Виша пришла в себя от того, что чьи-то сильные руки, освобождая ее от пут, слишком сильно сдавили ее запястья.
— Извини. — Маульташ наклонился над ее ногами и одним движением разорвал широкую ленту. — Не хотел тебе боли, так уж вышло. Как сама?
— Вот увидела тебя, и сразу полегчало. Честно. Это что такое было, Маульташ? Так шею больно…
— Обычный шокер, только помощнее. Вырубает на раз. Особенно если знать, куда приставить.
— Да я не об этом. Кто там был? В зеркале, за моей спиной…
Виша села, подтянула под себя ноги, обхватила колени ладонями. Юбка вечернего платья распушилась бело-розовыми слоями, бисер поблескивал коралловыми каплями.
— Красивое платье, — неожиданно улыбнулся гном. — Тебе стоит почаще так одеваться, а то вечно как мальчишка. Не знаю кто был в твоем зеркале, а меня вырубила какая-то страхолюдина, когда я поперся за тобой в этот дворец, будь он неладен. Я даже пикнуть не успел, иначе ты бы меня услышала. Хотя… если это платье было там не одно, могла и пропустить мимо ушей.
— Какая страхолюдина? Здоровенная, морда как гриб переросток, и смотрит так, что описаться можно?
— Примерно такая. Хотя при такой морде ей в зеркале делать вроде бы нечего… но любая баба, даже и образина, мимо зеркала просто так не пройдет.
— Ну вот, что-то уже прояснилось. Здоровенная уродина вырубила нас шокером, связала как кукол и приволокла сюда… интересно, куда именно? И зачем…
— Препочитаю выяснить только первое и унести отсюда ноги, пока она не приступила ко второму. Как по-твоему, где мы?
— Маульташ, тут темно, холодно и сыро. Неужели непонятно, мы в палаццо Вечной Весны! — Вишу мелко трясло, она всхлипнула. — Они нас убьют, да?
— Ну что ты… — Гном придвинулся к девушке, обнял ее за плечи. — Успокойся, девочка. Я…
В этот момент раздался скрежет, и их, сжавшихся в углу, окатило потоком нездорового, синеватого света. Свет хлынул из коридора, оказавшегося за металлической дверью, отъехавшей в сторону. Проморгавшись, Виша разглядела, что они находятся в небольшой комнате, похожей на клодовку: по стенам висят шкафчики и полки, на полу несколько массивных ларей, прямо перед ними решетка, а за ней стоят двое: невысокие, узкоплечие, одетые в какие-то балахоны. Лиц не разглядеть, поскольку свет им в затылок, но может оно и к лучшему.
— Неплохо. Совсем неплохо. — Голос у одного из них был таким низким и красивым, что будь обстоятельства иными, Виша непременно заинтересовалась бы его обладателем. Но сейчас ей, признаться, было не до того.
— Как я вам уже не раз говорил, Нифа лучшая охотница. К нам теперь редко заглядывают гости, — второй мерзко хихикнул, — а она чует их за версту.
— Надо будет как-то поощрить ее… что ты там говорил про ее коллекцию?
— Обойдется, — отрезал хихикающий. — Нечего баловать.
После этих слов дверь захлопнулась, и снова стало темно и тихо.
— Совсем обнаглели. — Констатировал гном. — Даже не представились. Виша, не реви. Сейчас малость выждем, и я открою дверь.
— Чем? — удивилась девушка и перестала дрожать.
— Я ж говорил — уважающий себя гном без резака из дому не выходит. — Гном вздохнул. — Жаль, не догадался я еще и фонарь прихватить. Придется в темноте работать. Так что ты сиди тихо и жди.
Выждав с десяток минут, Маульташ ощупью нашел решетку и Виша увидела, как в темноте их тюрьмы зажегся оранжевый язык резака. Запахло горячим металлом, просыпался сноп искр и вскоре гном положил на пол кусок решетки.
— Ну вот, полдела готово. Как открою дверь, с минуту подождем, и пойдем потихоньку. Ты, главное, ничего не бойся. Договорились?
Виша кивнула. Вслед за этим последовало тихое шипение резака, разгрызающего замок. Несколько минут — и дверь свободно закачалась на петлях. Гном осторожно приоткрыл ее, впуская в камеру свет.
— Ну как, глаза привыкли? Тогда пошли.
Они вышли из камеры в коридор, широкий, освещенный трубками, заполненными голубоватой светящейся жидкостью. Пройдя несколько шагов, гном и девушка остановились. Виша, замерзнув в своем вечернем наряде, немного потерпанном и испачканном, но от того еще более похорошевшем, переступила по железным листам пола босыми ногами. Она машинально расправила бант сзади на поясе, встряхнула, распушила юбку.
— С ума сойти, — усмехнулся гном. — Пойдем, поищем тебе зеркало. А то оглядись, может здесь найдется.
Виша улыбнулась гному.
— Оглядеться никогда не помешает. Никак не пойму, мы под землей, что ли? И что это за росписи здесь такие, надо поближе посмотреть.
Она подошла к стене, вдоль которой располагался ряд фресок, написанных в неглубоких нишах прямо по зернистой поверхности штукатурки. Техника росписи была грубовата, но выразительна, краски сохранили яркость, что же касается содержания… через минуту у Виши застучали зубы, а подошедший Маульташ неодобрительно хмыкнул.
— Вот уроды. Как только выберемся отсюда, натравлю на них моих эльфов-ветрогонов. Пусть сожгут здесь все…
На ярких, несколько примитивных картинках были изображены ритуалы, принадлежащие какому-то малочисленному культу, возникшему в брошенной Маноре, на островах. Вероятно, когда-то здесь было очень красиво: на насыпных островах разбивались сады, похожие на плывущие по морю букеты цветов. С течением времени сады, предоставленные сами себе, израстались, чахли и угасали; место прежних изнеженных садовых жителей занимали совсем другие растения. Или, как это случилось здесь, грибы. Манора всегда была дорогим городом, она любила баловать своих гостей роскошными апартаментами, красивой одеждой, утонченной кухней. Только здесь можно было отведать огромных морских крабов, запеченных в собственных панцирях, под соусом из водорослей и ягод, здесь выпекали самые воздушные пирожные, делали самые необычные конфеты. Сюда приезжали, чтобы познать многочисленные способы приготовления манорских оливок — величиной с перепелиное яйцо, мясистых, необыкновенно вкусных. И только здесь, на насыпных островах, выращивали сорта самых изысканных грибов. Небольшие плантации располагались неглубоко под землей, на уровне обычного погреба, и выращивали на них грибы всевозможных форм и вкусов. И вот на одном из островов грибы разрослись, вышли на поверхность, приобрели новые свойства и оказались предметом поклонения группы людей, потомков тех, кто остался после всеобщей эвакуации. Судя по содержанию фресок, грибы обладали наркотическим эффектом: выражение лиц жрецов, поедающих шляпки угольно-черного цвета, было блаженным и идиотским. Свою признательность люди выражали традиционным способом — приносили в жертву предмету поклонения себе подобных. На одной из картин бессильные тела оплетала грибница, высасывая из них все соки, на другой жрецы заставляли жертву есть землю, на третьей с отвратительной отчетливостью было изображено, как изо рта человека прорастают грибы. Словом, на островке процветал весьма отвратительный культ.
