— Давай без прелюдий.
— Хорошо, — сказал я. — Меня зовут Георгий Одоевский, я поручик второй специальной роты Семьдесят Первого Гвардейского Императорского полка, сил специального назначения. Граф, сын князя Одоевского, я верно служил родине и государю, пока не сложил голову на войне и не оказался здесь, в теле Ивана Демидова, которое несколькими днями позже стало вместилищем не только для моей души, но и для принесенного в этот мир демона.
Я не думал, что Нурлан мне поверит. Ожидал, что он поднимет меня на смех или спросит, не ударился ли я головой после прыжка из окна. Но он ничего этого не сделал.
Некоторое время он молчал, осмысляя услышанное, а потом лишь слегка пожал плечами.
— Значит, ты умер в своем мире и оказался в этом? В чужом теле?
— Да. И если ты спросишь, почему так случилось, то я не знаю.
— Не спрошу. Я слышал такие истории, но никогда в них не верил, — сказал он. — Считал городскими легендами. Но это не объясняет того, как ты сумел усмирить своего демона и не дал ему пожрать твою душу.
— Возможно, мой демон слишком ослабел, пока пожирал остатки души Ивана, — сказал я, решив не вдаваться в подробности нашей с Сэмом сделки. Чем меньше эти ребята вообще узнают о Сэме, тем лучше.
— И ты контролируешь его, как полноценный симб?
— Я не знаю, как именно я его контролирую, — сказал я. — Мне не с чем сравнивать.
Нурлан потер подбородок.
— Значит, ты служил в армии и воевал, — сказал он. — Что ж, это объясняет некоторые детали твоего поведения. С кем вы воевали?
— С германским кайзером.
— Империалисты против империалистов, — сказал он. — А из-за чего?
— Как обычно, полагаю. Экономика и влияние, высшие государственные интересы.
— Точнее, интересы привилегированных особ, — сказал Нурлан. — Поэтому мы в свое время и избавились от собственных империй.
— Пока чужая империя не завоевала вас всех, — уточнил я.
— Хм, тоже верно. Но почему ты дерешься на нашей стороне?
— Я не китаец.
— Но ты идеологически куда ближе к ним, чем к нам. Ты ведь монархист.
— А еще я русский, — сказал я.
— А я — казах, но думаю, что дело не в этом, — сказал Нурлан. — Ты просто угодил в водоворот событий, и твой выбор стороны не был осознанным.
— Может быть, в первый момент, — сказал я. — Тем не менее, он был верным.
— Мой отец возделывал землю, — сказал Нурлан. — Как и его отец. А ты — граф. Будущий князь.
— Теперь уже нет, — напомнил я. — И в первую очередь я — солдат.
— И что мне с тобой делать, солдат?
— А какие у тебя варианты?
Он слегка повел плечом, на котором висел автомат, и дуло качнулось из стороны в сторону.
— В него заряжены экспериментальные патроны, — сказал Нурлан. — В теории считается, что они могут нанести летальный урон низкоранговому симбу, но мы еще ни разу не проверяли эту теорию на практике. А ты — низкоранговый симб.
«Шпагу?» — осведомился Сэм.
«Не сейчас».
— И все же, ты не будешь стрелять.
— Почему же?
— Потому что живой я могу принести больше пользы, чем мертвый.
— Я в этом не уверен, — сказал он. — Пока ты жив, ты источник проблем. Цинты знают, что в городе появился неучтенный и несвязанный с империей симб, и это является потенциальной угрозой им всем, ведь они не знают, откуда ты взялся. А поскольку они боятся утратить свою монополию на использование силы, они будут искать тебя, чтобы узнать источник твоей. Мы не можем тебе доверять. Насколько бы убедительно не звучала твоя история, сколько бы цинтов ты не убил, ты все еще остаешься одержимым демоном монархистом. И, ко всему прочему, тебя ищет Ван Хенг, которому ты не только финансовые интересы ущемил, но и племянника прикончил.
— И это я в вашем мире всего несколько дней, — сказал я. — Представь, какой послужной список у меня будет через год.
— Без тебя здесь было спокойнее.
— Вы незаметны, потому что вы ничего не делаете, — сказал я. — Но войны так не выигрываются. Нет риска — нет результатов.
— Ты ничего о нас не знаешь.
— Зато я многое знаю о войнах, — сказал я. — Я — профессиональный военный. Я учился этому десяток лет, я шел к этому всю сознательную жизнь. И я, в отличие от вас всех, участвовал в настоящей войне.
— И погиб.
— На войне такое случается, — сказал я. — Так что ты решил?
— Пока еще не решил, — сказал он и посмотрел на часы. — Мы не закончили этот разговор, но продолжим его уже в другом месте.
Что ж, промежуточным результатом я был удовлетворен. Мы не поубивали друг друга на месте, это уже хорошо. Может быть, я не только профессиональный военный, но и прирожденный дипломат.
Но если отбросить шутки в стороны, это был наилучший результат из возможных. Я и не ждал, что он начнет доверять мне после первой же откровенной беседы.
Тем более, что до конца откровенным я с ним все-таки не был.
— И когда мы отправимся в это другое место? — спросил я.
— Уже скоро, — сказал он.
Наверху что-то громыхнуло. Мое наметанное ухо определило, что источник взрыва не слишком близко, скорее всего, в паре кварталов отсюда. Но взорвалась там далеко не петарда — здание над нами слегка качнулось, с потолка на наши головы полетел какой-то мусор.
Нурлан, разумеется, удивленным не выглядел.
Диверсия, отвлекающий маневр, который вынудит цинтов разделить внимание и даст нам шанс уйти. Я и сам бы так поступил.
— Идем, — сказал Нурлан, и мы покинули темный закуток в подвале.
Глава 25
«Ты хоть понимаешь, что они вытаскивают не тебя, а его?»
«Возможно»
Нурлан открыл очередную дверцу, и в глаза мне ударил солнечный свет.
Коротко осмотрев улицу, Нурлан подал мне знак следовать за ним, выскочил из подвала и пригнувшись побежал вдоль дома, скрытый от улицы рядами живой изгороди. Добравшись до угла дома, он остановился для очередной рекогносцировки, а потом мы пересекли узенький переулок и нырнули в очередной подвал. На пути нам снова попадались ржавые металлические двери, которые Нурлан с легкостью вскрывал, и лестничные пролеты, ведущие вниз, куда-то под город. Похоже, мы проникли в зону ливневой канализации, и это, наверное, был хороший знак, потому что эта паутина коллекторов наверняка позволила бы нам выбраться из закрытого цинтами района.
Но выбираться Нурлан не спешил. Когда мы забрались достаточно глубоко, чтобы он посчитал это безопасным, он остановился и уселся на холодный бетон, потушив фонарик.
— Я знаю, ты считаешь, что мы недостаточно активны, — сказал он.
Я промолчал.
— Может быть, с твоей точки зрения, оно так и есть. Но ты ведь солдат, ты должен понимать, что открытым противостоянием нам эту войну не выиграть, — сказал он. — Нас мало, а их много. Даже если не принимать во внимание симбов, они лучше оснащены и лучше организованы. Они разгромили все армии мира, и никто не смог сопротивляться им дольше пары месяцев. Если дело дойдет до прямого столкновения, они нас сомнут.
— Сомнут, — согласился я.
— А ведь есть еще симбы, и только на их стороне.
— Уже не только.
— Даже будь у нас тысяча или десять тысяч таких, как ты, это ничего не изменит, — сказал Нурлан. — У императора их миллионы. И не только низкоранговые, вроде тебя. У них есть настоящая элита, каждый боец которой стоит армии какой-нибудь небольшой страны. И есть сам император, о силе которого нам достоверно ничего неизвестно, кроме того, что она превосходит силу любого из его бойцов. Но и это еще не все. Они воевали. Они учились. Они умеют взаимодействовать друг с другом, наиболее эффективно используя свои сильные стороны и прикрывая слабые. Сейчас в мире нет силы, которая может им противостоять.
— Тогда почему бы вам не сдаться и не распустить своих людей по домам? Если все настолько бесперспективно?
— Я не говорю о том, что все бесперспективно, — сказал он. — Я говорю о том, что не стоит ждать быстрых и громких побед. Нужно настраиваться на игру в долгую. Нужно копить ресурсы, готовить людей, создавать связи с другими очагами сопротивления, существующими во всем мире.
