Я не ответил.
— С него и начнем. Он, пожалуй, послабее остальных.
— Убить его, Костоправ? — спросил Следопыт.
— Закрой рот и стой смирно, вот и все.
Черт. Но Сироп не обратил внимания на мое имя. Или я не так известен, как полагаю, и нуждаюсь в усекновении самолюбия.
А вот самоуверенность Следопыта полковника поразила.
— На дыбу его, — приказал он, ткнув пальцем в Одноглазого.
Одноглазый хохотнул и подставил подошедшим стражникам запястья. Гоблин хихикнул. Их веселье тревожило всех, не исключая и меня — я-то знаю, какое у них чувство юмора.
— Им это кажется забавным? — Сироп посмотрел мне в глаза: — Почему?
— Если вам не взбредет в голову вести себя цивилизованно, узнаете сами.
Полковник преодолел искушение отступить, решив, очевидно, что мы просто блефуем по-крупному.
Одноглазого повели на дыбу. Он, ухмыляясь, полез на нее сам.
— Тридцать лет ждал, чтобы ты на дыбе оказался, — пискнул Гоблин. — Что за незадача — дождался, а ворота не повернуть!
— Еще посмотрим, кто кому вкручивать будет, яблоко ты лошадиное, — огрызнулся Одноглазый.
Колдуны скандалили, мы со Следопытом стояли как столбы, а имперцы беспокоились все сильнее. Сироп явно раздумывал, а не снять ли ему с дыбы Одноглазого и не взяться ли за меня.
Одноглазого раздели. Гоблин кудахтал и танцевал джигу.
— Растяните его футов на десять, парни, — советовал он. — Мозги-то все равно комариные!
Кто-то попытался отвесить Гоблину оплеуху. Тот едва заметно отклонился. Стражник промахнулся совершенно, даже рука обороняющегося Гоблина едва задела его, но когда стражник поднес ладонь к лицу…
Десять тысяч кровавых точек. Складывавшихся в узор. Почти татуировку. Две сплетенные змеи, впившиеся друг другу в шеи. Если у змеи шея — это место сразу за головой.
Отвлечение. Я-то сразу понял. Через мгновение я перевел взгляд на Одноглазого. Тот ухмылялся.
Стражники, которым полагалось его растягивать, после грозного рыка полковника вернулись к своему занятию. Сироп чувствовал себя исключительно неуютно. У него уже зародилось подозрение, что дело тут нечисто, но пугаться он отказывался.
Палачи подступили к Одноглазому. Живот негра вспучился. И из пупка показался здоровенный премерзкий паук. Он подтянулся на двух лапках, потом вылез и расправил остальные. Брюшко его было с фалангу моего большого пальца. Паук отошел в сторонку, и на свет вылез еще один. Первый тем временем проковылял по ноге Одноглазого к мужику, державшему ворот, к которому прикреплялись ноги колдуна. Глаза стражника вылезли из орбит. Он повернулся к начальнику.
В подвале воцарилась абсолютная тишина. По-моему, имперцы забыли даже, как дышать.
Из раздувшегося брюха Одноглазого вылез еще один паук. И еще. С каждой новой тварью колдун чуть заметно уменьшался в размерах. Лицо его менялось, медленно превращаясь в морду паука, каким тот видится вблизи, — если у вас хватит духу посмотреть.
Гоблин хихикнул.
— Крути ворот! — взревел Сироп.
Стражник в ногах Одноглазого попытался. Паук вскарабкался по рычагу ему на руку. Стражник заорал и взмахом руки отшвырнул восьминогого в тень.
— Полковник, — проговорил я самым обыденным голосом, на какой был способен, — это уже зашло достаточно далеко. Давайте не доводить до травм.
Стражников была целая толпа, а нас — только четверо, и Сиропу очень хотелось на это положиться. Но несколько его людей уже двинулись к выходу. Большинство отступило от нас. И все смотрели на полковника.
Проклятый придурок Гоблин. Энтузиазм его занес.
— Притормози, Костоправ, — пискнул он, — Это же такой шанс. Пусть немного потянут Одноглазого.
Я заметил, как озарился взгляд Сиропа, как тот ни пытался это скрыть. — Чтоб ты провалился, Гоблин. Ты же нас выдал! Ну, поговорим мы еще с тобой! Ну так что, полковник? Мы сильнее. Как вы теперь поняли.
Сироп избрал лучшую часть доблести.
— Освободить его, — приказал он палачу.
Одноглазый был весь покрыт пауками. Теперь они вылезали у него изо рта и ушей. От избытка энтузиазма он порождал самые яркие разновидности — охотников, прыгунов, плетельщиков паутины. Все большие и гнусные. Стражники к нему подходить отказывались.
— Постой в дверях, — приказал я Следопыту, — Никого не выпускай.
Это он понял без труда. Я отвязал колдуна. Пришлось напоминать себе, что пауки — всего лишь иллюзия.
Ничего себе миражик. Я ощущал этих тварюшек… С некоторым запозданием я сообразил, что легионы Одноглазого идут на Гоблина маршем.
— Черт побери, Одноглазый! Ты когда-нибудь повзрослеешь? — Мало этому сукину сыну империям головы дурить, он еще с Гоблином должен в игрушки играть. Я повернулся к Гоблину: — Если ты хоть что-нибудь сейчас сотворишь, хрен ты мне еще из Дыры вылезешь! Полковник Сироп. Не могу сказать, что ваше гостеприимство меня порадовало. Не соизволите ли отойти в сторону? И мы вас покинем.
Сироп неохотно махнул рукой. Половина его людей отказались идти мимо пауков.
— Одноглазый, шутки кончились. Сейчас ноги уносим. Ну?
Колдун сделал жест. Его восьминогие войска метнулись в тень под дыбой и сгинули в той безумной бездне, откуда подобные твари вылезают. Сам Одноглазый встал рядом со Следопытом. Вид у него был петушиный. Мы теперь неделями будем слушать, как он нас спас. Если выживем.
Я отправил к ним Гоблина, потом подошел сам.
— Я хочу покинуть эту комнату бесшумно, — сказал я колдунам. — И чтобы дверь была закупорена не хуже стены. А потом мне нужно найти пресловутого Грая.
— Ладно, — ответил Гоблин и с бесовским блеском в глазах добавил: — Пока, полковник Очень было весело.
Сироп не стал сыпать угрозами. Очень разумно с его стороны.
Колдуны закупоривали комнату минут десять — на мой взгляд, подозрительно долго. У меня зародились подозрения, но тут же исчезли, когда колдуны заявили, что дело сделано, а нужный нам человек — в соседнем здании.
А следовало прислушаться к моим подозрениям.
Через пять минут мы стояли на пороге дома, где предположительно находился Грай. Добрались мы туда без всяких трудностей.
— Секундочку, Костоправ, — бросил Одноглазый. Он повернулся к дому, откуда мы вышли, и щелкнул пальцами.
Дом рухнул.
— Ты ублюдок, — прошептал я. — Какого беса ты это сделал?
— Теперь никто не знает, кто мы такие.
— А по чьей милости они это узнали?
— Мы отрубили змее голову. Кроме того, в такой суматохе мы могли бы украсть и драгоценности самой Госпожи.
— Да? — Обязательно найдется кто-то, видевший, как нас привели. И, повстречав нас на свободе, этот кто-то очень удивится. — Скажи мне, о гений, нашел ли ты нужные мне бумаги, прежде чем разносить эту халупу? Если они там, ты их у меня руками будешь откапывать.
