я.
— От тебя пахнет сладким вином.
— Из-за этого вина я головы не чувствую.
— Она тебе сейчас не нужна. Со мной ты можешь забыть обо всем.
Он залез под одеяло и положил меня на себя. Я сложила его руки себе на спину и грела своим пламенем.
— Все-таки в раю мне было бы невыносимо. Лучше гореть заживо, прикасаясь к тебе, чем издалека смотреть. Вкусил бы первым запретный плод и взял твой грех на себя. Один я был бы виноват в нашем падении.
— Никак не пойму, о чем ты говоришь.
— Я не благоразумный. Разучился трезво мыслить.
Я положила голову ему на грудь. Сердце молчало. Оно не могло говорить, но умело чувствовать.
Утром я не вытерпела и запросилась домой, но вампирши не отпускали меня. Я продолжала болеть, мне становилось все хуже. Я потребовала к себе Чеславу. Она пришла, когда я лежала в бреду. Ночью пришел Мрак. Ведьма кричала на него, но почему, я не слышала. Вампирши отвлекали меня, затыкая уши и шипя разговорами.
Чеслава зашла в последний раз перед уходом. Столько в ее глазах было жалости. Она ничего не сказала. Когда в спальне появился Мрак, все другое мне становилось безразлично. Он обнял меня, и я опять погрузилась во тьму.
— Мне кажется, я умираю. Сердце слабо стучит. Слышишь мой тихий голос? У меня нет сил говорить.
— Ты не умрешь. Я не позволю тебе покинуть меня. Ты будешь жить вечно рядом со мной. Никому не сможешь принадлежать, кроме как мне. Мы заново пройдем мой путь. Я покажу тебе все, что видел. Подарю все, что есть у меня. Только люби меня.
Мне казалось, я уже не проснусь. Так хорошо было во сне. Я не испытывала боли. К утру тело успокоилось, и спала температура. Открыв глаза, я почувствовала исцеление. Я вылечилась и готова была бежать.
Я раскрыла все шторы в спальне, чтобы вампирши не смели преследовать меня. Услышав мои шаги, они со сверхзвуковой скоростью поднялись в спальню и зашипели на солнце. Из простыни и пододеяльника я сплела канат. Одним концом привязала к ножке кровати, а второй выкинула из окна. Я сбежала из его дома опять.
Кот был счастлив, его наконец-то накормили. Судя по его не очень худому животу, он рыскал по соседям в поисках еды. Не дождался кот своей гулящей хозяйки.
— Извини, этого больше не повторится.
Кот терся об ноги. Я взяла его на руки, чтобы нагладить его как следует.
— Он сказал, я останусь с ним навсегда. Что бы он ни придумал там себе, я сама буду выбирать. Я не слушаюсь чужих приказов.
Кот одобрительно моргал глазами. Когда я перестала его ласкать, и задумывалась о чем-то, кот подавал звуки.
— Как у него только наглости хватает распоряжаться чужой жизнью. А знаешь, как они нелестно отзываются друг о друге. Но кто-то из них должен говорить правду, не могут они врать все вместе. Тяжело быть взрослым. Приходится лгать и искать этому оправдания. Я не позволяю их эмоциям влиять на мое к ним отношение. Думаю, так правильнее. Чтобы никого из них не обидеть, я сама отыщу правду.
Дома оставаться мне было скучно, и я пошла в музей. Вальтер спал, я не хотела его будить, но была уверенна, что он услышал мое приближение. У меня имелся свой ключ, и им я открыла двери. На другие картины я не смотрела, мне нужно было увидеть своего «Незнакомца». Всмотревшись в его глаза, на меня снизошло озарение. Он напоминал Мрака, такого же дьявольски наглого.
Я чувствовала, что не одна. Сзади стоял Вальтер.
— Надо снять эту картину, — сказала я.
— Где ты была?
Он не злился на меня. Скорее был удивлен.
— Искала ответы. Я тебя спрашивала, где волки. Никто мне не захотел отвечать. «Не беспокойся, все нормально». Оборотни в Зеленом Доле сражаются с вампирами. Это, по-твоему, нормально?
— Ты была у них?
— Да, в их чертовом логове, где они гнездятся как осы.
— И ты осталась жива?
— Что со мной могло случиться?
— Я не понимаю кое-чего.
Вальтер осмотрел мои руки, потом отогнул воротник рубашки и увидел следы от укусов.
— Это плата за любопытство.
— Так в том есть моя вина? Сказал бы я раньше, тебе бы не пришлось… Как ты себя чувствуешь? Голова болит, тело ломит?
— Прекрасно я себя чувствую.
— Я беспокоюсь. Мне заранее не нравятся его мысли, но я благодарен ему. Хоть что-то в нем человеческое осталось.
— Ох, Вальтер, все хорошо.
Я хотела снять картину, но он не позволил.
— Он напоминает мне Мрака.
Вальтер присмотрелся и несогласно качнул головой.
— Мне кажется, «Незнакомец» похож на меня.
— Ты проснулся слишком рано. Пока ты спал, я бы успела убрать эту картину.
— Как только ты ступила на порог музей, я услышал тебя. Я был удивлен биению твоего сердца. Сон как рукой сняло. Мне захотелось тебя увидеть.
— Ты меня немного пугаешь.
— Я боюсь, что однажды румянец пропадет с твоих щек. Тело станет холодным и каменным. Твои красные жадные глаза потом будут преследовать меня всю жизнь. Я мог тебя спрятать, если бы был уверен, что он нас не найдет.
— Хватит об этом, прекрати. Теперь ты не сможешь отмолчаться. Я буду спрашивать, а ты мне отвечать. Что у вас за война с оборотнями?
— Война никогда не прекращалась. Она затихала, почти умолкала. Случались перемирия, и, казалось бы, вражда сошла на нет. Местами вспыхивала, но больших кровопролитных сражений не было. Такую войну назвали Тихой. Обе стороны перестали впустую тратить силы и затаились.
— Затаились? Вампиры четыре деревни отстроили и прогнали оттуда оборотней.
— Оборотни отмалчиваются несколько лет. Избегают битв, неохотно защищают территории. Они что-то готовят. Это беспокоит вампиров. Вампиры начали сотрудничать с людьми. Изготавливают оружие. Загоняют оборотней в ловушку и показывают людям их проклятие. Человек испытывает страх. Он убивает и сам начинает выслеживать оборотней. Вампиры наступают, хотят вытащить их из укрытия, но те молчат. Вампиры нападают из-за страха. Мы все чувствуем предстоящий конец.
— Чушь какая.
— Любой испытывает страх перед смертью.
— Вы же бессмертные — без смерти.
— Бессмертные, но мало кто из вампиров прожил больше века. Я отсиживаюсь, не участвую в сражениях и благодаря этому жив. Но если случится война, я не смогу остаться в стороне.
— Ты же говорил, что не одобряешь этой войны… Ты же с Роланом дружишь! Ох, Ролан, он жив?
Я вспомнила о нем слишком поздно.
— Да. Все они живы. Оборотни из
