— Интересно, можно будет выбросить это, когда начнется нулевая гравитация, которую ты так легко переносишь, Альберт.
— Может быть, но это будет невежливо.
Арлин согласилась со мной.
— Не делай этого, Флай.
— Ну что ж, у них должна быть замечательная система мусоропровода, — сказал он, — но я пока не видел, как она работает.
— Не надо думать, что она представляет собой порабощенных морпехов, — мудро заметила Арлин. Я был рад видеть, что чувство юмора снова при ней.
— Ладно, — сказал он, суя сферу в рот и гримасничая, перед тем как проглотить. — Я должен был с вами этим поделиться. А теперь позвольте мне ответить Альберту. У наших инопланетян весьма необычное понимание фразы «неожиданность». Я не стал бы нанимать их водителями такси. Уйдет слишком много времени, пока дождешься. Они берут вечность, чтобы изменить всё!
Миллионы лет им потребовались, чтобы достичь такой же цивилизации, какую воздвигли мы за… я не знаю, сколько… десять тысяч лет?
Арлин присвистнула.
— Медленно же они учатся.
— Да, — продолжил Флай. — Вот и причина, по которой Фреды застали их врасплох. Сеарс и Роэбак сказали, что атака пришла гораздо раньше, чем они ожидали — всего лишь через тридцать тысяч лет с того момента, как хорошие ребята основали эту наблюдательную базу.
— Вот уж действительно, не успеешь и глазом моргнуть, — прокомментировал я. — Скажи, Флай, ты знаешь, чего нам ждать на новой миссии?
— Да, Альберт. После того, как я описал Сеарсу и Роэбаку некоторые наши приключения, например, как мы прикончили паука-мозга на поезде, они сказали только одну вещь.
— Мы — сам слух, — ответила Арлин.
— Они сказали: «Вы ничего еще не видели!».
Я открыл глаза и увидел нечто ужасное. Пульсирующая стойка стояла надо мной, ее бешенные глаза мигали. Слышался трескающий звук, и я ощутил вкус меди во рту. И затем боковым зрением я уловил, что что-то метнулось за угол. Казалось, это «что-то» кружилось и готово было атаковать.
Затем стойка отодвинулась в сторону, расчистив летающей штуке путь для атаки! Я попытался шевельнуться, но мои конечности были неподвижны. Я попытался закричать о помощи, но мое горло было заморожено. Прямо перед тем, как летающий объект врезался мне в лицо, я увидел… лицо голубого шара. Знакомое дружелюбное лицо. Голубая сфера. Одна из них уже спасала мне жизнь. Сейчас это случилось снова. Если она снова спасет меня, нужно будет перейти на витамины. Жизнь инвалида не для меня.
Голубая сфера обволокла меня, и я снова почувствовал миллион молоточков внутри.
Теперь я мог двигаться, куда захочу. Я сел и увидел капрала Арлин Сандерс.
— С возвращением, — сказала она.
— Не возражаешь, если я накину на себя одежду?
— Нет, сэр, — сказала она.
Неужели это улыбка намечается в уголках ее рта? Я был определенно жив. Команда готова на сто процентов. Что бы Таггарт, Сандерс и Галлатин не делали, пока я лежал здесь, для них это прошло с пользой. У них есть столько всего, чтобы рассказать мне, что формальности нужно просто убрать. Мы так далеко вышли за привычные рамки миссии, что я понял полное значение старой пословицы Гордона Диксона: «Адаптируйся или умри». Сейчас проблема стояла в одном — не давать Флаю, Арлин и Альберту перебивать друг друга, пока они наперебой рассказывали мне о состоянии миссии за обедом. Мать Мария! Что это мы едим? Интересно, что еще мне придется проглотить вместе с этими красными штучками, которые на вкус как очень старые помидоры в уксусе. Флай уверил меня, что они обещали в скором времени улучшить еду. Арлин и Альберт это подтвердили. Если сержант и два капрала так сильно верили в это, что ж, я готов съесть все эти красные штуковины прямо сейчас.
Серьезно, я увлечен их рассказами о том, что они делали, пока я был под бережным уходом того, что Арлин назвала медицинским роботом. Проснуться и стать свидетелем чего-нибудь подобного было бы не лучшей рекомендацией больному.
Едва я успел привыкнуть к медботу, как пришли Сеарс и Роэбак. Мне было приятно, что они были на нашей стороне. Не хотелось бы стрелять в существ, имеющих такую внешность.
— Мы рады, что ваш юнит теперь целый, — сказали они нам. У меня никогда не было таких необычных компаньонов за обедом. Они принесли с собой маленькие пирамидки, сделанные из гелеобразной субстанции. Пирамидки были точно такого же голубого цвета, как те сферы, которые дважды спасли мою жизнь. Арлин предупредила меня, что не нужно есть пищу, не одобренную для потребления людьми. Но ей не следовало волноваться. Хоть я и был лидером команды, это не значило, что я первым пойду на самоубийство. Куда больше мне хотелось пообщаться с нашими новыми инопланетными союзниками.
Медбот не собирался меня покидать, пока не убедится, что я поправился целиком. Пока мы жевали, он выдавал некоторую информацию.
— Вы — особи хомо сапиенс, предрасположенные к военной деятельности.
— Я надеюсь на это, — сказал я.
— Вы относитесь к допаминовому типу.
— Что?
— Это нейротрансмиттер, тесно связанный с любовью к приключениям. У вас имеется много повторений экзона в гене допаминового рецептора. Генетическая связь рецептора D4.
— Подожди минутку, — вмешался Альберт. — Ты хочешь сказать, что желание драть демонам задницы у нас в генетике?
— Да, — сказал медбот.
Арлин хлопнула в ладоши.
— Это уже не тот сопливый робот, что выражался фразами типа: «Это невозможно компьюторить». У этого английский гораздо лучше.
— И никакого колледжа не надо, — усмехнулся Флай.
— Зачем вы это делаете? — спросил медбот.
— Делаем что? — спросила Арлин.
— Называете меня роботом. Я не тостер. Я не видеопроигрыватель. Я не бортовой навигатор.
Арлин приподняла бровь и спросила:
— Тогда что ты?
— Органическая ткань. Основанная на углероде жизнь, такая же, как и вы.
— Как тебя зовут? — спросил я вешалку. Ее ответ не переводился на английский. Я тоже решил попробовать себя в дипломатии. — Не будешь возражать, если мы продолжим называть тебя, мм, медбот?
— Не буду. Это хорошее имя. Пожалуйста, не называйте меня робот.
Сеарс и Роэбак вернули нас обратно к теме.
— Ваш юнит и наш юнит готовы скоро ходить на войну.
Их английский нуждался в доработке, но значение было кристально ясным. Нам не следовало ссориться друг с другом, даже если в наших привычках было раздражаться и выискивать различия.
Сеарс и Роэбак посмотрели друг на друга. Черт побери, до чего же похоже было, будто один из них просто посмотрел в зеркало. Они достигли какого-то согласия и встали из-за стола со словами:
