Когда я вернулся с берега, Жупен пристально уставился на меня и сказал:
— Что-то твоя физиономия кажется мне знакомой, парень.
Я пожал плечами.
— Расскажи-ка мне о своем кораблекрушении.
Я рассказал. Да, но как! С какими подробностями! Я не упустил даже того трагического момента, когда с треском сломалась и рухнула на палубу грот-мачта.
Он потрепал меня по плечу и налил мне виски. Потом дал сигарету и держал огонек, пока она не разгорелась.
— Отдыхай здесь спокойно, — сказал он мне. — Я свезу тебя на берег, когда захочешь, или посигналю проходящему кораблю, если он будет тебе знаком.
Я воспользовался его гостеприимством. Пока я не мог поступить иначе. Я ел его пищу и пил его виски, и взял у него чистую рубашку, которая была ему слишком велика. Она принадлежала его погибшему в море другу.
Я оставался с ним три месяца, постепенно набираясь сил. Я, конечно, помогал ему, чем мог — следил по ночам за маяком, когда он бывал слишком пьян, убирал все комнаты в доме — даже выкрасил две из них и заменил оконные переплеты — и вместе с ним смотрел на море, когда бывали шторма.
Как я выяснил, он совсем не интересовался политикой. Ему было безразлично, кто правит в Эмбере. По его мнению, все мы до единого были недоросли и разгильдяи. Пока он мог обслуживать свой маяк, есть хорошую пищу и пить вкусное вино, а также составлять в тишине и покое морские карты, ему было просто наплевать, что при этом происходит на берегу. Он нравился мне все больше и больше, а так как я тоже был не далеко не профан в старых морских картах, мы провели много вечеров, внося в них исправления. Много лет тому назад я отправился в путешествие на корабле далеко на север, и я составил для него новую карту, основанную на личных воспоминаниях. Это, казалось, доставило ему огромное наслаждение, так же, как и мое описание тех вод.
— Кори — (так я ему представился) — мне бы хотелось отплыть с тобой вдвоем когда-нибудь, — сказал он. — Я сначала даже не понял, что ты был капитаном судна.
— Кто знает? — ответил я. — Ведь ты тоже когда-то был капитаном, верно?
— Откуда ты знаешь?
— Все эти навигационные приборы, которые здесь собраны, — пояснил я,
— и еще твое пристрастие к составлению карт. К тому же ты ведешь себя как человек, привыкший повелевать.
Он улыбнулся.
— Да. Это так. Когда-то я командовал кораблем, на протяжении лет ста. Но это было так давно… Давай лучше выпьем.
Я сделал маленький глоток и отставил рюмку. Я прибавил в весе фунтов сорок за те месяцы, что провел у него. И сейчас я каждый миг боялся, что он узнает во мне члена королевской семьи. Может быть, он выдаст меня Эрику, а может и нет. Теперь, когда мы так подружились, я склонен был думать, что он меня не предаст. но мне не хотелось рисковать жизнью для того, чтобы выяснить это.
Иногда, сидя у огня маяка, я размышлял: — надолго я еще останусь здесь?
Ненадолго, — решил я, добавляя в лампу несколько капель жира. Нет, совсем ненадолго. Я знал, что близится время, когда мне предстоит вновь отправиться в путь, долгий путь по Отражениям.
Однажды я почувствовал давление, мягкое, вопросительное прикосновение. Но я не знал, кто это мог быть.
В ту же секунду я остановился, как вкопанный, закрыл глаза и заставил себя ни о чем не думать, пока безмолвный вопрос не исчез.
Тогда я принялся ходить и размышлять, и тут рассмеялся, глядя КАК я хожу. Подсознательно я описывал тот небольшой периметр, который позволяла мне моя камера там, в Эмбере.
Кто-то только что попытался связаться со мной через Карту. Был ли это Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и не он ли пытался таким образом обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал, что теперь он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиан? Или Жерар? Каин? Кто бы это ни был, я закрылся от него полностью, уж это точно. И я откажусь от такого контакта с любым членом моей семьи. Может быть, я и потеряю на этом какие-нибудь важные новости или чью-нибудь дружескую, так необходимую мне помощь, но я не мог рисковать.
Попытка контакта и моя блокировка оного оставили по себе странное воздействие: я задрожал от холода. Меня просто трясло. Я думал об этом весь оставшийся день и решил, что пришла пора пускаться в путь. Мало хорошего, что я остаюсь так близко от Эмбера — ведь я еще очень уязвим. Я оправился вполне достаточно для того, чтобы идти по Отражениям, чтобы найти то место, куда мне следовало попасть, если я хотел, чтобы Эмбер когда-либо стал моим. Пока я был с Жупеном, эта тихая размеренная жизнь принесла моей душе покой и умиротворенность. Мне будет тяжело расставаться с ним — за немногие месяцы, что мы провели вместе, я успел полюбить его. И все же вечером, после традиционной партии в шахматы, я сказал ему о своем намерении продолжить путь.
Он налил нам виски, поднял свою рюмку и сказал:
— Счастливого пути, Корвин. Надеюсь, что мы еще увидимся когда-нибудь.
Я не стал спрашивать его ни о чем, когда он назвал мое настоящее имя, и он улыбнулся, поняв, что я ничем не выдам своего удивления.
— Мне было хорошо здесь с тобой, Жупен, — сказал я ему. — Если мне удастся то, что я задумал, я никогда не забуду, что ты сделал для меня.
Он покачал головой:
— Мне ничего не нужно. Я счастлив тем, что имею, делая то, что я делаю. Я радуюсь, обслуживая этот дурацкий маяк. Это вся моя жизнь. И если тебе удастся то, что ты задумал… нет, нет, не говори мне об этом, пожалуйста! Я просто старая пивная бочка, и ничего не хочу знать — я только буду надеяться, что ты иногда заглянешь ко мне на огонек, и мы сыграем партию-другую в шахматы.
— Обязательно, — пообещал я.
— Если хочешь, можешь утром взять «Бабочку».
— Спасибо.
«Бабочка» — так называлось его парусное суденышко.
— Прежде, чем ты уйдешь, — сказал он, я хочу предложить тебе взять мою подзорную трубу, взобраться на башню и посмотреть на Гарнатскую Завесу.
— Что нового я там могу увидеть?
Он пожал плечами.
— Об этом тебе лучше судить самому, без подсказок и помощников.
Я кивнул.
— Хорошо. Я сделаю это. Затем мы изрядно выпили, пока не почувствовали себя совершенно раскованно, а затем принялись устраиваться на ночлег. Мне будет недоставать старика Жупена. За исключением Рейна, он был единственным другом, которого я нашел по возвращении. Засыпая, я подумал о той долине, которая стала простыней огня в тот день, когда мы проходили ее с войском. Что необычного могло происходить там сейчас, спустя четыре года?
Мне снились тревожные сны о шабашах и оборотнях. Я спал, а над головой всходила полная луна.
Я поднялся вместе с солнцем. Жупен еще спал, и я был этому рад, потому что мне не хотелось устраивать никаких особых прощаний, и у меня было странно тревожное ощущение, что вижу его в последний раз.
