— Потому что с твоим проклятием ты и себя угробишь, и еще с десяток неповинных людей. Ходи уж лучше по земле. С тобой и так случается предостаточно разных странных происшествий.
«Неприятно, но вполне резонно», — решила я и сделала глоток белого вина. Вообще, начинать пить в обед, наверное, неправильно, но почему-то, когда Арион заказал мне вино, отказаться я не смогла. Он умел быть настойчивым. Точнее, некоторые его предложения и просьбы воспринимались как должное. Не возникало ни малейшего желания спорить.
— Теперь, похоже, мне придется забыть о многом, — мрачно подвела итог я, чувствуя себя несчастной. Именно сейчас жизнь без прогулки на кораблике почему-то казалась мрачной и неполноценной. Разум твердил обратное, но душа хандрила. — Сегодня вечером прием, а завтра после обеда — домой. Уже ничего не изменится. Мы так и не найдем того, кто наложил проклятие.
— Найдем, — уверенно заявил ректор и сжал мою руку.
Я от неожиданности вздрогнула и опустила взгляд на наши переплетенные пальцы, но так и не решилась убрать руку. Она смотрелась удивительно маленькой на фоне мощной руки ректора. Но, как ни странно, меня это не раздражало. Наоборот, стало спокойнее. Я верила ему и поэтому поинтересовалась:
— Как? Не к стенке же их ставить!
— Не останется других вариантов, обязательно поставим! — Ректор нахмурился и, заметив мой удивленный взгляд, добавил чуть мягче: — У меня есть одна идея. Запасной план, так сказать. Я не хотел прибегать к нему без необходимости…
— И какой же план? — насторожилась я.
— Пойду мириться с будущим зятем. — Ректор печально вздохнул и глубокомысленно посмотрел вдаль, не отпуская мою руку, а я боялась даже пошевелиться и разрушить момент.
— Польщена, — заметила я и улыбнулась, чувствуя, как накатывает приятное тепло. Относиться к ректору исключительно как к работодателю было все сложнее. Слишком много он делал для того, чтобы разрушить этот барьер.
— Ну что, Мира? — поинтересовался он. — В обратный путь?
Я кивнула и крепче взяла его за руку. Это оказалось удивительно легко и приятно. Мне действительно нравился ректор с его грубыми шутками, совершенно неджентльменским поведением и непередаваемой способностью брать под контроль все мои проблемы. Даже те, которых не существует, но это так, незначительный побочный эффект.
Обратно в университет я шла в приподнятом настроении, так как теперь точно знала, для кого именно буду наряжаться сегодня и кого конкретно хочу покорить. Держитесь, Арион фон Расс. Я ни разу до сегодняшнего вечера не выходила на охоту, но что-то мне подсказывает: она будет удачной.
Словно чувствуя, что мне нужно немного личного пространства, Арион проводил меня до апартаментов и, отговорившись важными делами, исчез, а я осталась одна. С горящими щеками, сумбуром в голове и волнующей решимостью сегодня быть самой красивой, по крайней мере, для одного конкретного ректора.
Я распахнула шкаф с новыми, непривычными нарядами и решительно отодвинула в сторону темно-синее скромное платье, в котором планировала идти сегодня на бал. Оно было дорогим, красивым и элегантным, но вместе с тем — убийственно скучным. Сейчас же хотелось чего-то более интересного, провокационного и яркого.
Задумчиво перебирая платья, я даже не обратила внимания на то, что на подоконнике нет Васика. Заметила, только когда хлопнула форточка, раздалось непонятное чириканье, и в открывшемся оконном проеме показалась толстая шушелячья попа. Твареныш упорно пытался впихнуться в комнату задом, при том что передними лапами он цеплялся за горшок с Васиком. Шушель смешно дергал лапками, тряс хвостом и потихоньку сваливался на подоконник. Коготки скользили по стеклу, и твареныш плохо контролировал ситуацию.
Приземлиться аккуратно у него бы ни за что не вышло, так как передние лапы были заняты. Я понимала, что, скорее всего, он рано или поздно грохнется, рассыплет у Васика всю землю из горшка, обдерет шторы, поэтому выругалась, подскочила к подоконнику и схватила тварь за лохматый зад.
Шушель никак не ожидал такого подвоха и поэтому истерично заверещал и заработал лапами с удвоенной силой, но сделать ничего не смог и Васика из крепких объятий не выпустил.
— Тихо ты! — шикнула на него я и потянула на себя.
Шушель оказался удивительно тяжелым для своего небольшого роста и очень вонючим — от него несло смесью несвежей еды, птичьего помета и протухших носков. Вряд ли он когда-либо мылся. Я решила, что если эта тварь так и будет жить в академии, то, наверное, стоит организовать ему мытье. Интересно, ректор меня поддержит? Про реакцию самого шушеля я старалась не думать.
Шушель наконец плюхнулся на подоконник, шустро развернулся, прижимая к себе Васика, и уставился на меня круглыми от страха глазами.
— Что таращишься? — недовольно поинтересовалась я, стараясь держать руки так, чтобы не прикоснуться к себе. Казалось, от них теперь за километр воняет шушелем. Сама от себя не ожидала, что приду пакостному поганцу на помощь. — Мне руки теперь мыть придется! — заявила ему. — Ты грязный, как… как… — Я задумалась, подбирая определение и, в конце концов, буркнула: — Как шушель! Что не моешься-то?
Естественно, в ответ я ничего не услышала и, махнув на странную парочку рукой, отправилась в ванную, а когда вернулась, Васик с аккуратно протертыми листочками и разрыхленной земелькой стоял на подоконнике и тихонечко вибрировал от удовольствия, а на его толстом стебле красовался светло-бежевый бант. Приглядевшись внимательнее, я заметила, что сделан бант из капронового дамского чулка.
Я хмыкнула, покачала головой и подумала, что кто-то, наверное, недосчитался. Но вот желания идти и искать хозяйку пропажи не было. К тому же на чулке имелись две весьма крупные затяжки — все равно выкидывать.
Когда я уходила мыть руки, банта не было. Значит ли это, что шушель таким образом говорил мне «спасибо» за вытаскивание из плена форточки своей лохматой шушелячей задницы или это подарок исключительно для Васика? Так цветочек к бантам равнодушен, к тому же в таком месте, где подарок даже слопать нельзя.
До начала приема оставалось все меньше и меньше времени, а я еще даже не определилась с нарядом. Перебрав платья, после долгого раздумья я выбрала то, которое, казалось, никогда не надену. Оно было скромным, но провокационным. Под тонким серебристо-серым платьем, усыпанным мелкими, похожими на слезы камушками, был узкий, обтягивающий чехол из бледно-бежевой тянущейся ткани. Доходил он до середины бедра, и издалека его практически не было заметно. На первый взгляд казалось, что под серебристой паутинкой, спускающейся мягкими волнами до пола, ничего нет. Когда я натягивала этот наряд, у меня дрожали руки, а увидев свое отражение в зеркале, я едва не стащила с себя платье, но потом выдохнула, прошлась по комнате и поняла, что оно идеально. Простого силуэта, облегающее и обрисовывающее каждый изгиб тела. В таком точно не останешься незаметной, но в то же время оно не вызывающе-яркое, не кричащее и не забивающее мою нежную внешность.
