Бросив собакам кость, Мергит сцепила пальцы, так что костяшки побелели, и, глядя куда-то прямо перед собой, словно разговаривая с кем-то невидимым, забормотала:
— Я знала, я чувствовала, что он придет, и вот он пришел… Теперь мы не одиноки, слышишь, не одиноки… И сможем ему помочь. — Она обратила к Конану лицо с безумно горящими глазами. — Вымани Ферндина из замка в поле, и тогда я помогу тебе! Не думай, что я стара и слаба. Моя ненависть не уступает твоей, и жажда мести испепеляет мне сердце!
Киммериец, нахмурившись и невольно сжав рукоять меча, смотрел в ее пылающие глаза. Она обещала помощь, и Конан был уверен, что помощь придет. Сейчас он был готов принять в союзники любого демона, лишь бы отомстить… Старуха, словно прочитав его мысли, обнажила в хищной улыбке ровные зубы.
— Вижу, ты меня понял! Утром задворками проберись к третьему дому отсюда, там живет Альграс, к его слову прислушиваются жители всех деревень в окрестностях замка. Дом с высокой трубой и большим каменным амбаром, понял? Обо мне ничего не говори, как будто и не видел, и про деток моих помалкивай… так будет лучше, да, так будет лучше!
Она перевела взгляд на Бёрри, который, со страхом глядя на ее разрумянившееся и помолодевшее лицо, что-то беззвучно шептал и делал под столом руками странные знаки, словно отгоняя нечисть.
— Не трясись, Рыжий, а наполни-ка мою кружку! Я еще не все сказала. Ферндина и его свору надо выманить как можно дальше от замка, тогда я смогу вам помочь. Как можно дальше, чтобы он не смог вернуться под защиту стен, иначе все пойдет прахом! Ты понял меня, киммериец?
Ее лицо исказила гримаса ненависти; собаки возле дверей вскочили, рыча и скаля зубы, словно готовые тут же броситься на невидимого врага.
— Похоже, Мергит, нам повезло, что мы встретились с тобой и твоими детками, — ухмыльнулся варвар. — Я принимаю помощь и сделаю, как ты говоришь. Наверное, лучше всего выманить Ферндина поближе к деревне, на широкое поле, что возле реки?
— Ого, да ты, я вижу, хорошо осмотрелся в сумерках. Ты прав, с поля возле реки он уже не успеет вернуться в замок… Ладно, ложитесь спать, а то Рыжий уже щелкает зубами со страху! Не бойся, мы — союзники, а не враги.
Она с улыбкой допила вино и, поднявшись со скамьи, подошла к лежанке. Псы снова улеглись у дверей и замерли, свернувшись черными клубками.
Бёрри потряс головой, как бы отгоняя наваждение, жадно осушил кружку и, пошатываясь, побрел на нетвердых ногах к куче сена. Конан еще немного посидел, задумчиво глядя на мерцающие угли в очаге, и отправился вслед за приятелем. Расстелив плащ, улегся на мягкое сено, пытаясь понять что-то, ускользающее от сознания, и незаметно уснул, разморенный теплом и душистым запахом трав.
… Пронзительный вопль, проникший снаружи и разорвавший сонную тишину лачуги, мгновенно разбудил киммерийца. Сразу же вспомнив все, что было вчера, Конан вскочил и, обнажив меч, бесшумно метнулся к слегка приоткрытой двери. Краем глаза он увидел, что ни Мергит, ни ее псов в комнате уже нет.
С улицы доносился топот копыт, хохот и брань всадников, гневные выкрики мужчин и причитания женщин. В узкую щель, кроме кустов и бурьяна, ничего не было видно, но Конан и без того прекрасно понимал, что происходит. Испуганное блеяние овец, отчаянное квохтанье кур, визг женщин — все говорило о том, что отряд вооруженных всадников грабит деревню. Звон оружия и громкие голоса послышались совсем рядом:
— Эй, смотри, она запирает хлев! Видел, какие у нее жирные овцы? А ну скидывай засов, старая карга, а то хуже будет!
Затрещали сорванные с петель ворота, и всадники ворвались на соседний двор. Конан почувствовал, как в затылок ему возбужденно сопит Бёрри, тоже пытавшийся выглянуть наружу. Киммериец обернулся и прошептал:
— Я сейчас гляну, сколько их там, а ты запрись и не высовывайся. Когда три раза тихонько стукну — откроешь. Понял?
Пригнувшись, он выскользнул за порог и тут же беззвучно исчез в густых зарослях.
Сидя около закрытой двери в почти полной темноте, Бёрри с содроганием прислушивался к тому, что творилось поблизости.
— Ах ты, сука, кусаться?! — доносилось снаружи. — Ну, так вот тебе, получай! — Свист меча и короткий вскрик внезапно заглушил бешеный рев:
— У-у-убью, нергалье семя! Получай, получай! Заржал и тяжело рухнул раненый конь, а мощные удары так и сыпались: кто-то добивал поверженного врага. Бёрри вслушивался, стараясь распознать голос, но тот явно принадлежал не киммерийцу. Очевидно, хозяин дома устремился на защиту своей семьи.
Нападавшие, как видно, опомнились и с криком налетели на нежданного противника — через мгновение все было кончено. Всадники о чем-то громко спорили; вдруг раздался отчаянный визг и девичий умоляющий голос:
— Оставьте меня, пощадите! О Митра… Отец! Вы убили его! Матушка! Что вы с ней сделали! Отпустите, отпустите меня… А-а-а!
— Давай плащ, замотаем ей голову, чтобы не орала, — разобрал Бёрри чей-то хриплый рык. — Ничего, она у меня попляшет, я на ней отыграюсь за Силкера, еще будет умолять, чтобы ее отправили следом за ними на Серые Равнины! Поехали, господин ждет. Эх, жаль Силкера — с этим народом нужно смотреть в оба… Вперед! — И отряд, выехав со двора, помчался по деревне, провожаемый яростным лаем собак.
Постепенно все смолкло, деревня как будто вымерла. Бёрри, сидя в потомках и пытаясь хоть что-нибудь высмотреть в узкую щель рассохшегося ставня, все время прислушивался: не раздастся ли наконец шорох шагов и негромкий стук в дверь. Но кругом было тихо, только шелестели на улице листья под порывами теплого ветра да возились в сене неугомонные мыши.
Бёрри в конце концов надоело сидеть в потемках и ждать — его натура не выносила подобного бездействия. Он осторожно стал обшаривать полку над очагом. Чутье, как всегда, его не обмануло: за щербатой миской рука натолкнулась на ручку светильника. Не надеясь, что в нем осталась хоть капля масла, певец все же осторожно вытащил его и поставил на стол. «На худой конец, зажгу лучину, все лучше, чем сидеть в потемках», — подумал он, доставая трут и кремень. Слабый огонек заплясал в его руках, осветив старую погнутую лампу, до половины наполненную маслом, и плавающий в нем фитиль.
— Ну, Бёрри, боги любят тебя! Всегда бы все так легко удавалось. — Он зажег светильник и стал оглядываться в надежде отыскать что-нибудь, позволившее бы скоротать время. Долго искать не пришлось — остатки дичи и далеко не пустая фляга просто сами просились в руки, и, еще раз порадовавшись своему везению, Рыжий уселся за стол. Но не успел он поднести ко рту аппетитно пахнувший кусок мяса, как раздались три едва слышных удара в дверь.
