Бабушка?
Но бабушка уже суетится вокруг растерянного Бено, усаживает его на диван с золотисто-зеленой обивкой, недовольно цокает языком и щелкает пальцами у него под носом, пока я стою на месте, как каменная статуя.
– Мадьес, принеси отвара из львиного мха. Нам предстоит непростая ночка.
Бено действительно выглядит потерянным, совсем как ребенок. Бабушка стягивает с него бархатные туфли и укладывает его на подушки. Он невероятно послушен и спокоен. Да что же с ним такое!
– Ирис, принеси с кухни веревку. Увидишь, она висит на крючке возле двери.
– Веревку? – переспрашиваю я, но бабушка так сверкает в меня взглядом синих глаз, что я моментально убегаю выполнить поручение. Мы с Мадьесом расходимся по дому, словно слуги, и я невольно думаю о Нане. Не может же быть, что она стала… куклой? Может ли бабушка тоже быть…
– Скорее, нерасторопные мыши! – погоняет она. – Сейчас будет ураган!
Тащу веревку, снятую с крюка. Кого и к кому будем привязывать, пока не понимаю. Да еще Призрак ходит где-то. Куда запропастился?
В гостиной неровно колышется пламя свечей в канделябрах и хрустальной люстре. Отдаю веревку Мадьесу, и он принимается обматывать Бено, сперва связал руки и ноги, а потом и всего его запеленал покрепче. Левая нога советника чуть заметно дергается, глаза закатились.
Бабушка заливает ему в рот бурую жидкость, от которой дурно пахнет, а Мадьес привязывает к пяткам Бено подошвы из желто-коричневого пушистого мха, приговаривая: «Так-то, так-то, малец, понадежнее». По телу советника бежит судорога, он словно бы напрягается, пытаясь развязать путы, а я никак не пойму – помочь мне ему или позволить бабушке и деду довершить начатое.
На мгновение взгляд Бено проясняется, советник будто умоляет меня о помощи или пощаде. И я уж думаю кинуться к нему, чтобы спасти, – мне все меньше нравится то, что происходит. Но вот глаза его захлопываются, как оконные створки, он несколько секунд бьется в припадке, а потом затихает, лишенный сил. За окном буря только распаляется. Дождь падает с небес в один миг, будто кто-то сдавил облако в кулаке. Я прилипаю к окошку, высматривая Призрака.
– Ирис, не стой так близко у окна, так можно привлечь шар-молнию, – подходит сзади бабушка, и я вздрагиваю от ее прикосновения.
– Окна же закрыты, – выговариваю я, зубы у меня постукивают.
– Шар-молнии притягиваются к силе, как мошкара к свету. Для них нет преград.
– Соизволь уже объяснить, что все это значит! – вспыхиваю я, взмахнув руками. Внезапно ощущаю знакомую пульсацию силы – заговорил скрытый внутри руки камушек.
– Присядь сюда, деточка.
Бабушка Лирия подводит меня к мозаичному столику у камина, по обе стороны которого стоят на извилистых ножках низкие табуреты. Они выглядят слишком хрупкими, чтобы сидеть на них, но, приземлившись на бархатное сиденье, я не падаю. Вот и хорошо. А то почва и так уходит у меня из-под ног. И с каждым днем все больше и больше.
– Мы должны быть откровенны друг с другом, – говорит бабушка. – Сейчас, как никогда. Я давно скрывала от других свой дар…
– Проклятие, а не дар! – ворчит Мадьес, заливая в горло Бено еще больше мутной жидкости. – Как же, как же, хлебнул я с твоим даром! Вот же женушка мне досталась.
– А чем это ты недоволен, козел ты старый? Капусту б тебе грызть, да и только! – ворчит бабушка, но я осторожно беру ее за руку, возвращая к разговору. – Твоя мать владела силой. Как и ты, Ирис. – Я безмолвно киваю, говоря бабушке, что уже прекрасно знаю это. – Но и я тоже.
Хотя я последние несколько минут подозревала это, глаза мои все равно округляются.
– Я принадлежала к кругу Мастериц. Мы долго скрывали свои силы, проявляя их во благо королевств. Видишь ли, мы прекрасно умели то, что другие делали довольно посредственно. Одно время я служила при дворе, когда еще правила прежняя королева-видия. Она знала о моих талантах, ее наряды всегда поражали красотой и изысканностью, с нею не могли соперничать самые главные модницы королевств, а ведь дурнушка дурнушкой. Но в моих платьях она преображалась.
– Значит, твоя сила – шитье? Всего-то?
– Цыц! – щелкает на меня пальцами бабушка и щурит васильковые глаза. – Что значит всего-то? Ты хотя бы знаешь, как за Огненной Долиной ценится волшебная ткань?
Бабушка достает из кармана халата наперсток, необычнее которого я в жизни не видела. Он полностью сделан из сверкающего медово-желтого камня. Но стоит присмотреться, и его грани начинают играть разными цветами: розовым, синим, зеленым.
– Это мой силоцвет – камень, дающий силу. Топаз Коломбины.
Я стягиваю с руки перчатку и смотрю бабушке в глаза.
– А это? Ты знаешь, как называется этот камень? – решаю пока промолчать про тот, что скрыт под кожей.
– С ходу и не скажу, – отвечает бабушка, изумившись совсем немного. – Но, возможно, описание найдется в книге. Сейчас ее принесу. – Бабушка довольно ловко подскакивает с места и убегает в сторону кухни.
Я встречаюсь взглядом с насупленным Мадьесом. Он смотрит на меня из-под белых пучков бровей, и вовсе не дружелюбно.
– Вы не любите силомантов, – говорю я.
– Да кто ж их любит!
– А… хм… не скажете, почему сад перед домом так зарос? В прошлый раз…
– Да, дочка, в прошлый раз ты умотала отсюда, только пятки твои сверкали. Как ты Лирию с того света вытянула, не знаю и знать не хочу, но ночью сюда пришли чужаки.
Я покрываюсь ледяными мурашками:
– Кто пришел?
– Кто, кто! Пегас в пальто! И в рубашке с рюшечками. Поди ж мы знали бы кто! Проще бы во сто крат было. Наутро я и насажал тут копривы, да побольше. Она зло в дом не пускает. Она ему сама хвосты-то с ушами да пооткусывает.
– Значит, зло не пускает? – взволнованно говорю я. И вдруг вспоминаю, как остановился на пороге Призрак. Мог ли он обмануть меня? Ввести в заблуждение пустоголовую дурочку, которая и жизни-то не видела. А что, если он все придумал про Тамура? А что, если он сам – зло?
Глава 14. Разрушительница
Ирис
Бабушка приносит знакомую мне книгу «О растениях, животных, элементах и камнях». Это увесистый томик в потертом темно-бордовом переплете. От него веет древними знаниями и волшебством. Во все стороны, словно колючки ежа, из него топорщатся разноцветные картонные закладки, обклеенные лоскутами ткани.
Бывали у меня раньше счастливые дни. Я приезжала в особняк, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на «нормальную» жизнь. Нашу семью не назвать нормальной, но все же
