Ознакомительная версия.
– Вам так сказали, вы сами в это не верите, наверняка здесь какая-нибудь интрига, но вас это, по большому счету, не касается. Вы ведь не обязаны оценивать оптимальность распоряжений высокопоставленных менеджеров, не так ли? Что-то хотите спросить?
– Да, еще одну вещь. Он на самом деле хотел меня отравить?
– Затрудняюсь сказать. Боюсь, что точный ответ может дать только Сингх.
– Но такие яды, как он описал, существуют в действительности?
– Я не специалист в токсикологии. Если хотите, наведу справки.
– Спасибо, не стоит. И еще раз спасибо, что выслушали.
– Не стоит благодарности. Всего доброго.
– Всего доброго.
Ши Хо лежала на спине, ее голову и лицо скрывал виртуальный шлем. Судя по тому, как подергивалось ее обнаженное тело, она играла во что-то, связанное с полетами. Джон Рамирес и Иван Мастерков сидели на диванчике напротив, пили синтетическое пиво и беседовали.
– Не понимаю я тебя, Джон, – говорил Иван. – Тогда, когда ты сказал, что не желаешь смерти этому гаду, я подумал, что ты так сказал потому, что все уже проголосовали, чтобы он жил. А сейчас выясняется, что ты и в самом деле решил его пощадить.
– Каждый имеет право на ошибку.
– Ни хрена себе ошибка! Мы спаслись чудом, если бы не тот мужик, от нас бы осталась одна кучка пепла на всех. А ты говоришь, это ничего, он ошибся, раскаялся и все в порядке. А я так думаю – если у тебя нервы настолько расшатаны, лучше сразу сделать себе харакири, чем командовать, типа, этого убить, этого не убивать… тьфу!
– Ты не понимаешь, Иван. Каждый может ошибиться. Мы должны прощать чужие ошибки, ведь если мы не будем прощать, то кто простит нас?
– Ну и пусть не прощает! Если бы я такое натворил, я бы и не стал говорить о прощении. Какое может быть прощение, если ты чуть не перебил кучу людей ни за что ни про что? И ты еще учти, там были не только мы, если бы эта граната взорвалась в помещении, там бы человек сто полегло.
– Нельзя творить великие дела и сохранять чистую совесть. У нас с тобой тоже совесть нечиста.
– С чего это вдруг? С того, что соль отправилась не в университет, к этому твоему Гарневичу, а сюда, на Деметру? Так нечего мучиться, ты же сам рассказывал про порядки в том университете. Этим уродам такие вещи нельзя давать, это как пистолет для обезьяны.
– А кому можно давать такие вещи? Ты уверен, что мы с тобой сможем все сделать как надо? Тебя не пугает, сколько людей погибнет в час выступления?
– Лес рубят – щепки летят. Если без жертв нельзя обойтись, так нечего и сокрушаться. И не так уж много людей погибнет, вряд ли больше тысячи, мы ведь не абы как все устраиваем, все десять раз продумано и рассчитано. А у Сингха, видите ли, информация достоверная была. Если бы у него и вправду была достоверная информация, я бы и слова не сказал. А что получилось? Только дал команду всех замочить, как сразу выясняется, что это не нужно было, что на самом деле кто-то другой виноват. Перед тем как такие приказы отдавать, надо десять раз все обдумать. А таким людям, как Сингх, проще сразу все концы обрубить, а кто прав и кто виноват, пусть потом Бог разбирается. На других людей им наплевать, кроме своих забот, больше ничего не волнует. Ты пойми, Джон, наше братство для того и существует, чтобы таких людей не было!
– Такие люди будут всегда.
– Не всегда. Когда мы установим новый порядок, они вымрут, пусть не сразу, но вымрут. Потому что при правильном порядке выигрывает не тот, у кого нет совести, а тот, у кого она есть. А тех, у кого совести нет, надо истреблять. Безжалостно.
– А у тебя самого совесть есть? Про ту историю в электричке забыл уже?
– А что такого? – искренне возмутился Иван. – Эти гоп-ники были сами виноваты, нечего было приличных людей грабить. А коли уж вышел на дело, так будь готов ко всему.
– Я не об этом, – пояснил Рамирес, – а о том, что ты с ними сделал.
– А что? Что нужно было с ними делать? В полицию сдавать? Так это еще хуже, разобрали бы их на органы и отправили на Землю по частям.
– Все равно. Ты вначале унизил их, а потом убил.
– Они сами себя унизили, когда пошли грабить. А если бы я их не убил, их убил бы кто-нибудь другой, а до этого они бы такого успели натворить…
– Тогда стрелял бы сразу в голову. Или вообще не стрелял бы, я бы и без тебя справился. И без оружия.
– Твоей жизнью нельзя было рисковать. Если бы не ты, проект никогда бы не состоялся.
– Я взрослый человек, я сам могу решать, когда моей жизнью можно рисковать, а когда нельзя. Мне кажется, дело совсем в другом. Дело в том, что тебе нравится убивать.
– Что за ерунда! – воскликнул Иван. – Я за всю жизнь ни единого человека не убил и не собираюсь.
– Те двое в электричке были не люди?
– Нет, конечно. Они же были вне закона, их истреблять не только можно, но и нужно.
– А нужно ли?
– Да ну тебя, Джон! Два грязных обдолбанных мерзавца, да я доброе дело сделал, когда их пристрелил.
– Не спорю. Но зачем ты стрелял по ногам усиленным зарядом? Ты же весь вагон обгадил!
– Мои действия были в пределах необходимой обороны, это даже полицейские признали.
– Твои действия были неоптимальны и неоправданно жестоки. Если ты сразу решил их замочить, ты должен был стрелять в голову зарядом минимальной мощности.
– Да, я знаю, мы это обсуждали, я признал, что был не прав. Зачем снова к этому возвращаться?
– Не зачем, а почему. Потому что мне показалось, что ты устроил то безобразие не со страху, а потому что ты садист.
– Я садист? Да я даже в виртуальности никогда…
– Ты сам можешь не понимать, что ты садист. Вот уже второй раз тебе доставляет удовольствие унижать других людей. Это тревожный симптом.
– Да ну тебя! И вообще, давай больше не будем об этом говорить. В бой надо идти со спокойной душой.
– И сейчас ты с радостью думаешь о предстоящих боях!
– А как мне еще думать? Печально?
– Да, печально. Потому что придется загубить множество тех, кто ни в чем не виноват, кто на пути к светлому будущему и прогрессу оказался случайно, не по собственной воле. Это их судьба, нам ее не изменить, но мы обязаны сожалеть о том, чего не можем изменить, потому что иначе не будем отличаться от тех, на смену кому приходим.
Иван вскрыл очередную бутылку пива.
– Хорошо, – сказал он. – Только давай больше не будем говорить о заумных вещах. Вот когда все кончится, у нас будет много времени, вот тогда и поговорим.
Рамирес был вынужден согласиться, нельзя же взрослого человека постоянно пичкать нотациями. Но перемены в поведении и настроении Ивана ему не понравились. Впрочем, никаких перемен не было. Иван всегда был таким, просто Рамирес предпочитал не замечать того, что ему не нравилось. А ведь настанет момент, когда мириться с недостатками Ивана, да и других братьев станет невозможно, и тогда… Нет, Иван прав, сейчас не стоит думать о таких сложных вещах. Вначале надо, чтобы нервное напряжение последних дней хоть чуть-чуть отпустило. Рамирес сделал большой глоток и постарался отвлечься от неприятных мыслей. Хотя бы на время.
Ознакомительная версия.
