— Пой, давай, или без ужина останешься! Пой! — раздался тот же голос.
— До чего же противный тип, — пробормотал я, самолично привязывая Репку к коновязи (ибо конспирация!). — Он мне уже не нравится.
Из трактира послышался мелодичный перебор — явно не ситарный.
— Лирник, — уважительно произнес один из дружинников. — Редко они так далеко на север, если только не в самую Аарту, забираются. Послушать бы…
— Отчего нет? — пожал плечами я. — Мы как раз внутрь и идем.
— А позвольте, почтеннейшие слушатели, спеть вам о сатрапе из Парсуды, который так дорожил своими богатствами, что боялся потратить из них даже малую монетку.
— Пой! — в бычьем реве прорезалась некая тень положительной эмоции.
Спроси людей, спроси богов,
Богат сатрап Бантала.
Царя царей казну с своей
Он путал ведь немало!..
Задорно затянул певец, аккурат к нашему появлению внутри трактира.
Слух меня не обманул — на вид он смотрелся действительно ровесником Тумила, только совсем уж худенький, да и одет оказался в некую, не поддающуюся описанию одежку, сшитую из разноцветных кусков материи.
Зато в отличие от заметно более крепкого княжего сына, пел замечательно — мой-то стремянной, из-за ломающего голоса… В общем, даже под нос старается не мурлыкать ничего. И песня… Ничего так, в общем, хотя и не шедевр, про жадного до усёра парсюка, который над каждым гнутым бисти дрожит, и потратить ему хоть один — нож острый. Наниматели, — компания красномордых здоровяков, пирующих за несколькими сдвинутыми в центре зала столами, — должны одобрить. Если не поймут, что парнишка над ними-то и насмехается.
И вот однажды сей сатрап
Проснулся утром рано,
Проголодался за ночь так —
Готов был съесть барана.
Глаза мальчишки сверкнули голодным блеском, когда он случайно глянул в сторону заказчиков.
Эй, повар! Ну! Корми скорей,
Зажарь муфлона пожирней!
Ожидаемо оказалось, что деньги, которые сатрап выделяет на закупку продовольствия уже все вышли, так что герою песенки надобно умерить свои аппетиты. Ну, или выделить дополнительное финансирование, на что сей скопидом, разумеется не пошел — решил уменьшить дозировку питания. Сначала до молочного поросенка, потом до гуся, цыпленка… Получал твердый ответ, что нема и надо покупать, попытался выкрутится, конечно же — заполучить халявного мясца хоть на один зубок. Но сволочной повар и тут его обломал:
Ну что ж, коль хочешь ты мыша —
Его зажарю ловко,
Но чтоб норушку изловить
Купить бы мышеловку.
Зачем? Ведь у тебя есть кот!
Так он мышонка и сожрет…
В общем, пришлось скупому сатрапу ехать в соседнее владение, там найти колодец, напиться сырой воды так, что раздулся словно бурдюк, и высказаться в том духе, что это хотя бы без трат, да еще и на чужой счет.
Ай-вэй, как же тяжело в Парсуде людям-то живется…
— Держи, парень, — я кинул лирнику полуабаз. — Хорошая песня.
— Эй! Мы его наняли на весь вечер, и его песни — наши! — из-за стола, пошатываясь, поднялся здорове-е-е-еный, поперек себя шире, дядечка — тот самый обладатель «бычьего» голоса. — Если решили платить за пение, платите нам!
Может лучше этого против Тумила на корреру выгнать? Хотя, это ж не бык, это козел…
Дружинники подались вперед, сотрапезники голосистого подобрались — ой быть драке…
— Вы наняли его, дабы он пел в трактире? — ласково уточнил я.
— Да, на весь вечер! Так что монетка наша!
— Не спеши, уважаемый. За то, что мы услышали в трактире, никто и не платил.
— Как так, монах? — насупился здоровяк. — Я же видел, как ты ему бросил медяк.
— Верно. Бросил, — согласился я. — Но часть песни мы слышали до того, как переступили порог. А ведь за пение на улице вы лирнику не платите?
— Э-э-э-э…
— Ну вот видишь, сын мой, все по справедливости и по закону. Оставим это. Мы тут по делу. Нам нужен бык, поздоровее и позлее.
— И для какой такой надобности он тебе нужен, брат? — подал голос пожилой, но крепкий еще мужик, расположившийся во главе стола.
Лирник провел по струнам, и «бычий голос» вновь на него рявкнул:
— Помолчи пока! — он тяжело опустился на место, а мальчик затих, но не столько испуганно, сколько всем своим видом выражая, «ты, дядя, уже определись, тебе петь или не надо».
— Известно для чего накануне Громолета-мясоеда быка берут, уважаемый, — сухо улыбнулся я. — Прости, не знаю как тебя величать.
— Я Идран, старейшина этой деревни, — отозвался мужик. — А этот вот громогласный, не держи на него зла, мой зять и владелец «Пьяной потатуйки», Лисапет.
Тумил, который в это время тихонечко, боком-боком, продвигался в сторону лирника, замер, а на лице его начала появляться ехиднейшая ухмылка.
Ну никакого, понимаешь, к царю почтения, даже к будущему! Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь, очень плохо. Удивительно несерьезное отношение к почти монарху.
— Мы тут очередную годовщину моего рождения празднуем, брат, — продолжил старейшина. — Присаживайся с нами, отведай, чего боги послали.
— Недосуг, милейший Идран, — ответил я, и махнул рукой в сторону речки. — У меня там, у лодий, трое владетельных князей быка для завтрашнего пира дожидаются.
— Аж трое? — подивился кто-то из гостей.
— Точно так, — степенно кивнул я. — Ездили, по поручению совета князей, в обитель Святого Солнца, принести жертвы о послании решения. Знаете ведь, верно, что в столице происходит — недалеко живете.
— Знаем, как не знать, — тяжело вздохнул старейшина. — А что же это князья себе быка-то затребовали, да еще и злобного? Он же жилистый и жесткий.
— Так они его не просто забивать будут, и на вертеле жарить. Танец с быком устроить хотят, слыхал про такую запоольскую забаву?
Тумил, который уже подошел к певцу, и явно собирался у того что-то спросить, осекся, и развернулся ко мне с изумленным лицом.
— Слыхивал, да, — кивнул именинник. — Видеть вот не приходилось, правда.
— Так приходи, и посмотришь. Можете вообще хоть всей деревней придти — с князьями едет молодой, но уже прославленный быкоборец, коему танцоры корреры в Тампуранке вручили высшую награду их братства, — ответил я. — Вы же все равно отправитесь к ближайшему из храмов, а там уже и пировать станете, а тут пир можно прямо в двух шагах от дома учинить. Службу я утром отслужу, а там и праздновать начать можно.
— Диковинку эту поглядеть охота, конечно… — Идран огладил толстую косу своей нетуго заплетенной бороды. — Опять же харчи переть далеко не надо, да следить потом, чтобы телеги с под них никто не упер. А какой же ты возьмешь жертвенный дар за мессу, брат? В Свистоплясовке-то целый жрец со служками, они по три бисти с семьи требуют.
