— Даже Хейке ничего не знает. Кое о чем он догадывается, но ничего точно не знает. Я не могу с ним говорить об этом, он не мой.
— Ты хочешь сказать, что я твой? — тихо спросил Томас.
— Да! Да! Поэтому я и не хочу причинять тебе боль. Ах, Томас, я даже не подозревала, как много ты значишь для меня. Что я так дорожу тобой!
Он сильнее прижал ее к себе.
— Я не могу довериться своим родителям, — сквозь плач произнесла она. — Ты у меня один в целом мире, с кем я могу говорить…
Томас порывисто вздохнул от радости.
— Я вела себя просто дико, — удрученно произнесла она. — Просто дико…
— Но теперь ты дома, мое дорогое дикое дитя! Начни все сначала! Не надо ничего скрывать, иначе это позднее больно ударит по тебе.
— Да. Ты прав. Не надо ничего замалчивать. Я вся сгораю изнутри, меня просто разрывает на части. И хуже всего то, Томас, что это у меня не проходит. Я повторяю те же ошибки снова и снова. Хейке занимался моим обучением. Он помогал мне стать хорошим человеком. Но я была не в состоянии вести такую жизнь.
— Для меня ты лучшая из всех людей. Но рассказывай дальше, Тула!
Она глубоко вздохнула, вытерла слезы. Томас протянул ей носовой платок, она высморкалась. Но когда она начала говорить, голос ее был тусклым, слова путались.
— Как ты уже знаешь, я принадлежу к Людям Льда. К племени, унаследовавшем холод, тьму и вечное проклятие.
— Ты когда-то говорила об этом.
— Ты видел Хейке. Одного из «меченых» в нашем роду. Одного из проклятых.
— Но это такой хороший человек!
— Да. Потому что он очень сильный. Я, Томас, тоже «меченая», проклятая. Хотя внешних признаков этого у меня нет. Но я не такая, как Хейке. Я поддаюсь злым импульсам и только потом начинаю рассуждать здраво.
— Мне трудно поверить, что ты…
— Ах, не надо, Томас! Я ведьма, и от этой истины никуда не денешься.
— Тогда докажи это, — мягко произнес он.
— Как тебе угодно, — устало произнесла Тула.
И она принялась тихо напевать что-то. Странные слова, которых он не понимал.
Но у него волосы поднялись дыбом, когда он заметил, что в комнате темнеет. Свеча на его рабочем столе загорелась сама по себе, в печи затрещал огонь, лежащие на столе деревянные вещи поднялись сами и повисли в воздухе.
Томас сидел, не шелохнувшись, смертельно напуганный. Но он не выпустил ее из своих бережных объятий.
«Вот теперь я должен показать свое доверие к ней, — подумал он. — Если я отступлю, то потеряю ее навсегда. Но, Господи, что же это такое? Боже, помоги этой девушке освободиться от своего проклятия!»
Однако ничто не свидетельствовало о том, что высшая власть вмешалась в происходящее. В комнате царила жуткая, колдовская, призрачная атмосфера.
Наконец Тула перестала колдовать. Огонь в печи и свеча потухли, предметы опустились на прежние места, в комнате стало светло.
Томас был настолько потрясен, что из глаз у него текли слезы. Он едва дышал.
Сглотнув пару раз, он сказал:
— Я верю тебе.
Руки его обнимали ее, губы были у ее виска. Туле казалось, что где-то вдали перед ней маячит удивительный мир общности и взаимопонимания, словно ворота в этот мир были приоткрыты.
Она заметила, что он взволнован. Да иначе и быть не могло.
— Прости меня, Томас, — сказала она. — Но я должна предупредить тебя, что мой рассказ следует принимать всерьез. Хотя все это и совершенно невероятно. Ты осмелишься выслушать меня?
Он кивнул, и это немного успокоило ее.
Опустив голову, она тихо произнесла:
— Я убила человека, Томас.
Тело его напряглось, но он все же сказал:
— Надо полагать, на это были свои причины?
— Ты прав. Они были скотами, делавшими другим всякие гадости.
«Она сказала „они“! — подумал Томас. — Боже мой! Их было несколько!»
— Это была самооборона? — спросил он. — Ты оборонялась?
— Один раз, да. Я думаю, что убила двоих, Томас, но я точно не помню, потому что была тогда совсем маленькой. Один из них хотел убить нашего благодетеля. Этот скот утонул в навозной жиже. Потому что я так захотела.
Она заметила его испуганный взгляд.
— Другой сам был убийцей. Он замучил и убил множество маленьких детей. Это он изнасиловал меня, я рассказывала тебе об этом. Да, что было, то было. Я сама спровоцировала его на это. После этого он умер жуткой, мучительной смертью.
Томас тихо застонал.
— Но я мстила за себя и по-другому. Я самым низменным способом унижала людей. В последний раз это было вчера. Вот почему я в такой растерянности, Томас. Когда на меня накатывает гнев из-за какой-то несправедливости, я сама не знаю, что делаю. Я начинаю соображать, когда уже все позади. И плачу горькими слезами.
— Ладно, с детством твоим все ясно, — сказал он. — Ты пробыла у Хейке целый год, и ты говоришь, что он многому тебя научил. Как ты жила там, в Норвегии?
— Думаю, все были довольны мной. Хейке и Винга — сильные личности, и я пыталась делать все как можно лучше, как они учили меня.
— В самом деле? Значит, у тебя в тебе много хорошего. Но самое главное, как ты вела себя после этого.
— На обратном пути, ты имеешь в виду? Ах, да, тут есть о чем рассказать!
И Тула честно рассказала ему обо всем, что пережила во время своего возвращения домой. Она понимала, что он прав: то, что происходило до ее посещения Норвегии, было несущественно, тогда она была совсем ребенком. Из того времени она вынесла только одно событие: встречу с Тенгелем Злым. И причиной этой встречи была флейта, полученная от Томаса.
Томас пытался убедить ее в том, что в этом вряд ли была ее вина, просто это была цепочка печальных обстоятельств. Тула скептически кивала ему, хотя и была ему благодарна за утешительные слова.
И когда она закончила рассказ о своем возвращении домой, он вздохнул.
— Во-первых, не ты одна виновата в этом. Твой родственник Эскиль виноват в этом не меньше тебя, поскольку вынудил тебя проделать в одиночку такой длинный путь. Кстати, мне кажется, что ты совершила и хорошие поступки — взять хотя бы тех двоих детей. А также твое обращение с человеком, любившим мальчиков: должен тебе сказать, ты поступила очень благородно.
Тула изумленно уставилась на него.
— Разве тебя это не шокирует?
— Я имею представление о том, что значит находиться вне общепринятых норм, не надо забывать об этом! Должен сказать, что многое из того, что ты рассказала, я не одобряю. Твои сверхъестественные способности, твою холодную ненависть… Но я теперь понимаю, что все это связано с тем, что ты называешь проклятием Людей Льда. Ты говоришь, что у тебя надлом в душе. Это именно так! Ты хорошая девушка, Тула, но ты не умеешь контролировать свое второе «я», не так ли?
— Ах, это еще не все, — всхлипнула она, положив ему голову на плечо. — Я еще не рассказала о самом худшем.
