не неся за это особой ответственности, и явно не собирался делать что-либо самостоятельно, тратя время на подсиживание коллег, «парень» для него было даже небольшим преувеличением.
— КТО⁈ — тут же вскочил Липпа, активировав магию.
Алистер сказал правильно: у него была пятая стадия. Но его сила по сравнению с силой Алистера была просто смехотворна.
Пожалуй, мне бы даже не потребовалось всех тех рун, что я так кропотливо вписывал, чтобы полностью его подавить. Но, раз уж заморочился, было грех не воспользоваться.
Энергия, что Липпа поглощал своей Формулой, начала стремительно иссякать, как вода через решето уходя в аспект чревоугодия. При этом, благодаря рунам, выполнявшим роль промежуточного «модема», для него это должно было выглядеть так, будто его мировую ауру пожирает само окружающее пространство.
Он попытался создать какое-нибудь заклинание, но энергия утекала быстрее, чем он успевал придать ей хоть какую-то форму. Даже оставаясь Магистром пятой стадии, сейчас Липпа был совершенно беспомощен и беззащитен.
Вообще, я мог бы попросту блокировать комнату, изолировав её от окружающего мира, чтобы мировая аура вообще сюда не попадала. Но даже со всеми мерами предосторожности и мировыми приказами сокрытия, комната, «исключённая» из реальности, наверняка привлекла бы внимание охранников.
К тому же, как по мне, чувствовать, что твоя сила всё ещё с тобой, но при этом совершенно бесполезна перед лицом неведомого врага, было куда страшнее, чем не ощущать её вовсе.
— Доброй ночи, Липпарион, — произнёс я размеренным тяжёлым голосом. — Как спалось?
— Кто… — его голос, в противовес моему, дрожал так, будто он вот-вот заплачет. М-да. «Парень» для него действительно было слишком лестно. «Мальчишка» — вот это было куда ближе. — Кто вы такой?
— Я — посланник друзей вашей матушки. Им пришлась совсем не по душе ваша последняя выходка.
Всё это было полнейшей импровизацией, выстроенной на основе догадок и обрывков информации, полученной от Алистера и Байротина. Но опыт общения с представителями самых разных кланов в Единстве, что у меня имелся, давал определённую уверенность в том, что я не ошибусь.
И это действительно сработало.
— Мамы? Она мне ни о чём подобном не говорила… Подождите, я ведь ничего такого не сделал! Просто приказал некоторым её подчинённым сообщить, если они заметят этого ублюдка Кроули!
— Люди вашей матушки не принадлежат ей одной. Использовать их для личных целей, тем более в таких масштабах — это не слишком хорошо. Тем не менее, наши общие друзья, разумеется, не стали бы отправлять меня по таким пустякам, если бы ваши действия никак не повлияли на их планы.
- Что повлияло? На что повлияло? Я не понимаю!
— Дорогой мой, думаю, вы достаточно умны, чтобы понять это самостоятельно. Подумайте хотя бы немного. Какой смысл позволять вам пользоваться ресурсами наших общих друзей, если вы не способны даже на это? Какой смысл в принципе позволять вам дальше жить, если есть риск, что вы по недомыслию снова поставите под угрозу их планы?
Я услышал, как сердце в груди Липпы забилось в полтора раза быстрее, увидел, как на его лбу выступила испарина, почувствовал его дрожь. Пожалуй, ещё никогда в жизни он не думал так быстро, как сейчас.
- Погодите… вы хотите сказать, что Кроули… работает на них⁈ Но ведь он — грёбаный карьерист, сволота, обошедшая меня и ставшая заместителем деда, несмотря на все его обещания! Он только и может, что строить свои козни, чтобы выслужиться и заработать как можно больше заслуг!
Ну, отчасти он, конечно, был прав. Я не сомневался, что на пути к своей цели Алистер был более чем способен идти по головам. И наверняка кто-то из тех, на кого он наступил, этого не заслужили.
Вот только звучало всё это не как разумные обвинения, а как ябедничание воспитательнице на другого мальчика, который, видите ли, уже в третий раз качается на качелях, и не даёт бедненькому-несчастненькому Липпе покачаться тоже.
В детскому саду подобное ещё могло сработать. Но во взрослом мире, где в принципе не существовало понятия «по-честному», это было попросту смешно.
— А вы не думали, дорогой Липпарион, что таким стремительным карьерным взлётом Кроули кое-кому обязан? - извини, Алистер, я не специально выставил тебя протеже неизвестных «Их». Так пошёл диалог. — И сейчас, когда он стал заместителем уважаемого Баройтина, и он, наконец, стал полезен, вмешались вы и всё испортили!
— Почему они выбрали его, а не меня⁈ — вместо ответа на моё обвинение взвился Липпа.
Я едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Твою мать, тебе сколько лет вообще? Четыреста или четыре?
— Ваша матушка точно не оценила бы то, что вас отправляют на настолько опасные задания. К тому же им нужен был кто-то неизвестный и ни с кем не связанный. Тот, в случае исчезновения которого никто бы не стал жалеть. Однако мы отвлеклись. То, что я сегодня пришёл к вам, как друг, не значит, что весь наш разговор пройдёт в комфортной для вас обстановке.
— Что… что вы хотите сделать?
— Вы сорвали планы наших общих друзей. Планы, на подготовку к которым ушли годы и тонны ресурсов. Вы не знали, что делаете, и это можно считать смягчающим обстоятельством. Тем не менее, если вы не понесёте за подобный промах заслуженного наказания, думаю, будет немного несправедливо. Вы со мной согласны?
- Поговорите с моей мамой! Она всё решит!
Реально четыре года…
— Она достаточно вас защищала. Кредит доверия к ней у наших общих друзей оказался исчерпан, преимущественно из-за вас. Так что больше это не сработает. Вы провинились — значит будете наказаны. А если попытаетесь потом искать «справедливости» у своей матушки или деда — наши общие друзья сочтут это проявлением крайнего неуважения. Думаю, не надо объяснять, чем это будет чревато. Не только для вас, но и для них.
- Я… я не хочу! Пожалуйста, не надо!
Он начал отползать от меня по кровати, попытался ещё несколько раз применить заклинания. То ли чтобы отбиться, то ли чтобы привлечь внимание охранников.
Но они, благодаря рунам, сейчас продолжали видеть картину того, как Липпа спокойно спит. И раз уж он не сумел использовать магию, находясь в более-менее стабильном состоянии, то теперь, полный страха и даже паники, его шансы хоть на что-то упали буквально до нуля.
Подождав несколько секунд, чтобы градус ужаса достиг максимума, я поднялся из кресла и неторопливо пошёл к Липпе.
— Будьте мужчиной, дорогой Липпарион. Примите
