звонкий звук.
Я насторожился. Что-то во мне откликнулось, и я направился в главный зал.
Там, как и всё это время, находились замороженные люди.
Папа «В» превратил их в статуи, но Император решил их «разморозить».
И вот, по одному щелчку пальца, они начали оживать.
Это было удивительное зрелище. Люди, словно вырываясь из долгого плена, возвращались в свои тела.
Я видел, как в их глазах загоралась жизнь, как мышцы вновь начинали двигаться. Ощущение, будто они заново открывают для себя своё же существование.
Кто-то кричал от радости, другие завывали, как раненые звери.
Люди – существа эмоциональные, а здесь, в этой ситуации, эмоции рвались наружу лавиной.
Многие падали на колени, закрывали лицо руками, рыдали, словно малые дети. Это был не просто момент освобождения – это было испытание. Настоящая мука.
Среди них я заметил одну девушку, бухгалтера.
Красивая, но сейчас она лежала на полу, красная от волнения, будто мир вокруг неё рухнул. Возможно, ей стоило бы закалить характер – тогда, может быть, её так не штормило бы.
Я не стал подходить, утешать или что-то говорить. Это было не моё дело. Я не был ей другом. Не был её парнем. Я был просто человеком, который помог в тяжёлую минуту. Своего рода супергероем.
Зато я чувствовал себя довольным.
Я спас чью-то жизнь. Значит, день прошёл не зря. Эта мысль грела душу. Какой же я хороший, добрый человек! Иногда, размышляя о себе, я думаю:
А есть ли кто-то ещё такой же?
И каждый раз прихожу к выводу: Навряд ли. Может, я лучший из людей.
Я не боюсь это сказать. После смерти меня точно ждёт рай. Там я буду отдыхать и наслаждаться в компании ангелов.
Император ушёл. Я попытался уйти следом, но не успел.
В банк вошли сотрудники следственной канцелярии. Их легко было узнать по чёрным мундирам, блестящим погонам и флагу: белый, синий и красный, с двуглавым золотым орлом в центре.
Они шагнули внутрь и громко объявили:
– Всем оставаться на местах! Каждый будет допрошен.
Допросите кого хотите… но не меня…
Как назло, я стоял слишком близко к выходу. Сотрудники канцелярии тут же обратили внимание на меня.
Что нужно знать о следственной канцелярии?
Российская Империя – это не современный мир с законами и правами. Здесь допросы часто сопровождаются пытками. Дёргают ногти, ломают кости. Даже если ты невиновен, всё равно подпишешься под любыми признаниями, лишь бы это закончилось.
Я терпеть не могу боли, а уж пытки и подавно. Поэтому ощутил, как напрягся, когда ко мне подошёл усатый мужчина в форме и сухо произнёс:
– Надо поговорить.
Мы сели прямо в главном зале, под пристальными взглядами остальных. И вот тут я узнал сразу две ошеломляющие новости.
Первая – папа «В» скрылся. Императору не удалось его поймать.
Вторая – золотой запас пропал. Полностью. Теперь вся страна стоит на грани безумия.
И в такой обстановке мне начали задавать вопросы.
– Имя?
– Алексей Некрасов…
Ещё утром это имя могло вызвать удивление. Сейчас же никто не обращал на фамилии внимания. Всех волновало только золото.
– Что вы здесь делаете?
…
Допрос начался буднично.
Я рассказал свою историю – от начала до конца. Где-то утаил детали, где-то говорил чистую правду. Казалось, на этом всё и закончится. Но нет.
Следователь продолжал.
Он методично задавал вопросы, раз за разом, как будто пытался пробить стену. Его манера была особенной: он использовал проверенные техники, чтобы докопаться до истины.
Одна из них – задавание запутанных вопросов, которые сбивают с толку.
– Так вы пришли в банк, чтобы отдать долги? Злы ли вы остались? – спросил он, глядя на меня испытующе.
Конечно, я был зол. На Империю, на её законы, на всю эту систему. Но дать этому волю значило бы подписать себе приговор. Следователь словно чувствовал мой внутренний гнев и с удовольствием пытался его раздуть.
– Я не был зол, – ответил я, приложив руку к сердцу. – Наш император – самый великий из всех.
Я старался звучать, как настоящий фанатик. Такой, который готов терпеть любые унижения, любые невзгоды, уверенный, что всё это лишь во благо. Фанатики, по крайней мере, твёрдо верят, что их позиция правильна, даже когда весь мир против них.
Вот только следователь был опытным. Он быстро понял, что я играю с ним. Лицо его стало жёстче, а голос обрёл холодные нотки.
– Ты считаешь, что можешь дурачить меня? – процедил он. – Это дело не шутка. Головы полетят. И, вполне возможно, твоя будет одной из них.
Я не люблю, когда мне угрожают. Его слова о моей голове звучали как вызов. Пока он говорил, я смотрел на его шею.
И вдруг подумал: а что, если отказаться от светлой стороны? А что, если действительно перейти на тёмную?
…
Я бы хотел вспылить.
Мне хотелось крикнуть так: «Да вы хоть знаете, с кем я только что говорил? С самим Императором!»
Такие слова могли бы показаться глупостью. Однако у меня от него есть секретный указ. Я мог бы надавить на следователя, чтобы тот перестал нести чушь, не делал из меня врага и занялся бы реальным делом.
Однако в этот момент вошла она – лекарь.
Это была бабушка Евдокия. Нужно сказать, что она не являлась моей бабушкой. Просто все, и великие аристократические семьи, и простые люди называли её так.
Евдокия – это старая женщина. Сколько ей лет, мне неизвестно, быть может, никто не знает. Она была настолько старой, что ходили многочисленные слухи. Будто она родилась ещё до нашей эры.
До эры, когда в наш мир пришла Башня Бога. Поверить мне в это было сложно. Всё же я как обычный человек не апеллирую такими масштабами.
Евдокия – уважаемая женщина. Когда она вошла, то не дала уважения никому: ни сотрудникам канцелярии, ни аристократическим семьям, а некоторые важные главы уже были тут. Она лишь с некоторой жалостью посмотрела на раненых.
Она словно Мать Тереза. Также посвятила себя служению бедным и больным. Это как получить «призвание в призвании» – почувствовать особое духовное предназначение.
Первые её слова были:
– Не бойтесь. Бог присутствует здесь… в каждом из вас. Вы драгоценное создание, любимое Богом. Ваши страдания – это не наказание, а возможность проявить милосердие и любовь.
Никто бы так не сказал, как она сказала.
Однако Евдокия была особенной. У неё была вера, в которую
