— Так будет, — сказал призрак, и глаза его сверкнули смехом. — И так будет очень скоро. Ну, раз тебе не нужны пророчества, то я сделал для тебя все что мог и большего сделать не могу. Твой дракон спит, когда он проснется, будет снова свеж и бодр. А пока он спит, ты…
— Ты будешь желанным гостем на моем корабле, — перебил его Раттера, вставая. — Я с радостью принял бы тебя в своем доме в Торанноре, но до наших гаваней отсюда два дня пути, вряд ли твой дракон проспит столько времени, чтобы ты смог побывать у нас в гостях по-настоящему. Но мы не уйдем, пока вы не двинетесь в дальнейший путь.
Конан снова подумал о хорошем куске мяса и сглотнул слюну.
— Ты спрашивал, что ты можешь для меня сделать, Раттера… Достаточный ли запас вина на твоем корабле? — спросил он озабоченно. — Я не брал в рот ни капли с тех пор, как кончился последний кувшин, а было это шесть дней назад.
Атлант заново оглядел мощную фигуру киммерийца и не менее озабоченно покачал головой.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво сказал он. — Кажется, у меня еще оставался бочонок — тот, что не влез ни на одну телегу, когда мы перевозили вино последнего урожая. Небольшой такой бочонок… Примерно с меня ростом!
— А ну-ка, где он? — хищно поинтересовался Конан и вскочил на ноги. — Надо бы проверить, может, он гораздо меньше, чем ты рассказываешь!
— Ну, — рассудительно ответил Раттера, шагая с ним по берегу к покачивающимся на мелкой волне кораблям. — Проверить это очень просто. Я выше тебя, и, значит, если ты поместишься в него с головой и еще останется место, я не соврал!
Киммериец расхохотался.
— А если он влезет в меня и еще останется место?
— Ну, тогда я скажу, что ты гораздо больше, чем кажешься на первый взгляд! — расхохотался в ответ предводитель атлантов.
ГЛАВА 9
Остров, где рождаются драконы
Три дня пути до заветного острова были исполнены мучительного безделья для Конана и нетерпеливого ожидания для дракона.
Уподобившись гигантской черепахе, дракон день и ночь плыл на северо-восток. Панцирем ему служила лодка, для удобства освобожденная от таких излишеств, как мачта и парус. Аридо удерживал ее в изгибе сильного тела, извиваясь по-угриному только хвостом. Голова его гигантской рострой возвышалась над бушпритом, все вместе выглядело величественно и странно.
В лодке, словно младенец в колыбели или какая-нибудь знатная госпожа в открытых носилках, восседал Конан. Пожалуй, сравнение с младенцем было более близко к истине, потому что почти всю дорогу киммериец только и делал, что ел и спал.
И еды, и питья щедростью Раттеры у него было вдоволь, будь его воля, атлант набил бы лодку от носа до кормы всевозможными яствами и мехами с вином. Киммериец чувствовал себя гусем, которого аквилонские хозяйки откармливают к зимнему празднику Митры — подвешивают в кладовой, чтобы он не мог двигаться и не согнал накопленный жир, и насильно запихивают в клюв лущеные орехи.
Время от времени он уговаривал-таки дракона несколько умерить бег и дать ему выкупаться. Аридо и сам был не прочь просто порезвиться в теплой ласковой воде, подныривая под Конана и щекоча ему бока длинными усами. Плескаться и дурачиться он мог бесконечно.
Пока они плыли, Аридо рассказывал ему, что драконы бывают четырех разных окрасок: голубые, как он, красные, бурые и золотые. Голубые — драконы воды, красные посвящены огню, бурые — земле, а золотые — ах! — здесь Аридо мечтательно вздыхал — золотые, крылатые, самые прекрасные из всех, принадлежат воздуху.
Судя по его ахам и вздохам, на островах среди золотых драконов была одна, к которой Аридо особенно благоволил.
Однажды Конан прямо спросил его об этом, и дракон, смущаясь, признался: да, есть такая, он зовет ее Золотая Птица, а все остальные зовут ее по-другому, но на его имя она примчится быстрее ветра, как если бы ее позвал сам Повелитель Драконов. Конан на это только удивленно покрутил головой: ничего подобного он от Аридо до сих пор не слышал. Или по мере того, как они приближались к заветным островам, дракон вспоминал все больше и больше?
За последние три дня Аридо вообще очень изменился. Если к островам материка My плыло угрюмое, усталое старое существо, то теперь в море летел, как стая дельфинов, резвящийся мальчишка в драконьей шкуре. От его язвительных речей, подозрительности и хитрых, злобных гримас не осталось и следа, он был беспечен, добродушен, только что не пел.
Киммериец мог легко поддеть его каким-нибудь ехидным и веселым замечанием, и дракон смущался, не зная, как ответить, словно растерял в дороге все свои колкости. Этот Аридо столь разительно отличался от того старого, злого и недоверчивого ящера, которого Конан увидел в пещерах под островом, что казалось, дракона подменили.
Впрочем, таким он нравился киммерийцу куда больше, чем прежним.
Наконец плавание завершилось. Конан дремал в своей лодке, когда его разбудил веселый окрик:
— Вставай, соня! Мы прибыли, распрягай лошадей!
Киммериец открыл глаза и потянулся.
Лодка стояла у берега, зарывшись носом в песок. А перед Конаном открывался самый прекрасный остров из всех когда-либо виденных, а повидал он их за свою жизнь немало.
Над высоким скалистым обрывом, просвеченные солнцем, вставали причудливо изогнутые красные сосны с плоскими, вытянутыми кронами. Их ветви оплетали ползучие травы и лианы, свешиваясь прихотливой бахромой, кое-где расцвеченной мелкими россыпями ярких цветочков. Древние серые скалы, расколотые и избитые морскими ветрами, сплошь покрывал пестрый ковер рыжих и голубых лишайников, создавая причудливый, неповторимый узор. Ниже, вдоль прибрежной полосы песка, тянулись заросли никогда не виденного Конаном бамбука: черноствольного, с темной листвой, — а над ними, чуть шевеля листьями под тихим ветром, покачивались лопоухие банановые пальмы. Все это густо оплетали цветущие многоглазые лианы, запах их мелких, но ярких цветов смешивался с запахами зелени, сухой тины и моря.
Дракон торжественно выволок лодку с Конаном на берег и провозгласил:
— Приветствую тебя на Самом Краю Земли, о Конан, Странствовавший Дальше Всех! Ну, как тебе моя Нихон-но?
— Сойдет, — отозвался Конан. — Немного пестровато на мой вкус, но сойдет. Заберись-ка, парень, на пальму и нарви мне бананов. У тебя это лучше получится, а на сытый желудок мне твои острова, глядишь, и в самом деле понравятся!
— Тебе позеленее или пожелтее? — отозвался дракон, мигом вскарабкавшись на самую толстую пальму — те, что потоньше, просто не выдержали бы его веса, да и эта наклонилась угрожающе низко.
