идеально сшитые рубашки из белоснежного льна и две пары нижнего белья из тончайшего шелка. Следом был создан армейский камзол и галифе.
— Чудеса! — прошептала одна из ткачих, с недоверием глядя на одежду.
Затем, мы вернулись к демону, который, устав от ожидания, нервно постукивал ногой по камню. Я указал на одежду.
— Надевай, — сказал я. — Мы идем дальше.
Демон, без лишних слов, оделся. Новая одежда сидела на нем идеально, подчеркивая его мускулистое тело. Он выглядел в ней совсем иначе.
Но глаза…
— Очки! — воскликнул я, вспомнив об этой детали.
Я создал для него антрацитово-черные очки, что для этого мира были в диковинку. Демон с нескрываемым любопытством примерил их.
— Как тебе? — спросил я.
— Неплохо, — буркнул он с легкой ухмылкой. — И все-таки я чувствую, что меня все еще можно узнать. И люди будут снова вопить… Чума! Чума… Ну и придётся их всех… Ибо не люблю, когда шумят, — неожиданно зловеще произнёс Умка.
— Это не важно, просто постарайся никого не убивать, — ответил я. — Важно то, что теперь ты готов к выполнению своей миссии. У нас еще много работы. Вперед!
Мы вышли из мастерской и пошли вперед по мощенным улицам славного Гондэра. Воздух был пропитан запахами специй, дымом от костров и сладким ароматом жареной кукурузы, которая продавалась на улицах. Солнце уже зашло, и в ночном небе зажглись первые звезды. Они сияли так ярко, как будто само небо было усыпано алмазами. Мы шли мимо старинных домов с каменными стенами и крышами из соломы, мимо шумных рыночных площадей, где торговали тканями, драгоценностями, специями и еще множеством разнообразных товаров.
На улицах было много людей: бедные крестьяне в лохмотьях, богатые купцы в ярких одеждах, веселые дети, которые бегали по мостовой, и множество других людей, которые просто шли по своим делам.
— Как тебе, Гондэр? — спросил я демона, идущего рядом и изучающего мирный город, и это было для него в новинку.
— Неплохо, — ответил он, оглядываясь по сторонам. — Хотя я предпочитаю более спокойные места.
— Ты скоро привыкнешь, — ответил я. — Гондэр — прекрасный город. Здесь есть всё, что нужно для жизни. Не мой «родной» полис, конечно, но тоже неплохо, если будет возможность, то покажу и его, и ты сможешь сравнить подходы разных правителей к градострою. — Я загадочно улыбнулся, на что демон лишь безразлично хмыкнул.
— Я не уверен, что мне это нужно, — ответил он. — Я предпочитаю более простые вещи. И где нет людей. Люблю степи… — он блаженно улыбнулся.
— Ты еще не видел всей красоты этого мира. Мы еще много куда поедем и много чего увидим. Так что я тебя уверяю, ты довольно быстро передумаешь, главное, местных не трави, а то вся наша миссия пойдёт коту под хвост, и даже не спрашивай, что это значит.
Демон молча кивнул. Мы продолжили идти вперед по мощенным улицам славного Гондэра. Впереди нас ждала новая глава путешествия в пару. И теперь мы были готовы к ней.
— Что мы будем делать дальше? — уже не так уверенно спросил демон у всё ускоряющегося меня.
— Мы будем творить чудеса, — ответил я. — И лечить аборигенов. Но цена «чуда» мне всё же не нравится, но это уже проблемы царя царей.
Спустя пять лет
Всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти.
Макиавелли
* * *
Пять лет. Пять долгих, изнурительных лет, прошедших со дня, когда Умка и я ступили на пыльные африканские земли. Мир был хрупок, как тонкая яичная скорлупа, готовый расколоться от малейшего дуновения ветра. Но мы пронеслись по Африке, как ураган, сметающий на своем пути старые порядки и сея семена нового, хрупкого мира.
На севере, под жарким солнцем Эфиопии, Зара закончил интеграцию Сомали и собрал Абиссинию. Это был триумф, провозглашенный как реставрация великой Абиссинской империи, той, что когда-то властвовала над всей цивилизованной Африкой. В воздухе витал дух величия, но под ним скрывалась зловещая тень. Старая знать, та, что веками владела своими землями, не спешила смиряться с новым порядком. В их глазах Зара был никчёмным правителем, а Абиссиния — лишь бледной тенью былого могущества.
В стенах древних дворцов, украшенных мозаикой и барельефами, шептали о мести. Старые боги, чьи статуи стояли на страже покоя, снова пробуждались. Их мраморные лица оживали, и холодные глаза смотрели на Зару с ненавистью. Их призрачные голоса звучали в ушах старой знати, напоминая о былом величии и обещая возвращение к старому порядку.
Мы знали, что война — лишь вопрос времени, а миру, который мы строили, грозила опасность. Мы чувствовали напряжение в воздухе, как густую атмосферу перед грозой. И мы знали, что нам нужно быть готовыми к тому, что ждет нас впереди.
Иначе все эти робкие попытки, вся борьба с чумой, все наши усилия были просто бессмысленны. Мы с Умкой прошли в Африке огонь и воду, лишили смерти миллионы жизней, но вся эта история могла свернуться в один большой бессмысленный кошмар. Я не был готов к такому раскладу. Я не был готов видеть, как все мои усилия, все мои жертвы, все мои сны рушатся под натиском этого новообретенного недовольства.
Я видел их лица, лица старой знати, исполнившиеся гордыни и ненависти. Они не хотели мира. А лишь желали вернуть себе власть и то, что считали своим по праву. Их сердца были заполнены жаждой мести, а глаза горели от нетерпения начать новую войну. Но я видел в них страх, страх перед переменами, страх перед тем, что они потеряли. Ибо они не понимали, что мир, который мы строим, не является угрозой, а является шансом на лучшее будущее. Но они не хотели видеть этого. А просто желали вернуться к старым временам, ко временам, когда они властвовали над всеми.
Но я не был слабым и не был готов просто смириться с такой судьбой. В моей душе запылал огонь. Огонь справедливого гнева, огонь неукротимого духа. Я не допущу, чтобы все это ушло впустую. И не допущу, чтобы плоды моих трудов были растоптаны ногами неблагодарных. Не допущу, чтобы мое время было обесценено.
Только попробуйте встать у меня на пути! И я познакомлю их с адским пламенем! Сделаю всё, чтобы погасить это недовольство в самом зародыше. И отвечу на их вызов с уверенностью в своих силах, с железом в голосе и несокрушимым духом. Заставлю их увидеть, что мир, который мы создали, не
