И вот я предпринимаю вторую попытку обрести самостоятельность. Нет, влюбляться я не собираюсь, только этого не хватало для полноты моего «счастья»; но я решила остаться с Артуром и помочь ему строить новый Дом — тогда как Брендон отправился в Экватор, чтобы взойти на престол в Царстве Света. Вместе с Даной, своей женой…
Я от всей души желаю им счастья, но боюсь, что одного моего желания будет мало. Чем дальше, тем милее Брендону Дэйра и тем больше он убеждается, что явно поспешил с женитьбой на Дане. Все чаще его посещают мысли (я их не слышу, но ч у в с т в у ю), что лучше бы он попытался увести у Артура жену… Артур, кстати, был бы совсем не против. В последнее время он стал настолько равнодушен к Дэйре, что всеми правдами и неправдами избегает проводить с ней ночи и так и пасет глазами Дану. Мне жаль его. Мне жаль Дэйру и Дану. Также я жалею Брендона и жалею себя — ибо мучения брата эхом отзываются во мне.
И хотя в разговорах с Артуром я и дальше настаиваю на том, что Диана поступила разумно и осмотрительно, запрограммировав таким образом Источник, внутри меня все же гложут сомнения — а так ли разумно и осмотрительно? Среди прочих страстей человеческих любовь занимает особое место. В основе своей созидательная, она, тем не менее, обладает огромным разрушительным потенциалом, и пытаться манипулировать этим чувством все равно что играть с огнем… или с термоядерной бомбой — что уже ближе к истине. Безответная любовь опасна вдвойне, ибо она порождает отчаяние, которое способно затмить даже самый ясный рассудок, помрачить самый светлый ум. Мне думается, Диана не вполне понимала это, вернее, не до конца осознала тот факт, что у всякой медали есть обратная сторона. Судя по рассказам людей, хорошо знавших ее, Диана, подобно многим гениям, в своем эмоциональном и социальном развитии остановилась на уровне подростка, в том милом и опасном возрасте, когда все видится в черно-белых тонах, когда нет никаких оттенков, когда есть только «хорошо» и «плохо», когда добро для всех добро, а зло — всегда зло. У Дианы была сильная склонность к рационализированию, она искренне считала, что все сущее в мире и, в частности, поведение человека можно проанализировать с помощью математики; говорят, она даже мыслила на ассемблере.[1] Единственное, что было у нее иррационального, так это любовь к Артуру, — но тут мы имеем классический пример исключения, которое лишь подтверждает общее правило.
Поставив перед собой задачу создать универсальный рецепт отделения зерен от плевел, некий обобщенный критерий сортировки рода человеческого на агнцев и козлищ, Диана подошла к ее решению с достойной удивления прямолинейностью, что называется, взяла быка за рога. Извечный конфликт добра и зла она втиснула в рамки математической логики, а в качестве мерила человечности избрала способность любить и сострадать. Если любит, значит хороший, — вот вам типичный образчик незрелого мышления. Будто мало в истории примеров того, как самые отъявленные негодяи, безжалостные и хладнокровные убийцы, были хорошими семьянинами, просто души не чаяли в своей жене и детях.
Впрочем, надо признать, что Диана потрудилась на славу. Программа оказалась безупречной в плане исполнения, она органично вписалась в общую схему функционирования Источника, и я не имею даже малейшего представления о том, как ее можно выгрузить. И нужно ли это делать. Хотя изъяны существующей идеологии очевидны, еще более ущербной представляется другая крайность — полная безответственность адептов перед собой и другими людьми, их абсолютная безнаказанность, отсутствие сколько-нибудь прочной связи с остальным миром человеческим. Пока нет приемлемой альтернативы, программа Дианы должна работать, а потом… Тогда и видно будет, когда наступит «потом». Перенастроить Источник способен только гений — а я еще не гений, я только учусь.
…Брендон вышел на связь (точнее, активизировал нашу постоянную связь) и дал мне знать, что приближается к барьеру бесконечности.
В н и м а н и е! П р и в е д и т е с п и н к и в а ш и х к р е с е л в в е р т и к а л ь н о е п о л о ж е н и е, п р и с т е г н и т е р е м н и б е з о п а с н о с т и. П р о с ь б а в о з д е р ж а т ь с я о т к у р е н и я…
Меня здорово тряхнуло, но я была начеку, и этим все обошлось. Спустя пару секунд Брендон снова связался со мной и сообщил, что он в полном порядке. Я пожелала ему удачи.
Еще некоторое время я сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Затем встала и медленно прошлась по комнате. Теперь нас с братом разделяла бесконечность, и я чувствовала себя как после анестезирующего укола. Это уже что-то новенькое! Если в Безвременье присутствие Брендона было статическим, то сейчас — отстраненным, дистанцированным. Давление его эмоций ослабло до такой степени, как если бы он спал глубоким безмятежным сном. Образовавшуюся во мне пустоту мигом заполнили мои собственные эмоции. Я обрела больше самостоятельности — и познала горечь одиночества.
Первым моим порывом было позвать брата, восстановить нашу прежнюю тесную связь, однако я сдержалась. Без сомнения, Брендону тоже приходилось несладко, но он не звал меня, видимо решил обойтись своими силами. И правильно сделал, молодчина. Бесконечность подвергает нас суровому испытанию, и мы должны с честью пройти через него. Быть может, это наш билет в будущее, тот самый шанс, которого мы давно ждали… Впрочем, не буду излишне обнадеживать себя. Поживем, увидим.
Очень скоро мое терпение иссякло. Я не привыкла к внутреннему одиночеству, для меня оно было вновe. Мне стало неуютно, я чувствовала себя покинутой и забытой, меня охватила паника. Но и тогда я не позвала Брендона — отчасти из упрямства, отчасти из принципа. Пусть он первый отзовется, проявит слабость, попросит утешения; пусть о н обратится ко мне за поддержкой, а не я к нему.
Брендон не отзывался. Он тоже пошел на принцип; началась наша любимая забава, вроде перетягивания каната — кто кого перетерпит.
Ну нетушки, я не сдамся! Обычно в таких играх я оказывалась сильнее Брендона и на сей раз не уступлю, хотя он и находится в более выгодном положении, чем я. Вместе с ним Артур, вскоре он получит поддержку от мамы и деда Януса, а у меня есть только Пенелопа — да и та сейчас витает в облаках. Точнее сказать, под сводами собора святого Андрея Авалонского. После посещения Чертогов Смерти малышка Пенни не на шутку загорелась идеей создать шедевр, который прославит ее имя в веках. Правда, пишет она не злобных чертей и страждущих грешников, а вдохновенные лики святых, ангелов и угодников, но, по мне, невелика разница.
Чтобы скрасить свое одиночество, я решила наведаться в собор и поприсутствовать на энном акте представления, то ли комедии, то ли фарса, пользующегося бешенной популярностью у жителей Авалона, особенно у мужской половины. Ежедневно толпы горожан, в одночасье ставших чересчур набожными, приходят помолиться, получить отпущение грехов и между делом поглазеть на сестру короля в запачканной робе, с кистью в руке и очаровательными мазками краски на лице. Уж если кто из нас счастлив по-настоящему, так это, безусловно, Пенелопа. Она обрела свой Дом и моментально стала в нем всеобщей любимицей, даже как-то оттеснив Дэйру на второй план. Я всегда считала Пенни прелестной девочкой, однако не думала, что у нее такой сильный дар привораживать людей — несомненно, унаследованный от Юноны. Впрочем, здесь нечему удивляться. В Экваторе Пенелопа была, прежде всего, дитем греха, и на этой почве у нее развились сильные комплексы, но она оказалась достаточно умной и волевой, чтобы избавиться от излишней закомплексованности, когда обстоятельства переменились. Теперь уже ее не волнует, что рано или поздно правда всплывет наружу и ее происхождение станет достоянием гласности. При любых обстоятельствах она сможет сохранить свой авторитет, свое влияние, свою популярность. В последнее время Пенелопа подумывает, не пустить ли самой этот слух; ей порядком надоело жить во лжи, пусть и маленькой, а еще больше ей хочется не таясь называть Артура отцом. Но я советую немного подождать, пока Артур не приведет своих "подсадных уток" — кто-нибудь из них обязательно проболтается.
