— Держу, принцесса…
— Так, здесь закончили, — сообщила я пять минут спустя, спускаясь вниз и отряхивая подол, — какая следующая комната?
— Больше нет, вы везде прибрали, — отозвался слуга, тоскливо рассматривая пятна на перчатках.
— Неужели совсем ничего не осталось? — расстроилась я и уже подумывала о том, чтобы заново все разбросать, а потом опять навести порядок, но просияла, осененная новой идеей. — Занавески!
— А что с ними не так?
— Ты видел, сколько пыли и мошкары набивается в складки штор и балдахинов?
— Но гости не останутся ночевать…
— А что если кому-то из них вздумается провести инспекцию в одной из комнат? Представь, какой воспоследует позор. Мы этого не допустим!
— Нет? — со вздохом уточнил слуга.
— Ни за что! — Я подоткнула юбку повыше и решительно подхватила ведерко. — Идем, Хоррибл, к шести вечера этот замок заскрипит и засияет так, что ослепленные птицы будут сталкиваться в небе.
* * *
В четыре часа дня я едва нашла в себе силы вскарабкаться в башню и упала на кровать.
Магнус отставил сложенный стаканчиком лепесток с напитком и пристроился рядом на подушке. Арахна примостилась с другой стороны.
— Устала?
— Нет… я измотана, измучена, истощена и совершенно обессилена. Зато замок сверкает, а есть теперь можно прямо с пола, ну, или кататься по нему на коньках, на выбор.
— Крепись, Оливия, очень скоро сегодняшний вечер будет позади.
Этого-то я и боюсь. Что несет с собой его окончание?
Вслух я свои опасения, конечно, не высказала. Да и как объяснишь эту беспричинную тоску, от которой щемит в груди?
Я лежала, раскинув руки и уставившись в полог, и при этом спиной чувствовала спрятанную под кроватью коробку. Она жгла меня через три матраца, покрывало и платье.
Еще утром, поднявшись в комнату после разговора с Кроверусом, я воспользовалась отсутствием Магнуса и Арахны, и снова заглянула под крышку.
Щипцы лежали в углублении на атласной подкладке. Латунные, в черненых узорах, они были по-своему красивы. И напоминали маникюрные щипчики, только увеличенные раз эдак в двадцать. Там же сбоку белела карточка с инструкцией. Я открепила ее от шнурка и приступила к изучению.
Щипцы предназначались для извлечения целого ряда магических «заноз» (этот термин употреблялся в самом широком смысла), как то: невидимых пуль, заговоренных игл, пущенных из магических луков и арбалетов стрел, жал каменных ос и еще с дюжины других инородных тел. Я не стала дочитывать список, остановившись на интересовавшем пункте.
Вроде бы, ничего сложного: всего-то и нужно, чтобы пострадавший (или пострадавшие) взяли щипцы в руки и произнесли активирующее слово. Оно было старательно выведено заглавными золотыми буквами и вслух звучало, как чих. После этого, если верить изготовителю, магическая щепка (или любой из вышеозначенных предметов) проявит себя и может быть извлечен.
Чудно, значит, надо всего лишь дотронуться до щипцов одновременно с Озриэлем и произнести коротенькое слово. Раз плюнуть. Вернее, чихнуть.
Так почему же мне совсем не радостно?
Я дотронулась до груди. Может, это из-за щепки она так ноет и когда я ее извлеку, то излечусь, согреюсь поцелуями Озриэля?
Над ухом что-то продолжало монотонно гудеть, и я спохватилась, отвлекаясь от воспоминаний и пытаясь вслушаться в речь Магнуса.
— Так что ты об этом думаешь?
— Думаю? Я? Ээ…
В стену своевременно постучали.
Я приподнялась на локтях:
— С каких пор ты стучишь, Данжероза?
Дракониха пришла привычным путем, через пасторальную картину.
— Самое время вспомнить о хороших манерах, раз уж у нас сегодня ожидается такое утонченное общество. Как я тебе? — Она встала на цыпочки и покрутилась, томно покачивая бедрами. — И тебе, красавчик?
Пастух потерял дар речи (хотя он и раньше не отличался разговорчивостью), и было с чего. Обольстительница облачилась в зеленое муаровое платье с самым глубоким из виденных мною вырезов, помеченным для верности гигантским желтым топазом, как клад — крестом, голову украшала сдвинутая чуть набок шляпка с пером павлина, а плечи обволакивало боа.
— Шикарно выглядишь!
— Знаю. Там есть один блондинчик… — она мечтательно вздохнула, — с такого только портреты рисовать. Полюбуюсь на него с натюрморта. Только Атросу ни слова. Знаешь ведь, какой он темпераментный, а я не желаю этим вечером дуэлей.
Она небрежно провела бархоткой по коготкам, а я вдруг представила, как дракон отгрызает призраку полупрозрачное ухо, а тот в ответ надевает на него буйволиную голову.
— Мой рот на замке. А ты случайно не о том блондине с желтыми клыками, который сидел рядом с Г… рядом с… Г…
Если кто и заметил столь необычную форму заикания, то не стал заострять внимание. Дракониха витала в облаках, предвкушая вечер, а Магнус и не подозревал о том, что терзало меня последние дни. Я, как и раньше, прилежно пересказывала ему события… вот только опускала некоторые детали. Я и сама в них не разобралась. Если уж на то пошло, скорее даже все больше запутывалась.
— Да, той скорпионихой, Грацианой, — повела плечом Данжероза, отчего платье еще чуть приспустилось. — Мало ей Якула и половины самых знатных холостяков, могла бы хоть Кольцони оставить в покое!
— Какая подходящая фамилия! И как ему удалось до сих пор остаться в холостяках?
С языка готов был сорваться вопрос, когда можно будет поздравить господина Кроверуса, и не успела ли Данжероза подобрать платье подружки невесты, но я сделала над собой усилие и справилась о другом:
— А почему она входит в ковен? Я думала, там только мужчины.
— Так и есть, но леди Железный Штырь ни в чем не знает отказа. Втерлась на правах почетной гостьи.
— За какие заслуги?
— Этого уже никто не вспомнит, — отмахнулась дракониха. — Главное, с насиженного места ее теперь не сгонишь. Если во что вцепилась, не отпустит. Эгей, не разгоняйся. — Последнее относилось к пастуху, попытавшемуся приобнять ее за талию. — Любоваться можно, трогать нельзя.
Она деловито поправила лиф, подняла глаза и поморщилась, кажется, впервые с момента появления внимательно меня рассмотрев.
— Что это?
Я недоуменно опустила глаза.
— Это я.
— Ты собралась опозорить Якула в третий и последний раз? С огоньком, так сказать, финальный аккорд?
— Конечно, нет! — возмутилась я. — Я и в первые-то два раза не собиралась, само вышло. Но сегодняшний вечер пройдет безупречно, это я тебе гарантирую: мы вымыли, вытерли, выскоблили, вытрясли и навощили все, что только можно. Дракон носа не подточит!
— Принцесса, — в голосе прозвучала жалость, — члены ковена съедутся сюда вовсе не за тем, чтобы любоваться на коврики, паркет и люстры. Они приедут посмотреть на тебя. Ну, еще чтобы отведать заливного фазана и каплунов с шалфеем и маленькими луковичками, но в основном все-таки из-за тебя. Ты волнуешься?
— Нет…
— Так начни волноваться! — Данжероза топнула ножкой. — Немедленно! Потому что «это» что угодно, только не принцесса.
Она ткнула в отражение, и я поняла, что дракониха права: платье, покрытое пылью и разводами, тусклая пакля волос и какой-то затравленный растерянный взгляд.
Я обняла себя за плечи, пытаясь защититься от отражения.
— Я волнуюсь, — сообщила я, — я очень-очень волнуюсь. Я в панике, Данжероза! Что мне делать?!
— Чудно, а теперь вздохни поглубже, вот так, умница, резко выдохни и делай, что скажу. Договорились?
Я послушно вытолкнула из легких весь воздух.
— Направляй!
— Отлично. Тогда марш в ванную. — Она похлопала в ладоши, подгоняя. — Быстро-быстро, переставляем ножки, давай, принцесса. — И крикнула вслед, когда я уже скрылась в смежной комнате. — Жду тебя ровно через двадцать минут.
Я торопливо открутила вентили, вылила под горячую струю, брызжущую изо рта химеры, бутылочку пены для ванн, скинула платье и нырнула в воду. Идея с пеной оказалась очень своевременной, потому что через минуту в ванную заглянул паук.
