И тут же смущенно добавил:
— Если будет больно, говори сразу, я не умею бить вполсилы.
Азарин недоуменно приподнял бровь, затем недоверчиво хмыкнул, но предпочел согласно кивнуть. Он уже давно знал, что не стоит недооценивать противника, опираясь лишь на его внешний вид. Даже тощий оборванец, воспитанный в трущобах, может удивить, что уж тут говорить о Микаэле, чью технику он уже успел частично оценить в бое с вампиром.
— Начнем.
Азарин двигался очень плавно, и иногда казалось, что он танцевал, но при этом настолько грамотно уклонялся от моих ударов, что уже совсем скоро я перестала сдерживаться и начала бить всерьез. И если здраво рассудить, то чего я боялась? Причинить ему боль? Ха! Он профессиональный убийца, преподаватель! А я? А я всего лишь девушка, обученная постоять за свою честь, пока артефакт рассматривает противника и решает, какой участи тот достоин. И далеко не всегда этот самый артефакт вмешивался.
Иначе зачем ему хранитель, оказавшийся недостойным и неспособным сохранить возложенные на него обязанности.
Удар, блок, отход. Прыжок, удар, блок.
Далеко не всегда демон ставил блоки, зачастую просто уходил с траектории удара, вынуждая меня вспоминать все новые и новые комбинации и связки. Действовать нестандартно, не классически, интуитивно.
И при этом он не нападал сам. Не бил. Не контратаковал. Лишь смотрел, изучал и наверняка делал выводы.
В какой-то момент я поняла, что начала уставать, и во мне взыграла гордость — я еще ни разу не ударила его так, чтобы он хотя бы поморщился, не говоря уже о большем!
Ну и какой я после этого хранитель?! А если бы он был не другом, а врагом? Да грош мне цена!
На мгновение я замерла, при этом реальность сдвинулась, загустела…
И я атаковала в последний раз!
Обманный удар, подсечка, захват, рывок…
— Да! — Я торжествующе завопила, когда Азарин упал на спину, при этом утягивая меня за собой, но я все равно оказалась сверху и придавила его коленом в живот. — Да!
— Молодец, молодец, — хрипло выдохнул демон, пытаясь отдышаться после довольно жесткого падения на спину. Снисходительно усмехнулся…
И в следующую секунду уже я протестующе вопила, когда меня уложили лицом в пол и вывернули руку за спину.
— Азари-и-ин!
— Да? — ехидно прозвучало мне прямо на ухо.
Шумно выдохнула, понимая, что кричать о том, что мне больно и «так нечестно», нет смысла, и вместо этого тихо буркнула:
— Ты тяжелый.
— А ты мягкая, — прозвучало едва слышно, и теплые губы коснулись уха, а горячий и невероятно бесстыжий язык обвел кромку, мгновенно вызвав во мне ответное томление и стон. — Перерыв?
— Пере… рыв? — Голос сорвался. — На что?
— На отдых? — вроде как поинтересовался инкуб, а сам уже с упоением дышал мне в шею. — Я скучал… У тебя очень грамотно поставлен удар, мне нравится. Теперь лишь стоит кое-что подкорректировать с учетом специфики профессии ведьмака, и ты не только великолепно сдашь зачет, но и утрешь нос тем, кто до сих пор в тебя не верит.
— Это кому?
Соображать и тем более задавать вопросы по теме беседы было невероятно сложно. Мягкая тяжесть мужского тела и возбуждающее дыхание Азарина невероятно отвлекали и настраивали на тот самый… неклассический лад.
— Некоторым магистрам боевого профиля, которые были против твоего зачисления сразу на четвертый курс, — уклончиво ответил инкуб и неожиданно прикусил мочку, начав ее методично посасывать, отчего у меня потемнело перед глазами, а он удовлетворенно и явно счастливо выдохнул: — А на вкус ты нисколько не изменилась…
— Ри-и-ин…
Больше всего в этот момент я хотела вновь стать женщиной. Любой ценой! На вечер, на час… На десять минут!
— Да-а-а? — В какой-то момент инкуб перевернул меня на спину, но сам все равно остался сверху и теперь жадно всматривался в мое пунцовое лицо.
Наверное, все же нашел искомое, потому что по его сосредоточенному лицу вдруг расползлась шальная ухмылка, и он склонился ниже. Поцеловал. Мягко, нежно… так, словно впервые. Словно думал, что я не захочу. Откажу. Возмущусь…
Ах, если бы!
Мои руки словно обрели волю и прокрались по мужским плечам, обняли за шею, зарылись пальцами в волосы, уже не намекая, а прямым текстом требуя продолжения. Губы распахнулись навстречу, язык приглашающе лизнул, а зрачки в мгновение стали огромными от удовольствия и заполонили собой радужку, когда поцелуй стал глубже и чувственнее. Да, не спальня. И далеко не кровать.
Но разве это имеет значение, если я уже горю, а разум без возражений согласен на все?
Ну, почти на все.
Минута, пять, десять… Я забыла о времени, пространстве и реальности, отдавшись чувственности и наслаждению. С упоением целовала самого потрясающего мужчину на свете, беззастенчиво ласкала его шею, плечи, грудь, когда смогла избавить Азарина от туники, и без возражений позволила демону избавить от рубашки и себя, когда он тоже этого захотел.
Кожа к коже… Это было упоительно!
Ровно до того момента, как Азарин, испытующе заглянув мне в глаза, взялся за пряжку моего ремня. Удивительно, но я чувствовала, что тоже возбуждена, причем как мужчина, но к более откровенным ласкам была пока не готова, поэтому перехватила его руку и сжала.
— Нет.
— Нет? — Его тон был искушающим, но во взгляде уже виднелось понимание и сожаление.
— Не так. — Я прикусила губу от смущения и мягко надавила другой рукой ему на плечо. — Ляг на спину.
Демон замер. Недоверчиво приподнял бровь, но я улыбнулась шире и надавила сильнее.
Лег.
А я, поражаясь собственной наглости и распущенности, облизнулась от потрясающего вида, открывшегося моему взору, и с томным выдохом оседлала мужчину, максимально комфортно устроившись на его бедрах.
Секунды три только рассматривала напряженного Азарина, пока мало понимающего, что я задумала, а затем склонилась… и лизнула сосок. Вку-у-усно!
Еще!
Пальцы скользили по совершенному телу, губы собирали редкие капельки влаги, а язык выводил причудливые узоры, которым не было числа. Теперь я его понимала. Понимала, почему ему так нравилось меня целовать не только в губы.
Восхитительно! Потрясающе! Невероятно и непередаваемо!
Не прекращая целовать левой сосок, который меня так притягивал, я скользнула пальцами ниже и, не обращая внимания на удивленный выдох Азарина, развязала шнурок и начала стягивать с него брюки, которые больше ничто не удерживало.
Еще ниже, еще чуть-чуть… А вот и он. Большой, возбужденный. И невероятно красивый.
