морщинок моргнули, и слуга констатировал:
— Это все конопляные блинчики. Опять они что-то напутали с пропорциями. Отправлю жалобу в «Мартинчик и Ко».
— Нет-нет, завтрак был превосходным!
— Рэймус в прошлый раз тоже так утверждал, а потом целый день рассказывал, как Варгар пела ему старинные баллады юга.
— Уверяю, что ничего такого я не собираюсь… пелА?! То есть Варгар девочка?
— Ну да, девочка, — отозвался Хоррибл, удивленный столь бурной реакцией. — Думал, вы знаете… — Я нашла силы только помотать головой. — Девушка, если быть точным. Месяц назад ей исполнилось тринадцать, значит, в пересчете на наши годы это около… — слуга прищурился, прикидывая, — двадцати.
Последнее слово повисло в вязкой тишине. Новость ошеломила настолько, что заставила на время забыть о собственных проблемах.
Не удивлюсь, если это не вся правда. Может, Варгар — заколдованная принцесса, а Рэймус — ее возлюбленный, обреченный до конца дней нести вахту у ангара любимой, по роковому стечению обстоятельств покрывшейся чешуей. А причиной этого самого стечения могла стать какая-нибудь злобная колдунья, завистливая и жадная до чужого счастья. Что-то у меня разыгралось воображение. И нервы. Нервы подталкивают воображение, а воображение — нервы. Замкнутый круг. Пора прекращать изводить себя и сосредоточиться на делах насущных.
— Нет, — я покачала головой, — просто волнуюсь из-за сегодняшнего вечера.
Это было похоже на правду, и потому слуга поверил. На самом деле я, как ни странно, ничуть не волновалась из-за ритуала. А может, прочие мысли заняли столько места, что для новых тревог его просто не осталось? Я устала тревожиться…
— Корзиночки с паштетом, — уверенно подытожила я и подкрепила вердикт жирной чертой. — Так, с закусками и первыми блюдами определились. Что насчет второго?
Поскольку составление списка затянулось, Хоррибл заварил нам обоим чай, крепкий и приторный до горечи. Я цедила его маленькими глотками, активно закусывая кексом. Вот кекс был хорош: воздушный бисквит, щедро сдобренный изюмом. С ним дело пошло веселее.
И на этот раз я честно старалась не отвлекаться. Когда карандаш скользил уже в самом конце списка, а рука и шея радовались близкому завершению работы, слуга подтолкнул через стол новый лист.
— А этот просто отдадим с основным заказом. Там править ничего не нужно, он согласован.
— Что это? — Я взяла список и пробежала глазами строки. Потом всмотрелась внимательнее и наморщила лоб. — Зародыши пшеницы, зеленая гречка, хлебцы из льняного семени… Мы что, кур приглашаем на ужин?
— Он для госпожи Грацианы, — пояснил Хоррибл. — Для нее всегда заказывают отдельно. Меню прислали сегодня с утренней почтой.
Я пожала плечами:
— Того, что мы наметили, вполне достаточно. Блюда на любой вкус и желудок. Случись какому-нибудь королю вечерком заблудиться поблизости, и то не придется краснеть, приглашая его за стол.
Ответ Хоррибла был в духе того, что я получила накануне от Кроверуса.
— Но госпожа Грациана всегда присылает свое меню. — Видя, что слова не возымели должного действия, слуга добавил: — Это фактически… традиция.
Последнее слово в его устах прозвучало почти как «воля Небес».
— Ну, так в этот раз мы изменим традиции.
