Кратность оптики не позволяла рассмотреть силуэт более детально, но, судя по движениям, это был человек. Снежки так не двигаются.
— Наблюдаю, одиночная фигура, — тут же доложился я, ожидая дальнейших команд.
Повисла напряженная пауза.
Наша тройка разведчиков все приближалась и приближалась к укреплениям, а фигура не двигалась, судя по всему, так же наблюдая за нами. Всю картину искажала пустынная жара, и я даже боялся представить, как сейчас пекутся ноги у наших ребят, шагающих по раскаленному песку.
А впрочем, может, их там обдувает прохладой? Ага, как же… Если только адский ветерок, нежно снимающий мясо с косточек, чтоб не так жарко было.
Я нервно поглаживал гашетку, моля Святых Привратников о том, чтобы это оказались «свои»… И только бы не маг огня, для которого разогретая солнцем пустыня — свой огненный рай.
Мне еще охота вернуться домой, а не подохнуть вот так на безымянной высоте, будучи заживо сваренным в бронемашине. Не, даже думать не стоит отказываться от предложения Контуженного!
Меня даже не опознают… Влепят отметку «пропал без вести» в учетной карточке и все. Ни выплат семье, ни посмертной славы и почета.
Пот струился по моему лбу, то ли от жары, то ли от напряжения, и я лишь сильнее вжался в окуляры, чтобы капли обтекали резиновые наглазники и лишний раз не пришлось протирать глаза.
Разведчики, чуть ли не исчезая в жарком мареве, наконец достигли окраины поста и скрылись за остатками габионов…
Я скосил глаза на часы, нервно стряхнув пот. Секундная стрелка, как назло, двигалась медленно, как во сне… Нервная тишина, нарушаемая только гулом ветра, казалось, резонировала внутри бронемашины.
Вот спустя пару минут рядом с мачтой появилась еще одна фигура… Кот!
Он бодро помахал рукой и спустя пару мгновений наша бронемашина тронулась вперед. Я лишь успел заметить в прицел, что едущий впереди нас автомобиль разведки резво унесся вперед, скрывшись между руинами барака и каркасов палаток.
* * *
Первое, что дало понять о произошедшем здесь — это запах…
Я еще даже не открывал люк, но мне в нос ударила устойчивая вонь от гари, смешанной с мерзким сладковатым привкусом паленой плоти. Зажав рот и нос ладонью, я приоткрыл верхний люк и осторожно выглянул, осматриваясь.
Побоище… Иначе это было никак не назвать.
Ветер уже изрядно засыпал песком лежащие повсюду тела и военный мусор: гильзы, пустые банки из-под консервов, ящики, элементы снаряжения. Здесь же стояла и сгоревшая техника.
Навечно замершая БМП-30, загнанная на окопанную позицию — мертвыми обгоревшими стволами орудий она уставилась куда-то под самую стену.
Небольшой грузовичок, остановленный у одной из палаток. Из разбитого окна выглядывало обгоревшее тело водителя, который видимо не успел выбраться из машины, поскольку дверь помяло и покорежило очередным взрывом.
Тут же, позади грузовика, лежал перевернутый легковой автомобиль, из-под которого торчали ноги. Опрокинуло технику близким взрывом или же зверюга какой перевернул, теперь уж и не узнать, поскольку корпус был покорежен как когтями тварей, так и множественными пулевыми пробоинами.
И трупы. Много трупов.
Я узнал, что раньше на этом посту находилось по меньшей мере два взвода. Сейчас же…
Остатки личного состава, что обороняли позицию, строились в неровный ряд, и их было всего пять человек. В рваной форме, без опознавательных знаков, с покоцанными винтовками, которые разве что снежок не пожевал. Без головных уборов и с окровавленными повязками.
У одного вместо левой руки была перемотанная культя, у другого замотан грязным обрывком рубахи левый глаз и ухо. Судя по запекшейся крови, повязки уже не меняли минимум пару дней.
— Кто старший остался? — хладнокровно спросил Контуженный.
Я не видел его из-за позиции, на которой остановилась бронемашина, но узнал голос.
— Лейтенант Рохлин, но он тяжело ранен, сам передвигаться не может. Ему взрывом ноги оторвало повыше колен, — хладнокровно ответил щуплый боец, на вид лет двадцать пять.
Судя по голосу, это он отвечал нам в радиоэфире.
— А ты?
— Я — вахмистр Облязов.
— Гвардии сержант Грозный, — представился наш командир, чем ввел в ступор собеседника, — Утренний маг огня.
Он обвел взглядом изнуренные лица защитников. Их глаза смотрели без выражения, ни ненависти, ни надежды… Казалось, ребята еще жили потому, что привыкли жить, и уже явно никого не ждали.
Надежда в их глазах еще точно не проснулась, только крохи удивления.
— Теперь ваше подразделение переходит под мое командование, — гаркнул Контуженный, — Помимо Рохлина еще тяжелораненые есть?
Не сразу, но головы качнулись. Раненые были.
— Так, Облязов на месте. Остальные, приступить к погрузке раненых в бэху! Котяра, давай, прошвырнись со своими — тяните все, что можно.
— Так не влезет, — недовольно ответил Кот, — Бэха к тому же, не резиновая…
— А ты складывай аккуратнее, иначе твой анус станет резиновым, и я в него снаряды к полтиннику запихивать начну, — сухо парировал Контуженный и мотнул головой фахмистру, — Обляз, закурим. Давай быстро и четко, сколько и чего у вас тут…
— Есть, — коротко ответил вахмистр.
Видимо, он понял, что лучше не пытаться понять все глубину широт и широту глубин. Все равно маги всегда по статусу выше, чем простые Подлунные… А вахмистры все априори Подлунные, за редким исключением.
Как на зло, они заговорили тише, так что мне уже не удалось подслушать, что именно случилось.
Зато я увидел… Увидел, как открылись створки грузового отсека бронемашины и внутрь начали затаскивать импровизированные носилки с ранеными. Носилками служили две палки с намотанными на них веревками, и подстилкой из рваных окровавленных кителей.
Раненых было всего трое.
Лейтенант, с культями вместо ног, которые оторвало почти от самых бедер…
Молодой парнишка, с большим количеством обрывков ткани, брезента и полотенец, намотанных на живот…
И, что удивительно, женщина. С пышной светлой косой, изрядно потрепанной и испачканной.
У женщины была вскрыта куртка и виднелась перевязь на груди. Что характерно, у нее на перевязь были наложены бинты — грязные и с давно засохшей кровью, но именно бинты.
Мужчины вновь уступали все лучшее и комфортное, даже в таких мелочах, даже на войне. Хотя, казалось бы, лейтенанту бинты нужнее…
В полумраке грузового отсека я смог рассмотреть изможденные от жажды лица, однако в мыслях у меня была лишь представительница прекрасного пола.
Аккуратно спустившись со своего места, я выудил флягу и, свинтив крышку, преподнес к губам раненой, при этом аккуратно приподнимая ее голову. Бледная, с дрожащими синими губами, она принялась жадно глотать стекающую ей в рот тонкую струйку воды.
— Прости, все что есть, — печально подытожил я, не решившись предлагать ей чай.
Чай, как бы он ни был хорош, измученному организму еще надо очистить. А вода сразу идёт в кровь, начиная впитываться уже на языке.
— С-спасибо, — тихо просипела она и вяло улыбнулась, словно не видя меня и глядя куда-то в потолок машины.
— Отдыхай, помощь уже пришла, — я аккуратно подсунул ей под голову свой вещмешок и как мог устроил ее поудобнее.
Раненая провалилась в бессознательное состояние, а я вернулся на сиденье. К этому моменту уже вернулся Кот с товарищами, и потому грузовые дверцы бэхи вновь открылись.
Внутрь забрался один из местных выживших и принялся аккуратно штабелями укладывать цинки с боеприпасами. Ленты приходилось укладывать прямо на раненых, осторожно распределяя.
Зря Кот думал, что грузового отсека БМП не хватит. Здесь с комфортом смогла разместиться вся пятерка ходячих, поскольку с позиции брать было толком нечего. Патронов у них осталось кот наплакал… Столько, что наш Кот чуть не заплакал.
Продукты закончились, как и вода, еще вчера, а о медицине и спрашивать не стоило… Сегодня утром скончался от потери крови еще один раненый.
