Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

Вернув французу дар речи, я отправилась за Марьей Петровной в столовую, где уже находились Полина и Шпиндель. Полина была причесана по парадно-выходной моде — с накладными волосами. Она выглядела вполне счастливой, стоя в ярко-розовом платье возле Шпинделя. Увидев меня, Шпиндель, державший Полину за руку, покраснел и отшатнулся от моей сестры. Новое дело — ухаживающий за Полиной адвокат. Адвокат, чьим стилетом заколот Стремнов. Адвокат, не признавшийся Сурмину, что стилет — его, Шпинделя… Адвокат — убийца… И я одна это знаю? Кроме Шпинделя, естественно…

Маман пригласила всех к столу. Я спросила, где Аделина, и тем самым снова рассердила Марью Петровну.

— С тех пор как Мишу отдали под суд, она не выходит из своей комнаты. Напоминаю тебе, что мы договорились за столом не затрагивать темы убийств, а также не называть имен Миши и Дарьи…

Сладкая парочка уставилась на меня, ожидая, наверное, какой-нибудь выходки. Я молча села напротив Шпинделя и нажала на свою синюю кнопку. Мысли адвоката походил на азбуку Морзе — короткие и отрывистые, как точки и тире. "Зря согласился… Как она красива… Куда Польке до нее… Если бы не Царь Ночи…" Я перестала смотреть на Шпинделя. Все понятно: шансы Полины стать женой Шпинделя как никогда высоки, потому что отныне раритетный камень принадлежит ей, младшей дочери Назарьевых. Заботливая маман не только вернула надежду Полине, но и подтолкнула к женитьбе адвоката, пообещав бриллиант. Короче, Шпиндель женится на приданом. "А стилет?" — ядовито спросила я, разумеется, мысленно. Но Шпиндель вдруг уронил вилку, не в силах оторвать от меня глаз. Он что, услышал мою мысль?

Между тем Мария Петровна давала нам — всем троим — указания по поводу того, как следует себя вести у Мордвиновых: как бы ни злилась на меня Полина, как бы ни занят был Полиной Шпиндель, они должны быть рядом со мной, дабы я, опять потерявшая память, не совершила бы чего предосудительного.

— Антон Владимирович, уж кому как не вам блюсти теперь честь нашей семьи, — закончила свою речь маман.

— А что, вас разве у Мордвиновых не будет? — поинтересовалась я.

На мой взгляд, совершенно логичный вопрос: если маман присутствует на балу, ну и стерегла бы меня сама… Но Марья Петровна опять разнервничалась:

— Антон Владимирович, вы поняли, что за Анной нужно смотреть, а то она в таком состоянии… Анна, — обратилась она ко мне. — Мы будем там, где потише, а молодежь соберется в другом зале…

Отобедали быстро. Еще часа два, сказала маман, и надо собираться. Марья Петровна отбыла в свои покои для кратковременного отдыха. В моих планах было выловить Шпинделя, чтобы поговорить с ним. Но к нему насмерть прилипла Полина. Тогда я остановила пробегавшую мимо Тюню и велела отвести себя к Аделине.

Старуху я нашла сильно сдавшей — ни резвых движений, ни блестящих глаз, ни баса. Старая бабушка у окошечка… А перед ней — то самое зеркало, из желтого чемодана Луизы.

— Аделина Францевна, вы меня помните?

— Опять заявилась… Зачем?

— Чтобы узнать правду…

— Узнала?

— Нет. Но надеюсь узнать…

— Могла бы и оттуда узнать…

— Как?

— А зеркало-то у тебя! — Аделина постучала пальцем по зеркалу. — Спроси — и покажет…

— Полина после вас будет?

Мне показалось, что я непонятно выразилась, и уже собралась сформулировать вопрос иначе, но старуха сориентировалась:

— Нет, будет Луиза — дочь Анны. А после — ты.

— А почему не Полина после вас, вы же ее учите…

— Это ОНА думает, что учу. А я так только, для вида… Без силы ничего не работает…

— А почему вы Мишу не остановили?

— Не все мы можем… Судьба еще есть — ее не своротить. Он все хотел научиться колесо останавливать — рулетку, чтобы выиграть. А в нашем роду сила только по женской линии передается. Научить нельзя. Так он отвары мои в вино вливал, если в карты играл — чтобы, значит, компанию одурманить… Гнилой всегда был. Но жениха Аниного не он убил…

— Я знаю. Только доказать не смогу…

— А не надо доказывать… Каждому — по деяниям его…

— А зачем вы ко мне приходили, зачем пугали?

Оборки на старухином чепчике затряслись — Аделина хихикала:

— А вас, молодежь, как еще учить, чтоб не совались, куда не следует, — только страхом. Вот ты сунулась, а не знаешь, что будет…

— И куда ж это я сунулась? И что будет?

Но Аделина замолчала, втянула голову в плечи и стала похожа на спящую полярную сову — белый ком взъерошенных перьев.

Я оставила ее дремать — или притворяться, что дремлет.

6. Я расставляю точки над I.

Во что бы то ни стало надо поговорить с адвокатом — теперь я не сомневалась, что к убийству Стремнова приложил руку именно Шпиндель. У меня и в первый мой визит в квартиру Назарьевых возникало подозрение на его счет. Но, сообщив Шпинделю, что я знаю, кто убил Стремнова, я сделаю адвоката опасным для Анны. Совершив одно убийство, человек может легко пойти и на второе. Где гарантия, что Шпиндель не прикончит мою прабабушку? Придется прибегнуть к трюку с письмом: скажу, что в некой адвокатской конторе — или даже у самого Сурмина — лежит письмо, которое следует вскрыть, если со мной что-нибудь случится, а в нем Шпиндель назван убийцей Стремнова — и моим.

Кое-как добралась я до своей спальни — дверей в квартире меньше не стало. Перед разговором с адвокатом я присела передохнуть — в то самое кресло, которое в прошлое мое появление здесь не хотел освобождать кот. "Что-то Маркиза не видно!" — только успела подумать я, как возле меня возник белый кот. Он даже разрешил себя погладить — и все, аудиенция окончена. Я не успела увидеть, в какую сторону он направился — кошак просто исчез. Я поднялась и через гардеробную прошла к Полине. Времени в обрез…

Голубки сидели вдвоем в одном кресле. Шпиндель почти потонул в оборках розового платья Полины, и было совершенно непонятно, кто у кого на коленях. Выражение обреченности на лице адвоката стало еще заметнее. При моем появлении он кое-как вылез из-под оборок и даже сделал пару шагов мне навстречу.

— Полина, мне необходимо поговорить с Антоном Владимировичем…

— Говори здесь, при мне…

— Это касается только Шпинделя и меня… Ты получишь его назад в целости и сохранности…

И я повела адвоката через гардеробную в спальню Анны.

А я еще сомневалась в умении Антона владеть собой! Убийца на месте своего преступления — и только покраснел. Но Шпиндель краснел всегда. По любому поводу. Как узнать, он залился краской, потому что уличен в преступлении, — или потому, что сгорает от любви? Я не стала нажимать на синюю кнопку. Попробуем разобраться без нее.