— От вас пахнет спиртным, — сказал мальчик. Виктор Ильич прочёл в его глазах показное пренебрежение нигилиста, но от наметанного взгляда смотрителя не ускользнуло тайное желание мальчика надеяться, что у поддатого мужика не белая горячка.
— Ты знаешь, что нужно протирать спиртом головку магнитофона для лучшего звучания? — спросил Виктор Ильич.
— Причём тут это?
— Тогда скажи, почему в церкви подают кагор?
— Причастие к крови Христовой. Но и это причём тут?! — губы ребёнка скривились.
— Чтобы объяснить, нужно время. Я явился помочь. Див солгал тебе, чтобы ты избавился сам от себя, избавив его от этих забот, так как самому ему убить тебя сложнее. Есть другой выход всё исправить. Ты доверишься мне?
— У меня есть выбор?
— Выбор, мой мальчик, есть всегда.
— Если бы я не проспал тогда свою станцию, ничего бы этого не было… — сокрушённо помотал головой мальчик.
— Верно, не было бы, — кивнул Виктор Ильич. — Может, это случилось бы лет этак через сто… или пятьсот, но, так или иначе, случилось бы. Чему быть, того не миновать. Лишь вопрос времени. Но подумай: чрез сто лет, когда человечество окончательно оторвётся от природы, а рациональное мышление бесповоротно вытеснит сказки, чудеса и веру в волшебство, — смогут ли они бороться с древним злом? Что они противопоставят тому, во что не верят? Они будут бессильны. А у нас с тобой, Егор, хватит сил! Мы можем что-то сделать! Для этого я здесь, рядом с тобой… Быстро за барную стойку!
Едва они спрятались, как шквальные автоматные очереди бешено застрекотали на всю улицу. Оконные стёкла питейного заведения разлетелись на миллиарды брызг, осыпая пол. Изрешечённые стулья, яко поверженные противники грохались на пол. Посыпалась штукатурка. Стеллаж с тарой разлетелся на щепы и осколки, засыпая мужчину и мальчика. Концентрированно запахло спиртным. Глухая барная стойка превращалась в сито. Свет погас. Два стеклянных холодильника — один с пивом, другой с соками и водой — превратились в хлам вместе с содержимым.
Казалось, бойне не будет конца.
Но внезапно всё стихло. И мир оглушила звенящая тишина.
Потом взревел голос, усиленный мегафоном:
— ТРИ МИНУТЫ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! ВРЕМЯ ПОШЛО!
— А они щедрые, — заметил Виктор Ильич, глянув на руку, где по уму должны были находиться часы.
— Что нам делать?! — воскликнул напуганный мальчик.
— Ты должен вспомнить магическую технику теургии!
— Я не могу! У меня не получится!
— Верь в себя, мой мальчик! Представь, что твой мозг — суперкомпьютер, в котором произошёл сбой и вся информация уничтожена, а на её месте лишь «голубой экран смерти». Ты знаешь, что такое «голубой экран смерти»?
— Да, — после короткого раздумья.
— Тогда ты в курсе, что ещё не всё потеряно. По сохранившемуся коду можно восстановить всю память, стоит лишь переписать этот код в блокнот.
— И что он мне даст?
— Ты не догадался, кто я? — спросил Виктор Ильич.
— Нет… А кто вы?
— Скажу так, в моих руках блокнот твоей жизни, но — запомни! — я лишь корректор, исправляющий грубые ошибки, ты же — писатель своей жизни.
— Вы — Бог? — малец воззрился на Виктора Ильича во все глаза.
— Ну что ты! Я его секретарь, — отечески улыбнулся Виктор Ильич. Ребёнок сейчас мог поверить во всё, что угодно, и это была ложь во спасение. — Егор, давай вернёмся к насущным проблемам.
Егор кивнул.
— Див хочет, чтобы ты думал, что ты больше не волшебник, что у тебя здесь, — Виктор Ильич постучал пальцем по лбу мальчика, — всё стёрто. Не покупайся на это. Ты смог его ударить, не то, что дотянуться!
— Как вы узнали?… А, ну да! Кто он такой на самом деле?
— Твой демон страха. Побори его! Разрушь барьер.
— А вы поможете? — с мольбой.
— Уже помогаю, герой.
Егор сосредоточился, на лице тревога сменилась умиротворенностью. Он почувствовал, как окунулся в водопад и ушёл под воду знаний, утянув за руки смотрителя. Он смеялся, как горец Маклауд, осознавший бессмертие, заглатывая голодными глотками чистейшую воду памяти поколений.
— Почему у вас не идут пузыри изо рта? — удивился мальчик.
— Это твоё море знаний, — улыбнулся ему Виктор Ильич. — Ты здесь рыба. Я… — он порылся в памяти в поисках подходящего слова и вспомнил, как недавно назвал так Кошмарного Принца. — Я — фантом.
Они переместились в рай, созданный Егором, оставив взбешённые власти разрушать несчастный бар, оставив обезумевший от безысходности и отчаяния народ, оставив карантинную столицу, оставив Дива рвать и метать. Скрылись в стране Грёз, чтобы набраться сил и опыта в борьбе с чёрным злом, некогда явившегося с чуждых небес, сгинувшего в недрах земных и случайно выпущенного на волю.
Сплотившись, они принялись искать способ борьбы с Дивом, способ его победить.
— Очнетесь, очнитесь же! — кричал кто-то.
Мир, созданный Егором, изумителен. Гармония — ему название. Наверное, так себя чувствуют люди во время клинической смерти: душа рвётся к прекрасному и возвышенному, а кто-то насильно возвращает её в бренное тело на грешную землю. Душа Виктора Ильича явно пребывала вне тела, потому как боль от оплеух и тряска ощущались как бы постепенно: сперва мелкая дрожь и горячий румянец на щеках, потом ощущения усиливались, словно чья-то безжалостная рука постепенно выкручивала ручку дефибриллятора до полной мощи. Так к Виктору Ильичу вернулось сознание. Самочувствие было, как после гидравлического пресса. Он тяжело приоткрыл глаза и обнаружил себя лежащим на полу. Над ним маячила физиономия блондина.
— Боже Всемогущий, слава тебе! — вздел руки кверху детектив.
— Какого… — прохрипел смотритель: «Какого чёрта вы здесь делаете?» хотел он сказать, но выдохся. Однако Иннокентий понял суть.
— Не стоит благодарности, — отозвался тот.
Виктор Ильич хотел обругать вездесущего детектива, но закашлялся. Идея с выпивкой оказалась много эффективнее (и эффектнее), чем мог предположить смотритель. Да, алкоголь подействовал на написание истории невероятно! Виктор Ильич умудрился не только вписать в роман себя, как героя, но и истинно перенестись в мир Егорки. Альтернативная реальность! Параллельный мир! В жизни бы не подумал, что окунётся в подобную передрягу. Отныне он не раб бузинового стола, отныне…
