— Нет, — перебила Бремуза. — Поеду я. Я тут — самая высокая и сильная.
Но Мирина лишь покачала головой.
— Нет, из вас не поедет никто. Я не хочу рисковать жизнью Ильдиз, но рост и сила тут ни при чем. Вы не знаете тайных кличей и жестов табунщиков, а мы, мазагарди, учим их в раннем детстве. Вы нам только помешаете. Поверьте мне, на такое способны одни только мазагарди, и хотя мне ужасно не хочется брать с собою Ильдиз, девочка нужна мне. Коронилла… Бремуза… вы с отрядом поведете вереницу телег к потайным вратам и доставите снедь в город в целости и сохранности. Это — ваша задача, и я на вас полагаюсь.
— Но вас же только двое! — запротестовала Алкибия.
Рассмеявшись, Мирина дотронулась до своей щеки.
— А вот и не двое — с нами наши мазагардийские кобылицы, Исатис и Силена, им тоже отведена важная роль. А вы пригоните телеги к самому гребню холма и будьте готовы ехать вниз, как только начнется паника. И тогда как можно быстрее двигайтесь прямиком к тайным вратам в стене крепости.
— Мы не подведем, — заверила Бремуза. — Но впустят ли нас троянцы?
Мирина помолчала, задумалась на мгновение — но тут же просияла улыбкой, вспомнив видение в зеркале.
— О да. Как только они завидят поклажу — и зерно, и оливки — не думаю, что они станут долго раздумывать, впускать вас или нет! Кроме того, в стенах крепости есть по крайней мере один человек, которому известно о наших планах, — моя подруга Кассандра.
— Но ей-то откуда знать? — не отступалась Бремуза. — Она ведь подарила свое драгоценное обсидиановое зеркальце Ифигении, разве нет?
Мирина кивнула.
— Да, это так, но Атиша всегда уверяла, что никакие зеркала Кассандре не нужны, и когда много лет назад мы скакали на юг спасать Ифигению, царевна доказала, что так оно и есть.
Девушки содрогнулись, вновь вспомнив, как Агамемнон собирался принести в жертву собственную дочь в надежде «заполучить» попутный ветер для своих кораблей.
— А ведь этот гад стоит лагерем в двух шагах от нас, — передернулась Алкибия. — Негодяй, пославший на заклание собственную дочь!
— Тем больше у нас причин обдурить его стражу и доставить в Трою запасы продовольствия, — быстро вмешалась Бремуза. — Это придаст троянцам сил! Будем же уповать на то, что твоя царевна не утратила своего чудесного дара и в самом деле поможет нам.
Глава 33
На что способны мазагардийские кони
В ту ночь Мирина спала крепко и спокойно, но на следующий день сердце ее стало болезненно сжиматься от тревоги и волнения. Первым делом девушка позаботилась о том, чтобы Исатис вволю накормили, напоили и вычистили. В желудке царила сущая свистопляска; теперь, когда план созрел, воительнице не терпелось приступить к его выполнению, но она знала; если дождаться сумерек, то шансы на успех значительно повысятся. Мирина прижалась щекой к лопатке Исатис, вдыхая знакомый, теплый лошадиный запах — успокаивающий, придающий сил. Ильдиз тоже весь день чистила Силену, нашептывая что-то в подрагивающие уши: верно, давала выход возбуждению и гневу.
Ближе к вечеру телеги подвезли к самому гребню холма. Лунные Всадницы, воины и погонщики изнывали от нетерпения, нервы у всех были напряжены как натянутые тетивы луков.
Мирина наблюдала и ждала. И вот, наконец, солнце начало медленно опускаться к темной громаде Фракии за узкой полоской воды, что служила проходом в Черное море. Тогда жрица молча подала сигнал, и они с Ильдиз двинулись вниз по холму в сторону Трои.
Они ехали ровной рысью, пряча под плащами изогнутые луки и битком набитые колчаны; заплетенные косы свободно летели по ветру у них за спиной. Всадницы проскакали неподалеку от потайных Восточных врат, где стоял лагерем небольшой отряд Муравьев, не поворачивая в его сторону. Проезжая мимо, они глянули вверх, на надвратную башню: там дежурили два стражника, а рядом маячила хрупкая, стройная фигурка с длинными темными волосами, заплетенными в точности как у Мирины с Ильдиз. Та приветственно поднесла руку ко лбу.
Мирина быстро подняла руку в ответном жесте и поскакала дальше, на юг, к равнине.
— Это она? — шепнула Ильдиз.
— О да, — улыбнулась Мирина. — Кассандра своего дара не утратила.
Всадницы миновали широкую полосу выжженной земли: над ней слабо курился дым и стоял гнусный смрад. Мирина пригляделась, наморщив нос: среди пепла тут и там белели кости людей и животных. Немало погребальных костров пылало на этом месте, до тех пор, пока сама земля не обуглилась и не осела. Воительницы отвернулись от страшного могильника и тем же самым неспешным шагом двинулись к громадному загону для лошадей. Несколько ахейских стражников с любопытством оглянулись на них, но ни один, похоже, не встревожился при виде молодой женщины с девочкой, объезжающих крепостной вал разрушенного нижнего города. Зрелище было непривычное, но ничего угрожающего в нем не было.
Один-два воина с ухмылкой переглянулись и приветствовали приближающуюся пару непристойными жестами. Если бы не лень, уж они бы не упустили возможности позабавиться за счет беззащитных женщин. Мазагардийские кони мирно пощипывали траву. Боевые колесницы ахейцев выстроились вдоль северной ограды: насквозь проржавевшие и явно давно заброшенные.
— Идиоты! — прошипела Мирина. — Наших коней вы в свои колесницы не запряжете! Мазагардийские скакуны слушаются только тех, кто искушен в «конской мудрости». — Девушка расхохоталась было, представив, как глупые ахейцы тщетно пытаются приучить чистопородных коней к ярму, но смех тут же оборвался, едва она вспомнила смертельные раны Гюль, и в крови вскипела горькая ярость.
— Ну, мы им покажем, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы. — Мы им покажем, на что способны мазагарди!
Мирина обернулась и кивнула Ильдиз: последние лучи солнца угасали, скоро совсем стемнеет.
Мирина двинулась в объезд деревянного заграждения, а Ильдиз придержала Силену и неспешно потрусила в сторону лагеря, делая вид, что любуется лошадьми в загоне. Ахейцы приветствовали ее скабрезными шутками, но с места так и не стронулись: вальяжно развалившись на земле перед шатрами, стражники пили и закусывали.
Мирина ехала все тем же ровным, неспешным шагом, но, обогнув заграждение, принялась тихонько насвистывать. Тут и там кони насторожили уши и перестали пастись; они вскинули головы, чутко прислушались. А Мирина между тем продвигалась все дальше; свист сменился негромким гортанным кличем, созывающим табун: «Иох-йох-йох!» Вот теперь все лошади как одна разом подняли головы и выжидательно застыли. Они не двигались, не трогались с места, лишь беспокойно мотали головами туда-сюда.
