Адель боялась, что гнездо не выдержит слишком детального осмотра раздосадованной птицы, но её страхи оказались напрасными: осознав, что добычи нет, мать голодного семейства смирилась с потерей, взлетела, коротко и резко крикнув что-то своим птенцам, отчего они разом затихли, и исчезла из поля зрения девушки, отправившись, очевидно, за другой пищей для детей.
Адель не имела возможности как следует рассмотреть птицу-Рух, но у неё осталось впечатление, что это была самая обычная хищная птица необычайно больших размеров. Особого ума или коварства девушка в ней не заподозрила, а материнский инстинкт был в ней развит очень сильно, как, должно быть, во всех птицах кроме кукушки. Потом её осенило, что полуразвитые крылья птенцов были перепончатые, а на крыльях матери наряду с перьями были кожистые перепонки, которые и издавали такой свист при полёте. Странная это была птица, но Адель была лишена свойственного учёным стремления рассмотреть невиданное животное получше и понаблюдать за ним. Ей было очень нехорошо, и единственным её желанием было убраться из этого опасного места подальше. На её плече всё ещё висела сумка, которую она прежде не замечала, но мешок с припасами куда-то исчез. Должно быть, Адель выпустила его из рук, когда очутилась в когтях птицы.
Девушка пристроила сумку поудобнее и примерилась сползти вниз, цепляясь руками за выступы и нащупывая носками туфель выемки. Сумка мешала ей, лишая свободы движений, и она бросила её вниз, намереваясь подобрать, когда слезет. Ей удалось спуститься без неприятностей. Ни разу ни рука, ни нога её не соскользнули с камня. Однако внизу, когда склон холма оказался у неё перед глазами, она обнаружила, что особо гордиться ей нечем, потому что поверхность была усеяна ямками и выемками наподобие лестницы. Но Адель сейчас же забыла о трудности или лёгкости спуска, потому что сознание её то и дело застилал туман, вызванный слабостью и усталостью. Она подобрала с земли сумку и пошла прочь, плохо понимая, что делает и куда идёт. Под каким-то деревом она упала.
Адель пролежала без сознания недолго, однако, очнувшись, почти сразу же заснула, а проснулась уже в темноте. Ей стало жутко от незнакомых звуков. Она была в лесу, но, хотя ветерок пробегал по её лицу, она не слышала привычного шелеста листьев. Силуэты деревьев, смутно вырисовывающиеся на фоне неба, были странными, ни на что не похожими. Время от времени вдали слышались звуки, заставлявшие её холодеть от ужаса. Она различала то рёв, то визг, то жалобный крик. Иногда ей чудился тяжёлый топот. Один раз резкий крик прозвучал так близко, что девушка вскочила, вся дрожа и не зная, бежать ли ей или оставаться на месте. Однако крик не повторился, и на время установилась тишина. И вновь послышался рёв, но вдали.
Так прошла ночь, а наутро, когда встало солнце, Адель с изумлением обнаружила себя в странном лесу. Деревья были очень высокие. Некоторые стволы состояли из члеников в рост человека с плоскими ветками на них, загнутыми вверх и тоже состоявшими словно из зелёных члеников. Другие деревья были похожи на увеличенные в сотни раз травы с длинными, собранными в пучки зелёными усиками, кольцами окружавшими ствол и тоже устремлёнными вверх. Были здесь и деревья с длинными мохнатыми выростами вместо веток, которые, повинуясь общему для здешней растительности закону, тоже тянулись вверх. Воздух был влажен и душен, а земля, лишённая трав, казалась тёмно-коричневой.
Адель не отпускало тревожное чувство, и яркий солнечный свет, против обыкновенного, не радовал её. Она попыталась было убедить себя в необоснованности своих страхов, напомнила, что ей всегда было страшно остаться совсем одной в незнакомом месте, но тягостное чувство не проходило. Даже голод не ощущался, настолько ей было не по себе. Она решила идти наугад в надежде встретить кого-то, кто подскажет ей, где она находится и куда ей надлежит направиться.
Она огляделась и рассмотрела холм, на склоне которого было гнездо птицы-Рух. Хозяйки там не было, а птенцы сидели тихо, не привлекая к себе внимания возможных врагов. Адель отвернулась от холма и пошла в чащу леса. Идти было легко, хотя временами земля казалась слишком влажной и Адель боялась попасть в заболоченное место. Деревья стояли на значительном расстоянии друг от друга, не мешая проходу.
"Волшебный лес, — подумала Адель. — Зачарованный лес". А неотвязный голос шептал: "Страшный лес". Девушка напряжённо смотрела вперёд, по сторонам, оглядывалась, но не замечала ничего настораживающего. Должно быть, странные деревья и её собственное одиночество навевали тревогу. Да ещё неизвестность. Она не знала, ни где она, ни куда ей идти. Если на люгере они плыли на запад, то теперь ей надо обратно на восток. По карте дона Педро выходило, что ей, вроде бы, надо было на северо-восток, но она не была в этом уверена. Кто знает, куда она летела в плотном воздухе и куда её унесла птица-Рух? Но даже если принять за истину направление на северо-восток, то где он? Идёт ли она в нужную сторону, вбок, назад или кружит на месте? Адель слышала, что часто человек долго идёт в одном, казалось бы, направлении, а потом выходит на то место, откуда вышел. Суеверные люди утверждают, что это проделки лешего или ведьмы, а учёные объясняют это явление тем, что у человека одна нога короче другой. Из двух зол предпочтительнее второе, если, конечно, со стороны разница в длине ног не будет заметна, однако сейчас девушке было не до подобных размышлений.
Итак, Адель шла, не зная куда, настороженная и ожидающая, что вот-вот на неё кто-нибудь нападёт. Наконец, усталость заставила её остановиться и подумать об отдыхе и обеде. Развести костёр было не из чего, поэтому девушке пришлось сесть под большим деревом, отдалённо похожим на гигантский хвощ, и пересмотреть содержимое сумки. Мешок с бобами исчез, вероятно, при нападении птицы-Рух, но в эту минуту она не очень жалела о нём, ведь сварить бобы было не на чем. Зато хлебец, завёрнутый в салфетку, сразу попался ей на глаза. Он был очень маленьким и едва ли смог бы утолить её голод, но колдунья говорила, что он вечный, сколько ни отрезай от него кусков.
Адель с очень большим сомнением отломила кусочек и положила в рот. Это был обычный хлеб из смеси ржаной и пшеничной муки, приятный на вкус. Девушка взяла в руки хлебец, чтобы отщипнуть ещё кусочек, и обнаружила, что он совершенно цел. Теперь она уже без опаски отламывала кусочки и старалась не спускать глаз с хлебца. Но ей так и не удалось уловить момент, когда и как он возвращал себе прежнюю форму. Стоило ей хоть на миг отвлечься, и обнаруживалось, что она вновь упустила превращение. Ей надоело караулить, и она поела без спешки и не отвлекаясь.
