Представив себе то ли топор палача, то ли собственную казнь, баронесса нервно потерла шею. И, поймав мой насмешливый взгляд, вспыхнула:
— Вы… вы… вы…
— Я… что?
— Вы… страшный человек, ваше сиятельство… — прошипела она. — Такой же, как и…
— …мой отец… Вы это уже говорили… Знаете, я не считаю страшным ни его, ни себя. Мы просто делаем то, что должны. И делаем это добросовестно.
— Это я уже заметила… — леди Майянка саркастически поморщилась. — А то, что от вашей «добросовестности» страдают ни в чем не повинные люди, вам побоку…
— Степень вашей вины… или невиновности установит суд… — усмехнулся я. И, чтобы окончательно унять не желающую успокаиваться женщину, добавил: — Кстати, я бы посоветовал вам не забывать о том, что королевский обвинитель обязательно поинтересуется моим мнением о…
— Простите мою супругу, ваша светлость! — перебил меня прислушивавшийся к разговору барон Самед. — Она просто… слегка не в себе…
— Кто «не в себе», я не в себе? — возмутилась баронесса. И даже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выпалить все, что она думает о своем муже и о своем состоянии. Однако, услышав оглушительное карканье, посмотрела вперед и… окаменела: головной дозор, как раз подъезжающий к придорожной виселице, потревожил покой нескольких десятков до предела обожравшихся ворон. И птицы смерти,[73] оставив в покое исклеванные трупы казненных, начали многоголосо выражать ему свое недовольство.
— Ворье… — обратив внимание на отсутствие десниц[74] у двоих из четверых повешенных, хмыкнул я. — Допрыгались…
Баронесса Квайст сглотнула подступивший к горлу комок и… зажмурилась…
«Надо же, как они вовремя…» — мысленно усмехнулся я. И, решив, что надо еще немного усилить эффект, добавил:
— Как видите, леди, рано или поздно, но закон все-таки торжествует. И лица, пытающиеся наживаться на чужом горе, получают по заслугам…
— Угу… — угрюмо буркнула баронесса. И потеряла сознание. По-настоящему…
…Не успели мы проехать и половины дороги от опушки леса до городских ворот, как рядом с захабом началась какая-то нездоровая суета. Солдаты королевской стражи, сорвавшись с места, как почувствовавший шенкеля рысак, принялись растаскивать в стороны телеги, перегородившие тракт. А десятник и оба мытаря, размахивая руками и что-то крича, начали разгонять пешеходов.
— Если уронят герсу, значит, война… — буркнул едущий передо мной Молот. И, развернувшись в седле, поинтересовался: — Может, в галоп, ваша светлость? Хотя… далековато: не успеем…
— Это не война… — отрицательно покачал головой Колченогий Дик. — Кажется, вся эта суета — из-за нас…
— Сомневаюсь… — криво усмехнулся Нодр. И мотнул головой в сторону ворот: — Карету видишь?
…Карета, запряженная четверкой лошадей, вылетела из захаба, как камень из требушега, и рванула по дороге с такой скоростью, как будто спасалась от преследования. Кучер, восседающий на козлах, нещадно работал кнутом, словно вымещая на несчастных животных всю свою ненависть к этому миру. А еще периодически оглядывался…
— Может, его задержать? А, ваше сиятельство? — привстав на стременах, поинтересовался Дик. — Ведет он себя… как-то странновато…
— Сопровождающие отстали — вот он и дергается… — увидев, как из захаба вылетает десяток всадников, облегченно выдохнул я. Потом разглядел цвета одежды кучера и рявкнул: — Это карета внутренней стражи. Освободите проезд! Живо!
…Подпрыгнув на какой-то выбоине, карета пролетела по воздуху шагов десять и с грохотом рухнула на дорогу. Представив себе ощущения тех, кто сидит внутри, я поморщился: при таком жестком приземлении пассажиры запросто могли сломать себе позвоночник. Или как минимум пооткусывать языки.
— М-да… Не хотел бы я оказаться внутри… — негромко пробормотал Колченогий. — Ездить верхом намного безопаснее…
— Таких кучеров надо пороть! Два раза в день! До полусмерти. И не подпускать к лошадям… — поддакнула ему леди Майянка. Потом увидела, что карета замедляет ход, и удивленно уставилась на меня: — А что это он останавливается? А, ваше сиятельство?
— Понятия не имею… — ответил я. И перевел взгляд на лица приближающихся всадников.
— Ха, ваша светлость! Так это же сотник Пайк! Вон, впереди всех! — воскликнул Дик. И радостно заулыбался. — Я же говорил, что вся суета — из-за нас?!
— Он самый… — кивнул Нодр. И удивленно уставился на меня: — Только почему это он в цветах Внутренней стражи?
— Сейчас узнаем… — буркнул я. И нахмурился.
…Не успела карета остановиться, как мы оказались в плотном кольце из воинов графа Орассара. Вернее, не мы, а барон Самед с супругой. Судя по выражениям лиц солдат Внутренней стражи, инструкции они получили более чем подробные. И были готовы на всё.
Удостоверившись в том, что чета Квайст никуда не сбежит, шевалье Пайк приложил к груди правый кулак и церемонно склонил голову:
— Ваше сиятельство! Имею честь приветствовать вас в Арнорде!
— Привет, Ноел! — хмуро пробормотал я. — Во что это ты вырядился? И что за скачки тут устроил?
— Приказом его величества я назначен помощником начальника Внутренней Службы Элиреи графа Орассара… — отрапортовал он. — А насчет скачек — выполнял приказ его величества!
Увидев в моих глазах недоумение, сотник пожал плечами, достал из чехла свиток, запечатанный королевской печатью, и, подъехав поближе, протянул его мне.
— А этот свиток приказано вручить вам. И удостовериться в прочтении…
— Удостоверяйся… — сломав сургуч, я развернул свиток и погрузился в чтение…
«Подателю сего, тысячнику Внутренней стражи королевства Элирея шевалье Ноелу Пайку предписывается взять под стражу барона Самеда Квайста с супругой и как можно быстрее доставить оных в Королевскую тюрьму Арнорда… Милостью Создателя король Элиреи, Вильфорд Четвертый Бервер…»
Дважды перечитав эти несколько строк, я задумчиво посмотрел на Ноела:
— Поздравляю с повышением. А что приказано делать мне?
— Ехать во дворец. В любое время дня и ночи. Правда, я не уверен, что его величество примет вас сегодня: насколько я понял объяснения графа Орассара, вашего приезда ждали дня через три-четыре…
— Мы торопились… — усмехнулся я. Потом подъехал к барону Квайсту и протянул ему свиток: — Ознакомьтесь. Приказ его величества Вильфорда Бервера. Касающийся вас и вашей супруги…
…Прочитав свиток, Размазня побледнел, затравленно посмотрел на Ноела и спросил:
— Простите, шевалье, нам что, садиться в карету?
